Однокла$$ники играли в убийство
Шрифт:
– Муж бреется, – она улыбнулась ему из зеркала.
Игорь стукнул в дверь ванной. Действительно, Захар Наумович скоблил щеки и был слегка расстроен: неосторожно срезал прыщик и теперь беспрестанно промокал его ваткой и сокрушенно наблюдал, как заполняется кровью маленькая луночка на подбородке.
– Меня обвиняют в убийстве, – сказал Шевчук вместо приветствия. – Подбросили рваную газету с вырезанными буквами… Помните записку: «Приходи в 20 ноль-ноль»? Подослали эту дуреху Анюту, она у меня сегодня подметала, горничная, черт побери, а тут с гиканьем и свистом вломились Юм и Виталя…
– Угу, – сказал Захар Наумович, заканчивая операцию.
Шевчук увидел в зеркале жгуче-черные, но абсолютно равнодушные глаза доктора.
– Так вот, пора выводить этих голубчиков на чистую воду, – Шевчук зевнул.
– И что вы предлагаете? – рассеянно спросил Криг, размазывая по лицу едкий одеколон.
– Для начала собраться и обсудить ситуацию.
Криг промолчал, аккуратно взял кровавую ватку и опустил в урну, потом стал ласково похлопывать себя по щекам, будто таким образом поощрял их за проявленное терпение. Шевчуку надоело созерцать эту сладострастную сцену, он бросил «ну, ладно» и вышел.
– Игорь! – остановила его Маша. – Мы непременно должны разобраться. Я догадываюсь, кто это или с чьей подсказки мог сделать. Это Юм. Вчера он всем нашептывал, что так называемый убийца – это вы!
– Старый интриган, – пробормотал Игорь. – Я не сомневаюсь, что это он, подлый пакостник. Нет, я все же припру к стенке эту хитрую рожу.
– Вот и чудесно! Давай встретимся после завтрака, – предложила Маша. Она вновь повернулась к зеркалу и стала закручивать волосы пучком на затылке. Шевчук откланялся, проделав это движение с удовольствием.
На завтраке Юм сделал разоблачение. Он продемонстрировал всем сразу и каждому желающему по отдельности остатки газеты, потом любовно свернул их и спрятал за пазухой. Шевчук уплетал утреннюю яичницу и никак не реагировал на пылкие речи Юма. Ему нравилось чувствовать себя в роли изобличенного негодяя. В этой игре завороженная публика, доведенная до нервного экстаза, просто нуждалась в исходе, в удовлетворении любопытства и азарта, вконец измотавшего всех.
Игорь с аппетитом доел; он купался во взглядах. В укромных, откровенных, изучающих, насмешливых взглядах одуревших от условий игры одноклассников и их спутников читалось: «Все же не зря, что именно этот человек стал „убийцей“! С опытом войны – он и только он мог совершить… Как все же игра напоминает жизнь!»
Такие обличительно пафосные мысли, по представлению Шевчука, должны были занимать умы гостей отеля.
После завтрака Игорь подошел к Маше. Криг к расследованию дела показывал полнейшее равнодушие. Независимо от результатов изысков, он твердо был уверен, что самым порочным человеком здесь является Шевчук и, стало быть, контакты с ним надобно свести к минимуму.
– Маша, – вопрошал Игорь, испытывая желание осторожно взять ее за руку, – вспомни, кто и сколько раз выходил из залы во время игры.
– Выходил Юм, это точно, – смешно морщила лоб Маша. – Погоди, да, верно, у него потекла ручка, и он выскочил в туалетную комнату. А потом он вернулся и снова играл.
– Вместе с ним или вслед ему никто не выходил?
– Нет.
– В восемь было «убийство». Ты помнишь, кто что делал в это время? Я как раз зашел в гостиную, было около десяти минут девятого. И Азиз лежал со всеми атрибутами совершенного надругательства. Значит, «убили» где-то буквально за пять-десять минут до моего прихода. Кстати, как ты помнишь, в гостиную можно попасть через вестибюль, то есть выйдя из залы.
– Я помню, только пробили часы, эти старинные, в углу, тут же Юм сказал: «Восемь часов, пора кушать». Кстати, часы там врут. Они опаздывают минут на десять.
– Откуда ты знаешь?
– Муж мой – человек пунктуальный, сразу заметил, что уже десять минут девятого.
– Да?! – воскликнул Шевчук. – Пойдем в залу.
Они быстро спустились вниз. Игорь буквально влетел в помещение.
– Мои идут точно. Смотри: минута в минуту, – сказал он и показал на огромный эмалевый циферблат с римскими цифрами.
– Значит, подправили… Маша, эти десять минут разницы – алиби по времени. Ох, и хитрец Юм, специально обратил внимание всех, что пробило восемь. А перед этим исчезал в туалете – так?
– Да, кажется перед этим, – ответила Маша.
– Пойдем теперь в туалет, – распорядился Шевчук.
– Да нет, я лучше подожду здесь.
– Ах, да, извини…
На подоконнике он обнаружил пятно, похожее на след от обуви. Он проверил все кабинки, одна из них оказалась запертой. Шевчук постучал, но ответа не последовало. Он подтянулся, заглянул: щеколда была закрыта изнутри. Потом Игорь аккуратно, чтобы не оставить следов, вылез в окно и, ступая по бордюру, дошел до соседнего окна. Это была гостиная. И здесь, на внешней стороне стены он обнаружил след от обуви. «Какая чепуха», – пробормотал Шевчук, толчком открыл окно, сразу увидел безобразно-грязные следы на подоконнике.
– Какое хамство! – уже вслух произнес он и, удивляясь самому себе, влез через окно в гостиную. Хорошо, там никого не было. «Старый дурак», – сказал себе Шевчук и вышел в вестибюль, откуда направился в залу. Маша очень удивилась, завидев его с другой стороны.
– Все предельно ясно, – сказал он. – Этот мошенник предварительно запер изнутри одну из кабинок, если бы кто-то пошел вслед за ним и не обнаружил в туалете, то обязательно бы подумал, что дорогой Юм засел в кабинке. Сам же он вылез в окно и прошел по бордюру в гостиную. Там он, видно, по предварительной договоренности заставил затурканного Азиза лечь на пол в лужу бутафорской крови. Нож с присоской, кровавую рубаху он спрятал заранее, скорее всего, под диваном…
– Гениально! – прошептала Маша.
– Я полагаю, эти слова относятся ко мне? – скромно спросил Шевчук и осторожно взял Машу за руку.
Она, помедлив, мягко высвободила ладошку, лучезарно улыбнулась.
– Ну, конечно же, не к Юму, Игорь…
Шевчук приободрился и продолжил:
– Во всей этой истории мне непонятны две вещи: как Юм смог так быстро уломать Азиза на эту глупую комедию, и как он при своей толщине умудрился вылезти из закрытой кабинки, не говоря уже о том, как он лазил в окна.