Одноклассники smerti
Шрифт:
— А всех! — расплылся в улыбке Степан. — Вы, именно когда вместе, такие классные! Я с вами рядом просто преображаюсь! Другим себя чувствую. Взрослым и сильным. Понимаешь?
— Не понимаю, — вздохнула она. — Какой, на фиг, сильный? Ирка тебя доходягой в глаза зовет. А Ленка говорит, что ты годишься только страницы переворачивать, когда она по нотам играет.
— Да они просто болтают, — заверил ее Степан. И ухмыльнулся: — А на самом деле знают, что без меня пропадут! И ты — пропадешь. Я же вас спас уже однажды — когда вы с машиной вляпались? Спас. И еще когда-нибудь, вот увидишь, спасу! И Ленка с Иркой это тоже понимают.
Крыть ей было нечем. Да Надю и саму устраивал верный и безответный Степан рядом. Всегда и с математикой подскажет, и сумку тяжелую поднесет, и домой его можно звать, если вдруг телик забарахлил — починит. К тому же на вечерних улицах удобно. Если трое девчонок одни вечером шарашатся — тут же начинают разные хулиганы подгребать. А если вместе с каким-никаким, а парнем, то не каждый сунется.
…И на те майские они хоть и вздыхали, что вечно денег не хватает и толком даже не тусанешься, а жили все четверо дружно. Наскребали на пиво, волокли бутылки в парк, душевненько, на только что взошедшей травке распивали. Или, если вдруг дождик, собирались у Ленки — благо маман у Коренковой отсутствовала, на все праздники отбыла на фазенду отдышаться после загазованной московской зимы.
Сидели, болтали, прикалывались, глазели в телик, брали напрокат видеокассеты. Елена, если была в духе, садилась за рояль, баловала одноклассников прикольными попурри или просто аккомпанировала, а они дурными голосами завывали что-нибудь из Шевчука или «Алисы». Резались в «дурачка». Однажды, по приколу, позвонили в телефон доверия. И Ленка, самая артистичная, изобразила несчастную любовь — да так удачно, что у нее адрес начали спрашивать, чтобы спасателей прислать, уберечь ее от суицида.
А в последний день майских каникул случилось непредвиденное.
Виной тому стала то ли «Эммануэль», которую компания дружно пересмотрела чуть ли не в сотый раз, то ли роскошная трехлитровая бутылка мартини, которую притащила Ишутина (Иркины родители в тот день неразумно бросили в ящике кухонного стола очень крупную сумму денег). То ли ленивый дождик за окном — под его стук так и хотелось забраться под плед и прижаться к теплому дружескому плечу…
Скорее же причина оказалась в том, что из закуски был единственный лимон. Вот и захмелели быстро, буквально после первого литра.
Надя — ее алкоголь всегда утихомиривал — начала клевать носом. А Ирка с Леной — те от спиртного, наоборот, становились агрессивными — взялись цепляться к Степану. С неизменной претензией: «Ах ты, халявщик!» А тот — тоже захмелевший — вместо того, чтобы, как обычно, отшучиваться, вдруг заявил девчонкам, что «рассчитается». За все. И прямо сейчас.
— Да что ты можешь?! – захохотали те.
А Степан пьяновато заверил: мол, то и могу. За что иные бабы немалые деньги платят. В какой-нибудь «Красной шапочке». Такое, мол, сотворю, что Камасутра отдыхает. За еще одной бутылкой тут же побежите. Да не «Мартини», а чего покруче — чтоб за неземное удовольствие заплатить.
— Степ, что ты несешь! — возмутилась Надя. — Пойди умойся! Протрезвей!
А Ленка с Ирой вдруг закричали, что трезветь как раз и не надо. Что они обе с огромным удовольствием протестируют задаваку и нахала. И если тот окажется не настолько хорош, как грозится, возьмут его в вечное рабство.
— Будешь мне тогда педикюр каждую неделю делать! — хохотала Ирина.
— А мне — бюстгальтеры стирать! И кофточки гладить! — веселилась Ленка.
И Степка в запале поклялся, что согласен. Мол, пойдет в рабство и любое желание исполнит, если госпожи вдруг его сексуальными способностями окажутся недовольны.
— Ну знаете! — возмутилась Митрофанова. — Вы, по-моему, крейзанулись все! Я ухожу.
— Да ладно, Надюха, целку из себя строить! — фыркнула Ирина.
— Лучше еще мартишки выпей! — поддержала подругу Елена.
Они чуть не силой влили в нее полный бокал. И Надя вдруг почувствовала, как ей и самой становится беззаботно, легко, тепло… А где-то внизу живота поднимается приятная, сладостная волна…
Но все же Надежда тогда взяла себя в руки. Сказала, что хочет курнуть. Вышла на лестницу. Выкурила сигарету. Еще немного подумала. Поняла, что все равно не сможет… И — ушла.
Вслед за ней, ясное дело, никто не побежал. А Надя вернулась домой, легла в постель и долго крутилась без сна. Ругала себя дурой и целомудренной клушей… Гадала: неужели Степан дока в любовных утехах? И страдала, что одна. В холодной постели. Не-принца, Степку, она отвергла. А принц, Димочка Полуянов, все равно не звонит…
…Правда, на следующий день подруги ее заверили: никакой восточной сказки Степан продемонстрировать не сумел. Девушки разочарованно жаловались Наде: «Какая там Камасутра? Сплошное хвастовство… Все наврал Степан. Сопляк — он и есть сопляк. Всунул-вынул — и весь разговор. Правильно ты сделала, что сбежала».
Надя девчонкам тогда не поверила. Специально, наверно, болтают, чтоб она на Степана не претендовала. Чтоб он их одних развлекал.
Однако, когда после майских они, все вчетвером, встретились в школе, Надя действительно не заметила, что между Ириной, Еленой и Степаном возникли особые отношения. Наоборот — все трое держались, не чета прежним временам, напряженно. И пиво все вместе пили тоже без былой легкости и веселья. А потом, очень быстро, им и вовсе стало не до тусовок. Навалились контроши, экзамены, сутолока перед выпускными…
И последний день майских каникул вместе с трехлитровой бутылкой мартини забылся, будто яркий, но мимолетный сон.
Глава 15
Десять лет назад. Надя
Первые месяцы в институте она не замечала ничего вокруг — настолько разительным оказался контраст между школьными строгостями и студенческой вольницей, пусть только кажущейся. Между нудной, но строго обязательной химией — и интереснейшей теорией литературы. Между очевидными , изученными от и до одноклассниками, среди которых Надя считалась наиболее начитанной персоной, — и девочками, что учились с ней в одной группе. Митрофанова-то прежде думала, что с ранними стихами Пушкина она чуть ли не единственная в Москве знакома. Однако оказалось, что умненьких одногруппниц сим фактом не удивишь — многие, зануды, не только ранние стихи, но и переписку классика осилили.