Однокурсники
Шрифт:
А потом, 27 июня, все изменилось.
Самолет авиакомпании «Эр Франс», летевший рейсом 139 из Тель-Авива в Париж, был захвачен в Афинах после того, как приземлился в греческом аэропорту, чтобы взять на борт пассажиров.
Но это оказалась не рядовая — даже по палестинским стандартам — террористическая операция.
Угнанный самолет посадили для дозаправки в Ливии, а затем направили в Кампалу, столицу Уганды. Там террористы загнали 256 пассажиров в старое здание аэропорта Энтеббе. И превратили их в заложников.
На следующий день захватчики
Израильское правительство всегда придерживалось принципиальной позиции — никаких переговоров с террористами. Однако родственники захваченных пассажиров осаждали кабинет министров, умоляя совершить обмен и спасти жизни их родных и близких. Правительство колебалось.
В обычных обстоятельствах подобные дела немедленно поручались специальному антитеррористическому подразделению. Но на этот раз заложники находились в пяти тысячах миль от Израиля. Вне пределов досягаемости любой спасательной операции силами военных. Или так всем казалось.
Почти сразу же после того, как по радио в первый раз передали о требованиях террористов, Джейсон заглянул в учебную комнату, где Ева объясняла трехлетним малышам, как определять по часам время. Он жестом подал ей знак, чтобы она вышла.
— Я ухожу, — коротко бросил он.
— Куда?
— Обратно в часть.
— Ты с ума сошел. Они не смогут ничего сделать. Кроме того, ты же уволился.
— Не знаю, как тебе объяснить, Ева, — настойчиво заговорил он. — Я же полжизни провел, гоняясь за теми убийцами, которые сидят сейчас в тюрьме. Выпустить их на волю значит свести на нет все, чего мы добились. Весь мир превратится в игровую площадку для террористов.
Глаза ее стали наполняться слезами.
— Джейсон, ты единственный из всех, кого я любила и еще не потеряла. Может быть, хватит жертвовать собой? Твоим детям нужен отец, а не герой…
И она замолчала, понимая, что никакими словами его не остановить. Он хоть и стоял еще перед ней, но мыслями уже отсутствовал, и ей было больно.
— Почему, Джейсон? — спросила она. — Почему это всегда должен быть ты?
— Вообще-то ты научила меня этому, Ева, — мягко ответил он. — Для чего же еще существует эта страна, как не для защиты своих граждан, где бы они ни находились?
Ева тихо плакала у него на груди, понимая, что сделала из него слишком хорошего еврея. Любовь к Израилю возобладала в нем даже над теми чувствами, которые он испытывал к собственной семье.
И она его отпустила. Даже не сказав, что опять ждет ребенка.
— Вали отсюда к черту, саба. Это работа для молодых мужчин.
— Кончай, Йони, — упорствовал Джейсон, — если будет операция, я хочу в ней участвовать.
— Послушай, кто тебе сказал, что будет? Правительство считает, что это слишком рискованно. А если совсем откровенно, мы не можем предложить ни одного плана действий, в котором шансов было бы хотя бы пятьдесят на пятьдесят.
— Тогда, может, допустите меня к участию в оперативных совещаниях? Слава богу, я еще не так стар, чтобы думать.
Этот спор прервал генерал-майор
— Вот что, парни, — рявкнул он, — некогда пререкаться. А ты что здесь делаешь, Гилберт?
— Явился на службу, Цви.
— Слушай, — строго сказал Йони, — мы столкнулись с очень трудной задачей, и бесценное время уходит. Поэтому даю шестьдесят секунд на то, чтобы ты меня убедил, почему караульным не следует выкидывать тебя отсюда. А теперь говори, только быстро.
— Ладно, — начал он, отчаянно подбирая нужные аргументы. — Когда создавалась группа для захвата Адольфа Эйхмана, вы умышленно брали туда бывших узников концлагерей, ибо нет никого храбрее и надежнее, чем бывшая жертва, у которой есть шанс отомстить.
Он замолчал на мгновение, а потом договорил:
— Я тоже жертва. Эти звери убили женщину, которая была моей первой любовью. И вы не найдете никого во всем подразделении, кто больше меня желал бы расквитаться с ними — чтобы другие люди не испытали той боли, с которой я живу на этом свете.
Джейсон, не стесняясь, утер щеки рукавом. И в заключение сказал:
— Кроме того, лучше меня у вас солдат нет.
Цви и Йони переглянулись, все еще пребывая в нерешительности.
Наконец военачальник заговорил:
— Слушайте, вся эта операция — сплошное безумие. Если разрешат ее проводить, может, такие психи, как Гилберт, нам и пригодятся.
Пока в «Сайерете» разрабатывали план сражения, правительство Израиля все еще пыталось вести переговоры с террористами — по крайней мере, чтобы выиграть время.
По прошествии сорока восьми часов пассажиров, не являвшихся гражданами Израиля, отпустили и доставили самолетом во Францию, где они поделились душераздирающими подробностями о захвате. О том, что среди пассажиров, как в нацистских концлагерях, провели «селекцию» и израильских заложников поместили в отдельном помещении.
Кабинет министров испытывал растущее давление со стороны общественности — пойти навстречу требованиям террористов ради спасения нескольких десятков жизней невинных людей. Правительство уже готово было уступить, когда для доклада прибыл генерал-майор Цви Дорон, сообщивший о том, что его штаб разработал план операции по освобождению заложников с применением военной силы. Генерал изложил все детали операции, и министры согласились обдумать все и принять решение.
А Дорон тем временем вернулся к своим бойцам, чтобы снова и снова отрабатывать высадку десанта в Энтеббе.
Оказалось, в свое время израильские инженеры помогали строить старый аэропорт в Уганде, и у них сохранились подробные чертежи, по которым удалось воссоздать макет здания в натуральную величину. А на основании свидетельств, полученных от заложников, отпущенных в Париж, стало возможным определить, где содержатся остальные пленники.
Как один из опытных бойцов спецназа, Джейсон участвовал в обсуждении материально-технического обеспечения операции. Лететь на такое огромное расстояние большими силами было невозможно, поэтому успех данного предприятия зависел от фактора неожиданности.