Однокурсники
Шрифт:
Команда Хейга — Келлера, отвечавшая за внешнюю политику, взялась за дело энергично и впечатляюще, выполняя обещание Рейгана усилить руководящую роль Америки в мире.
Тем не менее Джордж замечал: как ни странно, но при закрытых дверях государственный секретарь чувствовал себя неуверенно. И однажды в конце долгого рабочего дня Джордж улучил удобный момент и решился затронуть эту тему.
— Ал, что тебя гложет?
— Джордж, — ответил тот, радуясь возможности выговориться, — ну как я могу вести иностранные дела, когда мне так ни разу и
— Это будет жест совсем в духе Киссинджера, — улыбнулся Джордж.
— Да, — ухмыльнулся Ал. — И у Генри он всегда срабатывал.
Хейг сделал свой ход на следующей неделе, после окончания приема в Белом доме в честь премьер-министра Японии. Он обратился к президенту с просьбой уделить ему пять минут своего времени «наедине».
Рейган тепло приобнял Хейга за плечи.
— Ал, я с удовольствием уделю тебе целых десять минут.
Джордж стоял, наблюдая за тем, как двое мужчин прогуливаются по лужайке Белого дома, когда внезапно из-за спины возник Дуайт Бевингтон, советник по национальной безопасности.
— Послушайте, Джордж, — сказал он дружелюбно, — если ваш босс сейчас пытается брать шефа на пушку, то это пустая затея. Кроме того, всем нам известно, кто является настоящими мозгами в Госдепе. Вообще-то я считаю, мы с вами могли бы чаще общаться и узнать друг друга поближе.
Джордж не успел ответить, как госсекретарь обернулся к нему с широкой улыбкой на лице.
— Не знаю, как это у Ронни получается, — сиял от радости Хейг, когда они вместе возвращались на машине в Госдеп, — но он и правда умеет делать людям приятное. Он отклонил мою просьбу об отставке и пообещал, что мы будем общаться напрямую. Кстати, я видел, как этот Бевингтон цеплялся к тебе с разговором. Вынюхивал что-то?
— Тщетно, — сказал Джордж спокойно.
— Молодец. Знаешь, я ведь рассчитываю на твою преданность, старина.
Джордж Келлер теперь был уверен, что дни его начальника сочтены. И стал готовиться к тому, чтобы спрыгнуть с корабля прежде, чем он окончательно затонет.
Время от времени он теперь обедал вместе с Бевингтоном — просто чтобы поделиться с ним своим богатым опытом. Но всегда докладывал об этих встречах своему боссу.
Он ни разу открыто не демонстрировал свою нелояльность по отношению к Александру Хейгу. Возможно, потому, что события приняли стремительный оборот и он просто не успел.
Госсекретарь уже было отчаялся доказать администрации Рейгана результативность своей работы, как весной 1982 года у него появилась редкая возможность это сделать.
Аргентинские войска высадились на Фолклендских островах. И для защиты своего крошечного аванпоста Британия направила туда огромную армаду военных кораблей, намереваясь вступить в вооруженное противостояние в Южной Атлантике.
Американский президент одобрил план Хейга по предотвращению кровопролития, для осуществления
Хейг разбудил Джорджа среди ночи и велел в шесть ноль-ноль утра прибыть на военно-воздушную базу в Эндрюс.
С этого времени понятия «день» и «ночь» для двух дипломатов перестали существовать. Если удавалось, они спали урывками в самолете, который возил их по воздуху туда-сюда — из Англии в Аргентину и обратно, пересекая бесконечное количество часовых поясов, от одних тщетных переговоров к другим, не менее тщетным.
И вот, как раз перед нападением Британских вооруженных сил, Хейг чудесным образом убедил аргентинского генерала Гальтиери вывести войска и начать переговоры. Казалось, это был настоящий успех.
Когда они пристегивались ремнями, готовясь к длительному перелету домой, Джордж поздравил своего босса:
— Ал, думаю, ты одержал огромную победу.
И вдруг, как раз в тот момент, когда дверь самолета уже должна была закрыться, прибыл посланный с письмом от премьер-министра Косты Мендеса.
— Разве ты не станешь читать? — спросил Джордж.
— А зачем? — тяжко вздохнул Хейг. — Я и так знаю, что это мой смертный приговор.
В сущности, экзекуция Александра Хейга началась в то самое время, пока он был еще в воздухе.
Неназванный источник в Белом доме заявил, что администрация президента расценивает его бесплодную командировку лишь как попытку «пустить пыль в глаза». Журналисты намек поняли и стали наперебой приводить слова различных авторитетных источников о том, что «Хейг должен уйти, и как можно скорей».
Джордж Келлер стал чаще обедать с Дуайтом Бевингтоном.
Он сидел за своим письменным столом, тщательно шлифуя каждое слово в длинном телексе для Фила Хабиба, который мотался в это время между Дамаском и Иерусалимом, когда по громкой связи к нему обратилась его секретарша:
— Доктор Келлер, телефонный звонок от Томаса Лейтона.
— Вы имеете в виду журналиста из «Нью-Йорк таймс»?
— Думаю, да, сэр.
— Хорошо, соедините меня с ним.
Если это и в самом деле тот самый Томас Лейтон, известный своими журналистскими расследованиями и автор очень хорошей книги о России, то это благоприятный знак.
Возможно, журналиста уже проинформировали, что Джордж в любой момент готов занять место Хейга. И, подражая своему наставнику из Гарварда, Джордж намеревался подыграть прессе — как по нотам.
— Спасибо, что ответили на мой звонок, доктор Келлер. Мне хотелось бы попросить вас об одном одолжении. В «Таймс» мне предоставили отпуск, чтобы я написал книгу о вашем бывшем руководителе, Генри Киссинджере.
— Для чего: чтобы заморочить людям голову или просто опорочить Генри?
— Надеюсь, чтобы рассказать о нем правду, — ответил журналист. — Я не скажу, будто никогда не слышал о нем неприятных вещей. Вот почему мне надо с вами встретиться — если бы вы уделили мне пару часов своего времени, у меня сложилась бы более гармоничная картина.