Однолюбка
Шрифт:
Ред закрыл глаза. Иногда — например, той ночью, когда он ее искал, — ему казалось, что между ними существует мысленная связь. Неужели никто не поможет ему послать ей сейчас сообщение, что он все понял — и любит ее?
Сообщение поступило по радио. Радиослушатель выбрал именно эту минуту, чтобы во время музыкальной передачи попросить старую песню «Улыбнись, не плачь» в исполнении «Сына Аризоны».
— Кончай реветь, — велел Джошуа.
— А зачем ты включил эту сентиментальную музыку? — попыталась оправдаться Мэри.
— Потому что именно этой пошлятины и ковбойских завываний мы не услышим в Европе. Та знаешь этого «Сына Аризоны»?
О да, подтвердила про себя Мэри и полезла за носовым платком. Посмотрела на Джошуа. Он выглядел переутомленным. Неудивительно, ведь он без передышки работал над последней скульптурой, даже спал в своем фабричном цеху — за что она была ему крайне благодарна — и появлялся, только чтобы поесть. Джошуа оказался очень тактичным, он давал ей время принять решение.
— Я предполагаю, что эта песня как-то связана с твоим романом в Санта-Хуаните?
— Да, — призналась она.
Он чуть насмешливо поднял брови.
— Ты когда-нибудь плакала из-за меня?
Мэри засмеялась сквозь слезы.
— Иногда, мистер. Твой интерес к другим дамам не проходил для меня незамеченным.
Он изумленно взглянул на нее.
— А почему ты ничего не говорила?
— Ты достаточно часто читал мне лекции насчет терпимости в отношениях между художниками. Склонным к нормальной жизни женщинам приходится на собственной шкуре испытать эту «терпимость», и тут без пары слезинок не обойдешься.
— А что ты сделаешь с тем мистером из Санта-Хуаниты, если он…
— Я его удавлю, — без запинки вылетело у Мэри.
Джошуа наблюдал за ней, склонив голову набок.
— Значит, ты любишь его больше, чем меня?
Мэри с несчастным видом пожала плечами.
— Это другой вид любви. Я знаю только, что я каким-то образом принадлежу ему и…
— Тогда почему ты сидишь здесь и дуешься на весь свет?
— Потому что… — Мэри и сама чувствовала, что выглядит именно так, — потому что я считаю, что это он должен меня искать, после того как без всяких оснований грязно обвинил…
— Кого это он должен искать? Ты знаешь, насколько похудела за два дня? Если подождешь его еще пару деньков, не будешь нужна ни мне в качестве модели, ни ему в качестве жены.
Мэри обиженно пощупала ребра.
— Ты преувеличиваешь.
Джошуа ухмыльнулся.
— Не говоря уж про убитое горем лицо.
— Хочешь от меня избавиться?
Он сначала усмехнулся, но сразу посерьезнел.
— Да. Я хотел бы, чтобы ты взяла себя в руки и определила, что тебе нужно. Ты мне нравишься, Мэри, возможно, я тебя даже люблю, но я не хочу, чтобы ты поехала со мной в Париж лишь потому, что парень из Санта-Хуаниты не дает о себе знать. Поскольку, если ты прождешь здесь еще шесть дней, в самолет в конце концов сядет исхудавшая кляча, чья линия спины сгодится разве что в качестве модели гладильной доски.
Джошуа увернулся от брошенной в него единственной диванной подушки, которая еще оставалась у Мэри, после того как он, переехав к ней, быстро разделался с ее мелкими безделушками.
— Я что, переходящий кубок? — возмутилась Мэри, но расхохоталась, поймав вернувшуюся бумерангом подушку.
Да, завтра она поедет назад, в Санта-Хуаниту.
Спустя еще два дня совершенно измученный Ред вошел в холл отеля-ранчо «Дикая лошадь». Сообщение о том, что поисковая группа нашла Колби, наверняка прибыло раньше него. Вертолет сразу доставил Колби в близлежащий госпиталь. Колби был еще жив, но Ред сомневался, что он перенесет испытание. Не исключалось, что обезвоживание и связанное с ним обессоливание зашли так далеко, что в организме мог нарушиться водно-солевой обмен, а это обычно приводило к остановке сердца.
Как бы там ни было, Колби все же узнал своих спасителей и получил воду. Порадует ли это Мэри?
Ред поднимался по лестнице по возможности тихо, так как не видел причину будить Педро, спавшего за стойкой. Войдя в квартиру, он обрадовался, что Инес в качестве приветствия оставила в гостиной приглушенный свет.
Он заглянул в комнату Пата и не удивился отсутствию мальчика. Пат часто ночевал у Панчито, когда отец был в отъезде.
В столовой был накрыт стол, но это Реда не интересовало. Он снял сапоги и прямиком направился к небольшой тележке со спиртным в углу гостиной, щедро плеснул себе виски, еще щедрее — воды, повернулся и со вздохом облегчения опустился на большой диван, который привез из родительской квартиры на ранчо Стоунов.
И только сейчас заметил, что напротив, в глубоком кресле с подголовником, свернулась клубочком и крепко спала молодая женщина.
Во сне ее лицо не слишком отличалось от лица спящего Пата, если не считать, конечно, очаровательного дерзкого носика. Черная ночная сорочка, конечно, не годилась для здешних холодных ночей, и поэтому ей пришлось закутаться в клетчатый плед.
Из-под него выглядывала прелестная ножка с ярко-красными ноготками.
Ах да, он ведь забыл, что должен их перецеловать.
Ощущение счастья, нет, блаженства пронзило его и разлилось по всему телу.
Он откинулся назад, разглядывая свою несколько побледневшую любимую, и сделал глоток.
Словно почувствовав его присутствие, Мэри открыла глаза.
Улыбка, засветившаяся на ее лице, не имела ничего общего с шармом или сексуальностью, она выражала радость и благодарность за то, что он здесь. В ней читалось, что все в порядке и что все недоразумения остались в прошлом. Да, и еще эта улыбка говорила, что Мэри любит его и принадлежит ему.
Ред не двинулся с места, он только ответил улыбкой на улыбку.
Безмолвное объяснение в любви.
Потом он протянул руку. Мэри встала и уютно пристроилась рядом с ним на огромном диване. Провела ладонью по четырехдневной щетине.
— Конечная станция, мистер Стоун, — пробормотала она.
— Конечная станция, — подтвердил он и нежно ее обнял.
Внимание!
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.