Одной ночи достаточно
Шрифт:
— Ну, действуйте. Чего ждете? — сказал.
Слуга продолжал смотреть на меня, не открывая рта. Я спустился по лестнице и подошел к нему.
Джоб резко повернул голову к входной двери.
— Сейчас, я открою вам дверь, — проговорил он. — Идите, пожалуйста. Потом мне надо будет подняться наверх, обнаружить их и позвонить.
Я прошел рядом, почти коснувшись его. Посмотрел в глаза.
— Не забудьте описать мою внешность, — угрюмо произнес я.
— Но мне некого описывать. Я никого не видел, — ответил Джоб. — Эти двое ссорились часто. Всегда думал, что этим кончится. И сегодня между ними произошла ссора, когда они пришли в дом.
Я открыл дверь. Джоб продолжал:
— Она была очень приветливой госпожой. Слышал сегодня, как они говорили об этом деле. Так что я все знаю.
— Вы не услышите больше разговоров об этом, — заверил я слугу.
Джоб закрыл дверь.
Я свернул за угол и направился к пляжу. Собака, увидев меня, оставила тело Джордана и бросилась ко мне. Морда ее была влажной и испачканной кровью.
— Эту работу должен был проделать я, а не ты, — обратился к псу.
Я прошел дальше и увидел наиболее удобный для преодоления участок стены. Той стены, которой оказалось недостаточно, чтобы уберечь от смерти хозяина виллы. Я любовно похлопал собаку по спине и перемахнул через ограду.
Вольф продолжал сопровождать меня по другую сторону стены. Еще долго было слышно, как он скулит.
15
При первых утренних лучах солнца Эль-Морро[17] казался приземистой массой розового известняка.
Катер с такой медлительностью проходил мимо крепости, что создавалось впечатление, будто стоим на месте. Наконец сооружение осталось позади, и мы вошли в порт. Я снова был в Гаване. После прошедшей ночи у меня было ощущение, что ничего не случилось.
Я покинул катер и прошел к таможне. За последние три дня это было второй раз. Таможенники остановили меня для досмотра.
— Всего лишь небольшая поездка по срочным делам, — объяснил им.
Таможенники разрешили пройти.
Солнце поднялось над горизонтом и только начало окрашивать крыши в розовый цвет. День не набрал еще полной силы, не развернулся пока в своей ослепительной красе. На улицах — свежо и прохладно.
Я уже более-менее ориентировался в этом городе. Знал, куда идти, а это всегда хорошо. Я направлялся в центральное полицейское управление, к Акосте. Шел медленно и безмятежно. Было еще рано, и мне хотелось дать сыщику время прибыть на рабочее место.
И вот я вошел в здание. Акоста сидел за письменным столом и перекладывал бумаги. Наверное, только что пришел.
Акоста поднял глаза и увидел меня у двери.
— Как, вы уже здесь? В такой ранний час? — воскликнул он.
Я закрыл за собой дверь.
— Недавно я убил двух человек в Майами, — признался.
Его руки замерли над бумагами. Полицейский посмотрел на меня долгим взглядом.
— А почему пришли именно сюда? Почему не обратились в полицию там? Во Флориде?
— Не знаю, — ответил я. — Думаю, находясь здесь, буду… ближе к Еве, вот. А может быть, когда речь идет о таких делах, человек предпочитает обращаться к тому, кто его уже знает. К тому, кто уже говорил, что он для него больше не чужеземец.
Я улыбнулся.
Акоста отвел от меня взгляд и снова начал перекладывать бумаги. Как будто уже закрыл одно дело и теперь готов перейти к другому. Некоторое время я молчал, ожидая, но не выдержал:
— Ну что вы намерены предпринять?
— По поводу чего?
— По поводу того, что я сказал.
Акоста нахмурил лоб.
— Я не очень хорошо знаю английский, — отпарировал сыщик, — часто не совсем понимаю слова и фразы, произнесенные быстро.
— Я могу повторить более отчетливо. Недавно в Майами я убил двух человек: Эда Романа и Бруно Джордана. Я сказал достаточно ясно?
Акоста покачал головой:
— Мой английский никуда не годится. Если бы я получил телеграмму от полиции Майами, в которой просили бы задержать человека по имени Скотт, виновного в убийстве, совершенном там, тогда другое дело. Тогда бы пустился в поиски некого Скотта и, найдя его, задержал, потому что должен был это сделать. Но до тех пор, пока не получил такого сообщения, не откажите мне в любезности прекратить бормотать по-английски фразы, которые я не совсем понимаю.
— Полагаю, вы никогда не получите подобного сообщения, — заверил я. — Это вряд ли возможно!
— А тогда откуда могу знать об этом деле, если мне о нем не сообщили официально? — возразил Акоста. — Я не прорицатель и не читаю мысли других людей, черт возьми! Видите, вы здесь уже минут десять, а я так и не знаю, чего хотите, черт побери! Нет, зато я знаю, что делать! Buenos dias, senor.[18] Дверь там, позади вас.
Я понял, куда Акоста ведет. И должен был его поблагодарить. Правда, я не был уверен, что сыщик заслуживает благодарности. Что он сделал для меня? По его милости я провел долгую ночь, полную моральных мучений, а он, в качестве извинения, проявил обо мне заботу. Нет, я действительно не был уверен, что Акоста заслуживает благодарности.
Я повернулся и, направляясь к выходу, сказал:
— Я задержусь в городе.
— Знаю, — услышал я его бормотание. — Налегайте на ром, и время пройдет быстро.
В этот момент вошел полицейский. Он был возбужден и прижимал носовой платок к тыльной стороне ладони. Возникало подозрение, что его кто-то укусил или поцарапал.
Акоста поднял руки и схватился за голову. Потом неожиданно повернулся ко мне:
— Сколько у вас денег с собой?
Я сказал.
Цифра, кажется, устроила его.
— Вам не жалко оставить их здесь, как залог для временного освобождения этой… этой женщины? Мы хотим освободить ее…
Я не сразу понял.
— Эта девушка, эта женщина! — разъяснил Акоста. — Со вчерашнего дня устроила здесь ад. И это продолжалось всю ночь. Если ваших денег окажется недостаточно, остальное выложу я, из собственного кармана. Сколько угодно, только бы освободить ее!
Я положил на стол деньги.
— Но почему вы задержали ее? — спросил. — Как свидетеля? Но она не…