Одолень-трава
Шрифт:
— Ох, уж эта молодежь! Никакого терпения! — Урч крякнул с досады. — О чем бишь я? Ну да, о Скучуне. Видишь ли, Ксюн, после своего возвращения в Нижний город Скучун страшно затосковал. Я все думал, как развлечь его, и тут меня осенило — книгохранилище! То самое, в котором дед его отыскал «Радость мира» — священную книгу — и спас ее из-под обломков. Я знал, что не все залы старинной библиотеки погибли тогда под обвалом. Старый болван! Я не учел натуры Скучуна, его впечатлительности, его мечтательности и душевной тонкости… Он окунулся в книги с головой, пропадая в хранилище днями и ночами, и жизнь настоящая поблекла в его глазах перед прелестью той, что оживает перед ним на этих прекрасных страницах! Скучун существует в прошедшем времени, он утерял нить собственной судьбы и не вернется к реальности по своей воле — его воля потеряна… А у мыслей его теперь, похоже, нет будущего…
— Как же вызволить его оттуда?
— Этого я не знаю. Записка неслучайно послана именно тебе… А рассказ мой, думаю, не пропадет даром.
Урч свернул в кособокий глухой переулок, оказавшийся тупиком. Он осветил крепкую дубовую дверь с коваными медными петлями и засовами, вынул из кармана проржавевший ключ диковинной формы, вставил в замочную скважину и с большим трудом несколько раз повернул его. Дверь с устрашающим скрежетом приоткрылась. Огонек свечи осветил влажные замшелые ступеньки, ведущие вниз.
— Это ход в древнюю библиотеку Нижнего города. Вся земная мудрость накоплена здесь. В определенном смысле наш Нижний город — это хранилище мыслей тех, кто жил наверху во все времена. Мысли оседают тут, они как бы спрессованы под слоями земли и фундаментами домов, где энергия их тлеет до поры. А книгохранилище — самый очаг, сгусток этой энергии!
Ксюн глянула вниз — конца позеленевшей лестницы не было видно — и невольно отшатнулась.
— Дедушка, мне надо спускаться туда?
— Твоя воля, Ксюн, твоя воля… Можешь и не ходить. Похоже, призыв о помощи попал не по адресу… Возвращайся-ка поскорее наверх, я рад был повидать тебя.
— Ах, Урч, ну какие глупости! Зачем же я тогда здесь? Только… может, мы спустимся вместе?
— Нет, деточка, я бывал там уже много раз, и все безуспешно. Скучун только отмахивается от меня, а о возвращении домой и слышать не хочет. Ведь кто-то недаром обратился к тебе — ты счастливая! Ступай одна. Вдруг да окажешься поудачливее меня…
Урч передал девочке свечку в шандале и, потрепав по плечу, легонько подтолкнул вперед. Ксюн порывисто вздохнула, секунду помедлила и решительно двинулась вниз по ступеням. Старый Урч остался поджидать ее у раскрытой двери.
Глава V
Лестница спускалась в необозримую залу книгохранилища. Будто море водою переполнялась она книгами, рукописями и старинными гравюрами. Тут стоял какой-то особенный, душный, но при этом отрадный запах, зовущий проникнуться тайной здешнего места… К потолку и стенам, где краски фресковой живописи кое-где облупились и вспучивались от сырости, лепились светильники, похожие на лампадки. Их синие, зеленые и красные огоньки казались чьими-то горящими глазами, всевидящими и всезнающими. Перемигиваясь за стеклом, странные очи следили за каждым движением пришелицы…
Ксюн петляла в переулках стеллажей. Ей почудилось, что воздух библиотеки, густой и плотный, по мере ее продвижения вперед насыщался все более — то ли запахом, то ли еще чем-то, невидимым и необъяснимым… Будто путь ее пролегал под гудящими проводами высокого напряжения! Такова была всемогущая сила книжных владений, которая постепенно окутывала девочку. Бесчисленные тома потихоньку вовлекали в свой мир, и Ксюн начинала ощущать их властное магическое влияние…
Вдруг справа из-за полок послышался нежный переливчатый звон, и оттуда показалось сказочное шествие, двигавшееся прямо по воздуху. То был кортеж принцессы Брамбиллы [1] . Ксюн тотчас узнала его, поскольку только что на даче читала Гофмана. Фигурки, плывущие в воздухе, на уровне глаз, прозрачные и летучие, были как будто сотканы из солнечных лучей и утреннего тумана! Здесь было двенадцать невесомых маленьких единорогов, белых как снег, на которых восседали существа, трубящие в серебряные трубы, за ними два огромных страуса везли на колесиках золотой тюльпан… В нем сидел седобородый старичок в серебряной мантии и читал книгу. Мавры и переодетые дамы, и мулы, и пажи все это предваряло появление кареты с зеркальными стенами, которые укрывали от нескромных взоров принцессу Брамбиллу… Виденье бесшумным ветерком промелькнуло в таинственном пространстве библиотеки и тотчас исчезло. Ксюн не успела даже удивиться. Впрочем, теперь она уже ничему не удивлялась: все чувства Ксюна как бы расширились, раскрылись подобно бутону, и поток новых, невыразимых ощущений нахлынул на нее… Всюду слышались голоса, возгласы удивления, смех и плач, болтовня и хихиканье… Цветные огоньки светильников высвечивали корешки книг в полумраке неизмеримой залы. Ксюн вертела головой во все стороны, но никого больше не было видно. Голова у нее закружилась.
1
Принцесса Брамбилла — персонаж одноименной сказки Э.Т.А.Гофмана
— Скучун! — позвала девочка. Она остановилась. От волнения и переизбытка чувств все ее существо охватила вязкая слабость. Коленки подгибались, все тело отяжелело, и Ксюн тихонько опустилась на пол. — Скучун… — пролепетала она почти уже про себя.
— Что-то послышалось… будто… нет, этого не может быть… — бормотал кто-то, мягко топоча маленькими лапками.
Кто-то легкий и пушистый пробирался к ней меж полок.
Ксюн немного собралась с силами — она сразу узнала эти застенчивые шаги и сидела на полу, счастливо улыбаясь. Ксюн только и смогла, что привстать и потянуться навстречу. Из-за громады ближнего стеллажа, уходящего вверх, под своды, вынырнуло зеленое существо, которое силилось разглядеть сидящую на полу, прикрыв глаза розовыми ушками как козырьком.
Ближе, ближе — и с криком радости друзья узнали друг друга!
— Ах, Ксюн, если бы ты знала, как здесь удивительно хорошо! Если б я мог пересказать тебе все, что узнал, все, что доверили мне книги… Разве в нашей жизни может произойти хоть малость из того, что происходит на этих страницах! Я путешествую в пространстве и времени, преображаюсь изо дня в день, мои возможности безграничны, и, знаешь, — нет ничего лучше на свете, чем эта моя новая жизнь!
Они сидели в боковой нише, в самом укромном уголке библиотеки за широким письменным столом на низких ножках в форме львиных лап. Две свечи, очень толстые и пахучие, освещали бронзовый письменный прибор. Крышку чернильницы украшала фигурка свернувшейся кольцом саламандры.
— Ой! — Ксюн в испуге отпрянула. — Скучун, берегись!
Из-за книжных полок показалась и стала бесшумно опускаться над столом плоская змеиная голова! Скучун глянул вверх.
— Ах, это! Не бойся, Ксюшечка, это всего лишь материализованная мысль… Их тут не счесть — я давно привык…
Змей, покачиваясь над ними, поглядывал и подслушивал. Казалось, он ехидно и удовлетворенно улыбается…
— Фу, гадость какая! — Ксюн съежилась, инстинктивно поджав ноги. — Нельзя ли отсюда потихонечку смыться?..
— Не обращай внимания. Они все безобидные, и этот тоже. Ах, трусиха, ты совсем меня не слушаешь! Успокоилась? Ну вот и хорошо. — Скучун сиял блаженной улыбкой. Он и всегда-то был чуточку не от мира сего, а теперь это стало еще заметнее… — Я так счастлив, Ксюн, я нашел свою Красоту! Я вдыхаю ее с этих древних страниц, будто запах сирени… Вспоминаю, каким прекрасным было наше земное путешествие, как горят и манят звезды, но здесь, в тишине, мне открывается большее… И многое открыто уже, а сколько еще впереди! Ведь книги, что собраны здесь — это гордость Земли! Многие уникальные экземпляры там, наверху, уж давно утрачены, и мудрость их доверена лишь мне одному…