Офицерская баллада
Шрифт:
Чушь какая! Мальчишки стараются, пишут дурацкие стихи. Потом шлют своим прыщавым Дульсинеям или переписывают в «дембельские альбомы».
Каптер роты передал Марату вещи сержанта, хранившиеся в кладовой: новенький чемодан искусственной кожи, хороший спортивный костюм и кроссовки, какие-то монгольские сувениры. «Дембельское приданое».
Ничего особенного, и никаких оснований идти к прокурору и просить не закрывать дело.
Тагиров выругался вслух. Пошел в ванную, чтобы отнести мокрое полотенце, толкнул дверь и замер на пороге: в нос ударил резкий запах спиртного. Щелкнул выключателем, огляделся.
На потолке расплывалось бурое пятно, вниз срывались жирные темные капли, и их становилось все больше. Марат поймал одну в ладонь. Понюхал, лизнул; сплюнул, скривившись. Привкус спирта чувствовался вполне явственно. Что бы это могло быть? Сосед сверху, прапорщик Вязьмин, изволит ванную с шампанским принимать, шалун?
Лейтенант, чертыхаясь, оделся и пошел разбираться.
Дверь открыл расхристанный Петя. Покачнулся, молча пропустил Марата в квартиру. Прилип к косяку, не в силах оторваться. Тагиров распахнул дверь в ванную и остолбенел.
Грязнущий пол был заставлен огромными жестяными банками из-под томатной пасты, опустошенными и еще нетронутыми. Ванна наполовину заполнена какой-то пузырящейся гадостью, стиральная машина надрывно гудела центрифугой. А воздух насыщен алкогольными испарениями так, что его можно было разливать по стаканам.
Марат, матерясь, выскочил в коридор, прошел на кухню. Там на газовой плите гудел огромный самогонный аппарат, из медного змеевика капала в кастрюлю мутная жидкость. На столе и под столом стояли десятки разнокалиберных бутылок – уже наполненных и прикрытых крышками из синей бумаги, перевязанной черной ниткой, и пустых, ждущих своей очереди.
Процесс производства был в самом разгаре.
Тагиров выключил газ, вернулся. Схватил Вязьмина за плечи, начал трясти. Прапорщик глупо хихикал, голова моталась из стороны в сторону. Видимо, знатно надегустировался, контролируя качество продукта.
– Это что за хрень тут у тебя, Петя? – орал лейтенант. – Почему у меня с потолка льется какое-то дерьмо?
– Ну че ты, че ты? Нечаянно я. Ведро браги на пол пролил, когда в цетри… центри… Ик. В машинку заливал!
– Зачем в стиральную машину брагу заливать?! Отстирываешь, что ли? Совсем чокнулся – белочка к тебе пришла?
– Не скажи-и-и, – Вязьмин заговорщицки подмигнул. – Хитрость такая – бражку в центер… фуге. Гонять. Ик. Быстро доходит. За три часа! – Прапорщик оттолкнул Марата, самостоятельно обрел вертикальное положение и строго сказал: – Народ, он что? Он ждать не может. Если выпить хочет – так прямо сейчас. А у меня – готово! Ик. Я про народ забочусь, ночей не сплю. Как раб. Ик. На галереях!
– На галерах, – автоматически поправил Тагиров. – Иди пол в ванной вытирай, чтобы у меня не капало! Или я тебя прямо в твоем полуфабрикате утоплю.
Марат захлопнул дверь, сбежал по лестнице. Самогоноварение – дело подсудное. Но такие, как Петя, людей на самом деле выручают: в военных гарнизонах – строжайший сухой закон, торговля спиртным запрещена. Начальники и прокуроры глядят на эти шалости сквозь пальцы, ибо сами «чамбуром» спасаются. А вообще – противно это все. У прапорщика солдат погиб, а ему хоть бы хны – самогонку варит!
В монгольской двухэтажке хозяин квартиры утихомиривал гостя:
– Чего ты паникуешь? Пока все тихо. Я бы знал, если разнюхал кто.
Русский уже совсем опьянел, но водка его не успокоила. Наоборот, он был на грани истерики:
– Вот именно, что «пока»! А если бы я не успел с этим сержантом? Кто же знал, что он, сволочь, прознает? Шантажировать начал, скотина!
Монгол положил руку на погон, успокаивая:
– Все хорошо ведь кончилось, да? Больше проколов не будет. Пока не будем торопиться. Потом, когда успокоится все, продолжим…
Русский сбросил руку с плеча, закричал, чуть не плача:
– Ни хрена не буду я продолжать! А если ревизия вдруг внезапная? Если вся недостача всплывет – я чего делать буду? Я один не собираюсь чалиться: и тебя заложу, и всех!
Хозяин терпеливо вздохнул.
– Ничего там не всплывет, если с умом сделаем. Может ведь склад и сгореть случайно, так? Да мало ли что. – Монгол продолжал вкрадчивым, проникающим в самую душу голосом: – С оружием повременим. Тут для тебя сюрприз. Партия китайского жемчуга пришла. Очень дешево отдам. Считай, бесплатно. Скоро совсем богатый станешь – справку себе купишь, из армии комиссуешься. Бабу свою оденешь, как принцессу. Сам заживешь, как король! Или как кооператор!
Русский кивал, глотая слезы пополам с водкой.
Вечером Марат повез на дежурной машине до железнодорожной станции «груз двести» – гроб с телом сержанта Ханина. Старшим сопровождения отправили Викулова. У перрона остановились. Бойцы, кряхтя, с трудом выволокли тяжеленный деревянный ящик из грузовика и потащили в сторону багажного вагона.
Постояли, покурили. Марат кивнул на огромную упаковку из-под японского магнитофона, стоящую возле Серёгиных ног:
– А это что? Неужели двухкассетником разжился?
Викулов пожал плечами, отвел взгляд.
– Не, это так. Просто коробка. Тут надо довезти, в смысле передать…
Тагиров почувствовал то ли фальшь, то ли смущение в Серёгиных словах, прервал неприятный разговор:
– Ладно, удачно добраться! Держись там.
– Да уж, «держись». – Викулов нахмурился. – Что я матери его скажу? Эх!
Серёга махнул рукой, привычно ссутулился и побрел к вагону.
– От так от, товарищи политработники! Партия – оно что? Оно – ум, честь и совесть нашей эпохи! А у вас – ни ума, ни фантазии.