Офицерская баллада
Шрифт:
– Да ну тебя! Просто к чему эту тему завел, не понимаю.
– Мои кончились два месяца назад, а здесь не достать. А залетать Ленке никак нельзя – она «чеками» получает…
– Погоди, погоди… Какие «чеки»? Кто получает? И при чем тут контрацептивы?
Лёха вздохнул. Снова вынул «ядерную» сигарету из нищенской пачки и продолжил:
– Ленка, жена моя, получает зарплату чеками «Внешторгбанка». Она в геологической партии работает, в бухгалтерии. Лучше не спрашивай, как я ее туда устраивал. А там по контракту беременеть нельзя. Тех, кто залетает, сразу в Союз переводят. Знаешь, сколько один рубль чеками в Союзе стоит? Лучше, конечно, в Москве или Ленинграде – там курс вкуснее и «Березок» полно…
– Пойду
– Иди, Марат. Не понимаешь – так и не надо, значит. До завтра!
Тагиров пожал руку и поплелся в сторону офицерской гостиницы, не веря, что этот бесконечный день наконец-то завершился.
Когда утром Марат ехал автобусом на рембазу, казалось, что все пассажиры плотно набитого «подкидыша» знают о ночном инциденте и смотрят на него осуждающе. Однако утренний развод и совещание офицеров прошли без упоминаний о сломанном носе прапорщика Вязьмина, который не вышел на службу.
Марат начал успокаиваться и вполуха слушал, как командир батальона обсуждает с ротными выполнение плана ремонтных работ. Юрий Николаевич говорил тихо, и его голос действовал на Тагирова усыпляюще.
– Комсорг! Толкните его кто-нибудь.
Марат вытаращил глаза. Надо же, заснул на совещании, придурок! Вскочил, уронил со стола фуражку, выкрикнул:
– Я!
Юрий Николаевич покачал головой:
– Ай-ай-ай, голубчик, ну что же вы? Спать на совещании офицеров – моветон! Я понимаю: молодость, соблазны, ну вы все-таки рассчитывайте силы, чтобы и на службу хватало. Повторю – ваш… э… партийно-политический вдохновитель полковник Сундуков прислал распоряжение. О проведении комсомольских собраний по обсуждению решений пленума Центрального комитета… Словом, каких-то вам известных решений. А у нас планы ремонта горят- не успеваем. Я вас очень прошу: найдите разумный выход из сложившегося положения. Ибо много времени выделить на исполнение этого несомненно важного распоряжения я не смогу, увы.
– Так точно, товарищ полковник! А сколько часов будет выделено?
Юрий Николаевич кашлянул и посмотрел на Морозова. Тот кивнул и взял слово:
– Да нисколько, комсомол! Нам не до болтовни… не до собраний, понимаешь? Как там у вас проверяют выполнение? Бумажки смотрят? Вот и обеспечь. А Дунд… Кхм… А Сундукову доложишь, что все собрания прошли, как он и распорядился. Что непонятно?
Тагирову пока было непонятно абсолютно все, но он автоматически ответил:
– Так точно, все понятно! Проведем. То есть напишем. Соберу комсоргов взводов и рот – напишут протоколы, проинструктирую.
– Ни хрена ты не понял, лейтенант! Не дам я тебе комсоргов для этого – они все на работах заняты. Сам перышком скрипи. Садись.
– Есть.
Марат сел, лихорадочно подсчитывая в уме: шестнадцать взводов, пять рот. И батальон еще. Ничего себе работка! Морозов закончил совещание:
– Сегодня и в субботу работаем до девяти вечера. Перерывы на обед и ужин – максимум полчаса.
Кто-то из ротных вздохнул:
– Народ и так уже с ног валится. Отдыхать-то надо хоть немного? Меня уже ребенок не узнает – пугается, когда видит. Ухожу на службу – темно, прихожу домой – темно… Всю неделю – в роте. Если бы в Союзе – давно жена сбежала бы к теще.
– А вот комсомол у нас ответственным будет по батальону в воскресенье – освободит вас на сутки для семейного отдыха. Так, Тагиров?
– Так точно! Конечно.
– Ну, вот и славненько! Все свободны.
После совещания Воробей отвел Тагирова в сторону:
– Я хорошей новостью: переговорил с Петькой Вязьминым. Семьсот.
– Не понял. Чего «семьсот»?
– Тугриков, чего же еще. Отдаешь мне – я ему
Марат растерялся. Он впервые слышал, что конфликты между своими решаются финансовым путем. Ну, извиниться, поляну накрыть – это понятно. Но чтобы деньгами?
– Лёха, тебе спасибо, конечно. Только у меня бабок нет вообще. А когда получка? И сколько мне дадут?
– Получка шестнадцатого числа. Тебе дадут около тысячи тугриков. Понял?
Старший лейтенант Серёжа Викулов был личностью, известной на всю 39-ю армию. В отличие от коллег-офицеров, он заканчивал политехнический институт, а не военное училище. В каждой студенческой группе есть такой – тихий, долговязый, несуразный очкарик, у которого всегда найдется нужный конспект. Одиночкой его не назовешь: вроде бы и в коллективных пьянках участвует – вон сидит в уголочке, цедит весь вечер свои полстакана портвейна, пьяненький уже после первого глотка. Если нужен гонец-доброволец за добавкой, то он всегда вызывается, но одного отправлять нельзя – обязательно деньги потеряет, или на гопников у магазина нарвется, или поскользнется и упадет на обратном пути и разобьет к чертовой матери все бутылки до одной. Неудачник-хроник. И никому дела нет, что у него в голове, каких тараканов он там выращивает…
Серёжа зачитывался книгами про войну, знал структуру Конногвардейского полка образца 1816 года и что сказал Мюрат маршалу Нею при переходе войск из Генуи в Верону. В горячечных мечтах он карабкался по заляпанной грязью броне командирского танка, чтобы повести свою колонну на Берлин… Нечему удивляться, что после окончания института он оказался в армии в качестве двухгодичника – «пиджака». Серёжа во время больших учений заблудился в монгольской степи со своим танковым взводом и нечаянно выехал на штаб дивизии «противника», условно тем самым его уничтожив, принеся победу своему начальству и медаль «За боевые заслуги» себе. Окрыленный успехом, Викулов написал рапорт о продолжении службы, и руководители отказать героическому Серёже не имели права. Единственное, что удалось сделать командиру полка, – добиться перевода ходячего победоносного недоразумения подальше от танков.
А в рембате Викулов более-менее прижился. Никто лучше него не разбирался в запутанной паутине электрических схем; паяльником он владел, как хороший художник – кистью. С Тагировым они сошлись быстро – видимо, на почве увлечения военной историей. Хотя и другой вариант возможен: один – молодой лейтенант, которого все гоняют почем зря, второй – странноватый «пиджак», не способный поставить солдата на место…
В тот сентябрьский вечер они сидели в пустой ленинской комнате и до кровавых соплей спорили о роковой битве при Ватерлоо, рисуя кривые квадратики и стрелки на обрывке ватмана. Они не заметили, как в комнату вошел майор Морозов. Постоял, вслушиваясь, усмехнулся:
– Вот за что нашему батальону такое наказание, а? В Генеральном штабе маршалов не хватает, а тут – целых два! Вам заняться нечем, полководцы задрипанные? Викулов! Завтра приходит ракетная пусковая установка «Точка» на регламентные работы – ты техническое описание получил в секретной части, изучил?
Серёга растерянно захлопал глазами, промямлил:
– Там это… Не выдает секретчик, говорит: здесь читай, а то еще проср… То есть потеряешь, говорит.
– Правильно говорит – я тебе не то что секретные бумаги, я бы тебе пуговицу пришить не доверил! – Роман Сергеевич перевел разъяренный взгляд на Тагирова: – А ты, комсомол? Вижу, хорошо тебе в политработниках – ни фига делать не надо. Вот и иди сейчас со своим чокнутым корешем, принимай у него роту молодого пополнения! А то он уже взвод распустил, работу в роте молодых завалил, осталось только ракету сломать – и трибунал гарантирован. Шагом марш отсюда оба!