Офицеры советских подводных крейсеров.
Шрифт:
— Во-первых:
Такого рода заведения, если уж существуют, то должны функционировать на полную мощность. План рекрутов-слушателей ежегодно спускался на Флоты. Тут уж отступать не моги — отдай и не греши! По сути на учёбу отправлялись офицеры перспективные. Но перспективные умные офицеры, которые хорошо «тянут», особенно в период количественного и качественного роста поступающих от промышленности кораблей, ой как нужны на Флотах уже сейчас, а не через год. Если их с кораблей и отпускали, то не иначе как под давлением Главкома.
С радостью избавления на «совершенствование» командирами направлялся так называемый «балласт». Служит на корабле офицер, еле «тянет», но до поры и времени потихоньку растёт. Где-то на пути роста флотскими, вкупе с житейскими невзгодами он надламывается и бесповоротно запивает «горькую». В принципе он «не буйствует», но уже даже через «пень-колоду» тянуть совсем не в состоянии. Списать его с корабля невозможно: «вы школа мужества и геройства — вот и воспитывайте!» — долдонит партийное руководство. Непосредственное «родное» начальство разводит руками: «ничего не попишешь — политика партии, сопротивляться себе дороже!». Ну, как тут не воспользоваться разнарядкой и такого обалдуя не послать на классы? Это же безболезненное избавление: «и овцы целы, и волки сыты» — иди, дружок, совершенствуйся!
— Во-вторых:
Кроме всех этих хитросплетений флотской службы нужно отметить, что добрая половина слушателей поступала с кораблей новейших. Преподавательский состав классов о таких кораблях хорошо, если только что-то слышал. Понятно, что такой контингент слушателей слушал их лекции об устаревшей технике и тактике её использования вяло.
— В-третьих:
Рассматриваемые годы, были периодом стремительного количественного и качественного роста Военно-Морских флотов. Время устаревания тактики и стратегии в военно-морском искусстве не менее быстро изменялось. Естественно, требования к учёбе офицеров на классах приобрели более конкретные практические очертания. А тут продолжали преподавать чисто академическое образование. Вместо получения допуска к занятию планируемых должностей на флоте, слушателям курса вручали документ об окончании классов. Такая учёба ни уму, ни сердцу практически ничего не давала.
— И последнее:
Всё отмеченное выше, отлично знали и преподаватели, и слушатели. Тем более, что многие преподаватели, буквально тёпленькие, преодолев многие препятствия, прибыли с действующих Флотов. Конечно были и старые «аксакалы-профессора», прочно осевшие на кафедрах Охтинских классов. Но и те, и другие понимали, что учёба не должна стать гирей, препятствующей отдыху офицеров, на плечи которых через год опять лягут все «прелести» флотской действительности.
— Равняйсь! Смирно! Равнение на средину! Товарищ адмирал, слушатели командного факультета по вашему приказанию построены! — прозвучал рапорт начальнику классов.
Строй офицеров замер, на выдохе «гаркнул» ответное «здравия желаем» и разразился троекратным «ура» на поздравление адмирала с началом учёбы.
Как в известном детективном фильме «Место встречи изменить нельзя» военно-морская судьба в стенах классов свела Антона с некоторыми из его однокашников и сослуживцев. Все они, как на подбор, были в равном воинском звании «капитан 3 ранга». Некоторые из них, как и Антон, на груди носили заветную командирскую лодочку. У немногих красовались орденские колодки, свидетельствующие о вручении их хозяевам не только юбилейных медалей, но изредка и орденов.
Рядом с Антоном, как и в былые курсантские времена, с такими же чувственными пухлыми губами, напоминающими, что их посерьёзневший хозяин и теперь не прочь вкусненько поесть, стоял его однокашник Сергачёв Володя.
Впереди, как бы принюхиваясь, взвешивая обстановку и обстоятельства, чуть прищурив правый глаз, с кислым выражением лица разместился Слава Дмитров.
Тут же стояли бывшие сослуживцы: инициативный, себе на уме Слава Першин и увалень, крепыш Женя Веселов.
Чуть дальше можно было увидеть, задумчиво уставившегося в одну точку, всегда жизнерадостного Виктора Кулибабу. Кто знает о чём он думал в этот момент? Может сама судьба показала ему жуткую картину пожара в отсеках подводной лодки и ту нечеловеческую тяжесть ответственности которую несёт её командир…. Кто знает, что вспышкой промелькнуло в его голове? Всё ещё отрешённо, он перевёл взгляд на рядом стоящих офицеров, улыбнулся и тихо одними губами прошептал:
— Ну что, мужики, перезимуем?
— Ты о чём? — так же тихо спросил его Виктор Мусатов.
— Да так, не обращай внимания. Это я сам о себе, — ответил Кулибаба.
Жизнерадостно-простецкий, коренастый Виктор Мусатов, с которым в дальнейшем служба на атомных подводных лодках одного соединения и жизненные обстоятельства свели семью Липовецких, оставил о себе самые хорошие воспоминания. Женившись на тихой и симпатичной дивчине, ленинградке, они родили сына. Здоровый как бык, полон сил и потенции Виктор свою жену любил, но в её отсутствие был не прочь втихую согрешить на стороне. Этим он не хвастался, но простодушно, как рыбак рыбаку, мог Антону кое о чём и порассказать….
В конце строя — на шкентеле, выставив свой бульбовидный красно-синий нос, с погасшими невыразительными глазами, как бы со стороны, безразлично пережидал события Володя Степанов. Какой гранью своей десницы судьба зацепила и искалечила основу его жизненного стержня Антон не знал, но то, что он принадлежал к разряду офицеров «балласта» можно было не сомневаться.
Другое дело Коблов В. — «Кобёл», так дружески его будут называть одноклассники. О таких говорят: выпивоха, бабник, умник, игрок и картёжник, а в целом — хороший человек! Что делать! — всего у него было с избытком. Он действительно человеком был не плохим, офицером неунывающим, от которого всегда пахло коньяком и приятным запахом одеколона.
Все остальные офицеры так же были личностями одарёнными, наделёнными чертами характера присущих индивидам, выделяющихся из общей массы людей. Безусловно, здесь выстроились те, чья умная инициатива, упорство и труд позволили им овладеть сложнейшими профессиями, надеть и с гордостью носить военно-морскую форму офицера Советского Союза.
В любом учебном заведении, независимо от ранее занимаемых должностей и воинских званий, все офицеры на период обучения становятся просто учащимися. Они шалят, на экзамены пишут «шпоры», подшучивают над преподавателями и дают им меткие прозвища. Кроме того, они не прочь удрать с лекций и сочиняют небылицы, оправдывая своё отсутствие.
— Почему вас не было на лекции? — обычный и излюбленно-типовой первый вопрос любого начальства. Ответ зависел от широты и высоты полёта фантазии ответчика. Скажи он правду — не поверят. А так, если «сочинение» понравиться — гляди отпустят поздорову!
По заведённому порядку, Липовецкий со своими одноклассниками в первый день учебного года старостой группы подводников избрали Кулибабу В..
Тогда же определили «секретчиков», изучили расписание занятий и распорядок дня.
Самое удивительное для флотских ребят было то, что здесь рабочий день, вернее, учебный день имел своё начало и конец. На Флотах плавсостав имел бесконечный, длившийся месяцами рабочий день, который прерывался один раз в году. Да-да, если из отпуска не вызовут, то о радость свободы и отдыха! — ибо рабочий день кончался с началом отпуска и снова начинался с его окончанием.