Официантка
Шрифт:
До Рождества оставалось восемь дней. Для Мэтта, который хотел приобрести рождественский подарок только для своей матери, — прорва времени. Больше недели, чтобы что-то купить.
Единственное, что нравилось Мэтту в рождественских праздниках, это то, что жизнь замедляла бег до самого Нового года. И это было раем. В колледже по случаю последнего дня семестра царило сумасшествие, и он был рад, что все подходит к концу. Двое его друзей — Даз и Си — шли на свидание с двумя самыми классными девчонками в колледже. Это должно было укрепить статус самого Мэтта, поскольку, будучи другом этих ребят, он должен
Он не понимал, что находят девушки в таких, как Даз и Си. Они были идиотами даже в лучшие свои времена. Он терпел их только потому, что у него не было выбора. Но девушки! Они-то могли выбирать. В общем, он ничего не понимал.
Он жаловался на это матери холодными зимними вечерами, а она любезно его слушала. Однако как-то раз она оборвала его на полуслове и сказала в своей самой раздражающей манере:
— Знаешь, в чем твоя проблема?
— В чем? — спросил Мэтт, тщетно пытаясь найти ответ на вопрос.
— Ты, — глядя на сына, твердо произнесла Сандра тоном, не оставляющим сомнений насчет того, что она имеет в виду, — мизантроп.
— Я не мизантроп, — побледнев, ответил Мэтт. — Отмени диагноз, — потребовал он, поднимаясь на ноги.
— Нет. — Она вернулась к шитью.
— Но я не мизантроп, — настаивал он, — я ненавижу мизантропов.
Он не понимал, почему мать забавляется ситуацией.
— Хорошо, допустим, — сказала она наконец, — тогда докажи это.
— Как?
— Сделай что-нибудь хорошее на Рождество, — глядя на сына, сказала она.
Мэтт собрался было пуститься в рассуждения о том, что Рождество — это варварство, специально выдуманное, чтобы обогатить сначала церкви, а потом — казну, когда вдруг осознал, что это только подтвердит точку зрения матери.
— Например? — спросил он.
— После колледжа пригласи своих безнадежных друзей сюда, и помогите мне установить рождественскую елку: одна я не справлюсь. И, — она подняла палец, — постарайся улыбаться, пока вы будете это делать.
Мэтт посмотрел на нее. Что это с ней случилось? Она что, читает по ночам книгу «Десять легких путей уничтожить своего сына-подростка»?
— Я приготовлю для вас вино и пирожки с мясом, — пообещала она, снова возвращаясь к шитью, — а там поглядим.
Он продолжал смотреть на нее.
— И возможно, ты даже найдешь под елкой то, что хочешь, — добавила Сандра.
Мэтт что-то пробормотал. Мать прекрасно понимала его бормотания и ворчания. Точно так же, как понимала его детские воркования, и это доказывало тот факт, что у них было взаимопонимание. Это значило, что она прекрасно понимала его подростковые метания, однако не оставила ему другого выбора, кроме как разговаривать с ней на ее языке.
— Пардон? — переспросила она.
— Бубубу.
— Что?
— Договорились, — четко сказал Мэтт.
Так что в последний день семестра он ехал на автобусе в окружении своих идиотских одноклассников, которые, по-видимому, ничего не имели против того, что едут к нему домой. Он был единственным, кто, казалось, совершал путешествие в ад. Тем более что потом над ним наверняка будут издеваться из-за его матери всю его оставшуюся жизнь. Мэтт надеялся, что мать могли задержать на работе и она забыла о своей части сделки, а именно — вине и пирожках с мясом. Он не рассказал об угощении друзьям, зная, что это только прибавит им поводов для издевок. Его поразило, что они согласились поехать с ним, вместо того чтобы пошляться где-нибудь со своими подругами. Однако, похоже, они с удовольствием согласились поехать и посмотреть его дом. Он боялся даже думать, какие последствия может иметь эта поездка.
Его сердце забилось сильнее, когда он увидел мерцающий свет в гостиной своего маленького дома. Его мать не задержалась на работе. Он вставил ключ в замок и, открыв дверь, посторонился, пропуская одноклассников.
— Привет, мальчики! — раздался голос матери.
— Здравствуйте, миссис Дэвис, — вежливым хором ответили ребята.
— Вы, наверное, замерзли. Снимайте ботинки и пальто, вас ждут горячие пирожки с мясом, — живо сказала Сандра.
Пальто и ботинки были оставлены рядом с Мэттом, и его одноклассники рванулись по коридору.
— АККУРАТНО! — потребовал из кухни голос Сандры. Ребята вернулись, аккуратно сложили свои вещи и пошли обратно на кухню.
Ощущая себя кастрированным, Мэтт стоял рядом с Дазом, Си и Тони на маленькой кухне, глядя на свою крошечную мать, вытаскивающую из духовки пирожки и выкладывающую их на тарелку. Он не знал куда смотреть. Он смотрел на кухню глазами своих одноклассников и чувствовал стыд за ее величину и запущенность. А потом он посмотрел их глазами на свою мать и почувствовал себя униженным ее девичьим хвостом, в который были убраны волосы, и ее новыми джинсами с заниженной талией. Как может так одеваться нормальная мать? Мать Тони всегда надевает вельветовые костюмы, и мать Си тоже всегда выглядит солидно. Мэтт видел, как мелькает голое тело его матери между джинсами и короткой кофточкой, и ему хотелось умереть.
А потом ему стало стыдно за то, что ему было стыдно. Он попытался избавиться от двойного чувства вины, стать безразличным или загордиться, но застрял где-то посреди этих двух состояний.
— Скоро приготовятся еще пирожки, — сказала Сандра, протягивая ребятам тарелку.
Поблагодарив, все по очереди взяли по пирожку и салфетке. Некоторые даже правильно выговаривали слова, отказавшись от сленга. Мэтт такого еще никогда не слышал.
— Итак, сейчас я покажу вам елку, — сказала его мать, идя в гостиную, — только не крошите там.
И ребята покорно пошли за ней. До Мэтта донесся смех.
Маленькая комната показалась ему еще меньше чем обычно. Напротив дальней стены, между креслом и окном, стояла самая большая елка из всех, что Мэтт видел раньше. На полу стояли знакомые коробки с гирляндами и игрушками, мгновенно навеявшими ему воспоминания о детстве. Борясь с нахлынувшими воспоминаниями, Мэтт понял, что его мать — гениальна. Обычно эта работа занимала у них двоих большую часть дня и была ужасно утомительной. По крайней мере, сейчас все будет сделано быстро и, возможно, компенсирует его стыд.