Огнем и водой
Шрифт:
Умер Моисей, как и жил, – тихо и незаметно. Около полуночи. Родственников у Наппельбаума не было. Никакой большой и дружной еврейской семьи, которая взяла бы на себя хлопоты по погребению. Старик не оставил перед смертью никаких дополнительных распоряжений. Насколько Альбина знала, он не был религиозен, значит, вопрос с кладбищем не мог быть принципиальным. И ей предстояло лично взяться за это скорбное дело. После смерти мамы и бабушки необходимый опыт у нее уже имелся.
Однако с внезапным прекращением следствия сюрпризы в жизни Альбины Вихоревой не закончились. Второй неожиданностью стало то, что все хлопоты по погребению Наппельбаума взяло на себя государство. В приемной морга при больнице ее поджидал человек. Альбина напряглась, почувствовав в мужчине с вежливым лицом представителя власти. Подумала, что он как-то связан со следствием и сейчас снова начнет задавать теперь уже совсем никчемные вопросы.
Мужчина, однако, никакого отношения к ГУВД не имел. Это был человек из исполкома, которому было поручено устроить похороны Моисея Наппельбаума, согласно желанию покойного.
– Вы, наверное, шутите?! – Испуг Альбины сменялся раздражением.
Она поначалу решила, что в больнице что-то напутали в бумагах. Мысль о казенном погребении казалась ей унизительной. Но нет, погребение, как заверил ее этот странный человек, будет проведено по высшему разряду – только что разве без военного оркестра.
Альбина быстро прикидывала в уме, что все это могло значить. Может быть, за Моисеем числились какие-то необыкновенные подвиги в прошлом. Он и в самом деле воевал, вопреки всем обывательским представлениям о евреях-тыловиках. Все воевали. Но вспоминал Моисей об этом редко и как-то случайно. Лишь однажды, перед майскими праздниками, старик ударился в воспоминания, и только тогда Альбина поняла, как мало она знала об этом человеке. И, тем не менее, – версия с военными заслугами казалась ей фантастичной. Скорее, у Моисея обнаружился какой-нибудь старый знакомый в верхах – один из благодарных клиентов.
– Ни о чем не беспокойтесь, – продолжал исполкомовец, уверенно забирая у Альбины папку с документами. – Вам сообщат о времени погребения!
Альбина растерянно выпустила из рук бумаги. Мужчина коротко кивнул ей и прошел в морг, не дожидаясь вызова. Альбина вспомнила, что не сказала ему номер своего телефона, но тут же поняла, что в исполкоме его знают и так. В приемной был еще один человек – старуха в белоснежном платке. Старуха ничего не говорила и не протестовала, когда чиновник прошел без очереди. Ей было все равно.
Похороны Наппельбаума Акентьев организовал на том же самом Северном кладбище, которое считалось престижным. И, вероятно, никого из рядовых граждан в советском обществе не хоронили с таким вниманием со стороны властей. Помимо Альбины и Олега Швецовых присутствовало несколько человек, которых Альбина видела впервые, – однополчане Моисея, которых разыскали люди Акентьева.
И собственное появление Переплет рассчитал с точностью маститого драматурга. Не слишком поздно и не слишком рано. Мозолить глаза Альбине во время похорон было ни к чему. Кроме того, уставший от необходимости часто притворяться, Переплет не хотел изображать скорбь на могиле неизвестного ему человека. Гроб уже опускали в землю, когда он появился на дороге – шел пешком, оставив машину у ворот. Фигурку Альбины в плаще он заметил издали и, проклиная себя за странное, ненужное ему чувство, задержался среди могил, глядя на нее внимательно и долго, как смотрят только так – тайком.
Кто-то следил за тем, как гроб медленно уходит на дно могилы, кто-то поднял глаза к небу, к торжественно плывущим над кладбищем облакам. Альбина стояла, обхватив себя руками, будто это она должна была лежать в могиле. Ушел еще один близкий человек, подумала она. Почему, почему…
– Почему они уходят?! – Голос раздался у нее за спиной. – Разве в этом есть что-то необычное?!
Альбина подняла голову. Она сама не заметила, как начала говорить негромко вслух – такое с ней бывало и раньше. И каждый раз она боялась, что однажды кто-то сможет подслушать. Как там, в западных детективах, которые так любит Швецов, да и отец иногда почитывает, – все, что вы скажете, может быть использовано против вас!
– Здравствуй, Саша! – сказала она. – Хорошо, что ты пришел.
И это не было пустой фразой. В этот момент любые обиды, даже самые жестокие, казались неважными. Она была даже рада видеть его. Странно, подумала Альбина, – никогда бы не подумала, что так будет однажды.
Переплет встал рядом. Альбина обратила внимание, как он осторожно двигался среди могил, не желая испачкать костюм. Он казался странно возмужавшим – рядом с Швецовым, который был даже чуть старше их, Акентьев производил впечатление зрелого состоявшегося мужчины. Вот что с человеком делает статус, подумала девушка.
– Нам нужно поговорить…
– Может быть, не сейчас, Саша! – Она умоляюще подняла глаза. – Не здесь!
Переплет посмотрел на березу; ее ветки со свисающими дождевыми каплями тоже словно в мольбе тянулись вверх. «Рядом с ней становлюсь романтиком, – подумал он, – этого еще не хватало!»
Олег ревниво выступил вперед, слегка прикрывая супругу грудью. Переплет склонил голову на старинный манер. Альбина, наблюдая за этой пантомимой, почувствовала себя неудобно. Тем временем кто-то из ветеранов бросил первый ком земли. Могильщики взялись за лопаты. Альбина стиснула зубы и отошла в сторону, чтобы не слышать, как земля стучит по крышке гроба. Переплет ненадолго замолчал, глядя, как на столике возле соседней могилы флажком трепещет клетчатая клеенка. Ветер развевал волосы Альбины. Переплет чувствовал себя легко и влюбленно.
– Мы с Альбиной очень вам благодарны за помощь, – сказал Олег, все еще хмурясь.
Альбина взяла его под руку.
– Ателье сейчас осталось без хозяина, – Акентьев забросил пробный камень и с удовлетворением заметил, как недоверие на лице Швецова сменяется интересом. – Мне кажется, ты, Альбина, вполне могла бы возглавить его.
Альбина замотала головой:
– Саша, сейчас не время…
– Хорошо, – сказал Переплет, – но завтра я жду вас у себя! У нас мало времени. Вернее – у вас!
Супруги переглянулись. Акентьев улыбнулся – у него было ощущение, будто перед ним вся вечность. А вот у Олега Швецова, как он хорошо понимал, такого ощущения нет. Акентьев знал все об этом человеке. В конце концов, разве не первое правило для полководца – прежде чем начать сражение, изучи противника. Олег Швецов был прост, и, чтобы справиться с ним, не требовалось быть Суворовым. Его простота по-своему оскорбляла Акентьева – неприятно, когда любимая женщина принадлежит другому, но еще неприятнее, когда этот другой оказывается ничем не примечательной, заурядной личностью. Таким, как этот мелкий барышник. Быстрота, с которой Олег из ревнивого мужа превращался в преданного поклонника Александра Акентьева, служила лишь подтверждением его правоты.