Огнем и водой
Шрифт:
– Обсудим все завтра с утра, на свежую голову! – предложил он. Поминки по Моисею были организованы уже лично Альбиной, и делать там ему было нечего.
– Саша! – окликнула она его тихо, когда все, включая ветеранов, выбрались на кладбищенскую дорогу.
Переплет оглянулся.
– Это ты, – Альбина заговорила громче, чтобы Олег, шедший следом, не заревновал, – ты закрыл дело?
– Какое дело? – Он нахмурился. – А, следствие… Я не всесилен, Альбина! Но я сделал все, что мог!
Ее рука обожгла огнем. Он приложился к ней губами, обменялся рукопожатиями со Швецовым и, уже не оглядываясь, зашагал к воротам.
Длинный полированный стол искушал – хотелось толкнуть положенный по протоколу стакан с водой и посмотреть, как далеко он сможет проехать. Заседание в исполкоме проходило в присутствии трех человек из Москвы. Шуршали бумажками, заслушано было несколько докладов, впоследствии текст, заранее распечатанный, будет роздан присутствующим. Переплет прекрасно понимал, что это заседание будет проходить в душной аппаратной атмосфере, когда произносятся заезженные фразы, давно уже растасканные на «крокодильские» юморески. Оставалось только догадываться – все ли из присутствующих понимают, что разыгрывают фарс, либо они и в самом деле принимают происходящее за чистую монету.
Впрочем, Переплет не сомневался – так было всегда. Бюрократический аппарат во все времена и в любой стране порождает нелепости, хотя, надо думать, – именно партийная система придает совковому строю этакий неповторимый аромат тления, который хорошо ощущался и на этом заседании.
У гостей был откровенно скучающий вид – последний доклад тянулся уже десять минут, и конца края ему было не видно.
– Таким образом… – продолжал предсказуемо и заунывно вещать исполкомовец, – мы можем с уверенностью рапортовать о выполнении обязательств…
«Что ж тебя так несет?» – думал Переплет. Сам он придерживался в таких вещах принципов умеренности и лаконизма. Правда, обычно доклады готовил за него секретарь, Акентьев лишь просматривал их, подогнанных по личному заказу, не утруждая себя особой правкой.
Упомянутый секретарь появился в дверях, по-кошачьи неслышно подошел к Акентьеву и, наклонившись, прошептал что-то на ухо. Тот не сразу расслышал и попросил повторить.
– Маршал Орлов на проводе… Из Москвы!
– У меня совещание, позже перезвоню! Ну что еще?! – раздраженно прошипел Переплет, видя, что секретарь застыл в нерешительности.
– Он сказал – это очень срочно! – пояснил тот.
– А я говорю, что у меня важное совещание, – сказал Переплет тихо, поймал несколько заинтересованных взглядов и покачал головой, давая понять, что ничего серьезного не произошло.
Секретарь послушно кивнул и засеменил к дверям. Акентьев представил, как вытянется лицо тестя, когда ему передадут ответ, и не мог сдержать улыбки. Интересно, что там такое могло случиться срочного – Дина попала под автобус?! Нет, это было бы слишком хорошо.
Мобильная телефонная связь еще оставалась атрибутом фантастических фильмов, поэтому мирный ход заседания ничто больше не прерывало. Столичные гости начинали хмуриться – им было скучно. В области ритуальных услуг достижения могли касаться лишь качества обслуживания населения – хвастаться количеством погребенных советских граждан было бы как-то странно. Вроде как в том старом русском анекдоте про дурака, который, услышав, что говорят на сборе урожая – носить бы вам не переносить, полез с этой присказкой к проходившим мимо могильщикам.
Наконец докладчик смолк, по собранию пронесся оживленный гул. Сами напоминавшие клиентов похоронного заведения, участники стали помаленьку оживляться, словно проснувшиеся после зимы мухи.
– Ну, думаю тут все ясно… – осторожно бросил реплику Акентьев и по бурной реакции остальных – всем этим кивкам и улыбкам – понял, что попал в точку. Всем уже не терпелось покончить с проклятой статистикой и перейти к неофициальной части встречи. В «Садко», как обычно, был забронирован стол.
Уже в приватной обстановке москвичи передавали приветы от общих знакомых, трясли руку. Акентьев благодарил, взглядом машинально цепляясь за пальцы коллег. Впрочем, на пальцах советских чиновников никаких украшений, кроме обручальных колец, быть не могло.
Разговор с Москвой Акентьев перенес на вечер – нужно было все-таки выяснить, что произошло. Орлов ничего не передал через секретаря – значит, дело сугубо личное. Надо, чтобы голос звучал не слишком пьяно. Но тут опасаться было нечего – Переплет обычно не позволял себе лишнего, не только и не столько потому, что беспокоился о собственной репутации, просто боялся наговорить, чего не надо, – в этих застольных беседах многое выбалтывалось. Зато он внимательно слушал собеседников, независимо от их статуса, – в городском управлении самая мелкая сошка могла оказаться в курсе больших дел.
Акентьев еще раз внимательно посмотрел на себя в зеркало, зачем-то пригладил волосы, словно тесть мог выразить недовольство его внешним видом. Отдал честь собственному отражению, прошел в кабинет и стал набирать номер. В квартире стояла благословенная тишина, как на кладбище. «Собственно говоря, для счастья нужно немного, – подумалось вдруг ему. – Немного тишины – и все…» Впрочем, воображение тут же возразило, нарисовав образ Альбины Вихоревой, с развевающимися волосами и розовеющими на ветру щеками.
– Саша… – Голос маршала был ровным, но Акентьев сразу почувствовал, что произошло что-то серьезное. – Дина тут у нас немного набедокурила!
– Что случилось?! Что с ней?
Где-то на заднем плане раздавалось старушечье кудахтанье Марьи Григорьевны. Подробности маршал в телефонном разговоре сообщать не захотел, но Акентьев, хорошо знавший репертуар супруги, мог и сам догадаться, что у Дины был очередной приступ алкогольного психоза. Правда, никогда за время их недолгой совместной жизни дело не доходило до вызова санитаров. Очевидно, в этот раз она превзошла саму себя. Может, голой танцевала на столе или пыталась изнасиловать кого-то из высокопоставленных чинов?!