Огнем, мечом, крестом
Шрифт:
Глава 31
— Юрьевское княжество ты крепко держишь, брате, признало оно тебя, и люду псковскому ты люб. И еще два княжества, я про Кукейнос и Герсику говорю, тебе вымороченными достанутся — Всеволод свою дочку замуж за тевтона выдал, дочь Вячко католичкой стала на попечение епископа, и к ней земли отцовские, которые ты вернул, не перейдут. А у Вячки брат Василько Борисович, княжит в Полоцке, и тоже у него дочь едина, и замужем, удел вымороченным станет после смерти его, и даже к тебе вполне отойти может. А то княжение старинное, от Роговолта, дочь которого Рогнеда водимой женой
Псковский князь говорил негромко, но уверенно, было видно, что разговор продумал. И не только он один — сказал ведь, что с братом Мстиславом «Удатным» размышляли, а потому интересно, что они измыслили. Явно, что имеют к нему деловое предложение, только неясно какое. Но тут терпение проявить надобно, придет время для ясности.
— За Витебским княжением смоленские владения начинаются, моя Ржева, и брата нашего молодшего Давыда Торопецкое княжество, которое ему Мстислав подарил. А каждый держит отчину свою, вот и мы решили ее в наших руках оставить, и все эти земли тебе передать, Леонид. Не смотри на меня так, брате — сыновьям Мстислава дай бог южные наши владения удержать, но не смогут они, не в отца, и славы ратной у них нет такой, и не будет. И мой сын Ярослав не сможет никак — не в меня пошел, хотя воитель добрый с него, но никак не правитель…
Владимир Мстиславович сделал паузу, на лбу собрались полосками морщины — говорить ему было тяжело. И оно понятно — речь ведь пошла о землях «семьи», и если Удатный и он такое решение приняли, то на это у них серьезные причины имеются.
— Но ты, брате, владения все эти не только удержишь, но и новыми землями прирастешь, а силы наши объединив, мы опору по всей закату Руси с полночной части обретем, а на полуденной она и так есть — Мстислав наш князь Галицкий, Трепольский, Торчесский и всего Понизья, а зять его Даниил Романович Волынь держит твердо, тестем поддержанный. Тебе лищь останется из полоцких земель Минское и Друцкое княжества под свою руку взять — их литовцы постоянно разоряют своими набегами, и в помощи и защите нуждаются. А мы Городненское княжество, что с Волынью на полночь находится, под свою защиту возьмем, тебе в том поможем по-родственному. По кончине нашей ты во главу станешь, а сыновьям нашим наказ крепкий дадим тебя всеми силами поддерживать и как батюшку почитать. Сам знаешь, как сказано — старший брат в отца место…
От последних произнесенных слов Лембит малость ошалел — контуры плана Мстиславовичей были сейчас перед ним очерчены достаточно хорошо и четко. Нет, о том, что касается полоцкой земли, ему Вячко и Всеволод прозрачно намекали, хотя открыто, напрямую не говорили. Но самые западные княжества, Полоцком потерянные и отданные эзельскому епископу, он уже мечом возвратил, и к этому ни у кого из русских князей претензий не будет, только у папы и Тевтонского ордена.
Но на то плевать — высадку морского десанта можно не допустить, благо эзельцы есть и северные эсты с ливами — моряки они добрые, всю жизнь рыболовством промышляют. Корабли из дерева делают, а оно просмоленное и от «напалма» горит хорошо. Десятка два небольших галер по типу «петровских» построить, «сифонами» вооружить, какие у греков имеются, дабы из них «огонь метать», и все — никто из завоевателей близь берегов не появится, и даже будущая Ганза куда сговорчивей будет. Зато весь удар крестоносцев на себя Литва примет, причем сила против нее будет двойная направлена, ведь Ливония под его властью находится. И будет ли возможность литовским князьям русские земли потихоньку под себя брать, если они в многолетних войнах с крестоносцами увязнут, тут уже не столько вопрос, сколько утверждение. И это Мстиславовичи явно учитывали в своих расчетах, сколачивая небывалый союз вдоль западного рубежа Руси — от Балтики до Черного моря протяженной и широкой полосой протянутого.
— Круто дела поворачиваются, — потрясенно произнес Шипов и посмотрел на Владимира Мстиславовича. Тот только усмехнулся в ответ, и негромко произнес, покосившись на запертую дверь. И тихо вымолвил:
— Мы ведь с братом думали над твоим горьким повествованием, головы
Лембит только кивнул в ответ, соглашаясь — гибель в сражении двух Мстиславов, а так и случилось в реальности, только не в победном сражении, а при поражении, вызвала немалое потрясение. Вот только открыто развязывать междоусобную войну не решились, опасаясь полков Мстислава «Удатного» — а вдруг тот против выступит. Осторожничать стали князья, и даже Юрий Всеволодович свои владимирские и суздальские дружины из Новгорода отозвал. А брат его Ярослав Всеволодович в поход на орден «меченосцев» так и не успел сходить, пока рать начал собирать, известие получил, что война уже закончена, и рижский епископ полную волю князя Юрьевского признал. Понятно, что теперь идти разорять земли эстов с одной новгородской вольницей стало опасно — а вдруг отпор получать, и объединенная рать юрьевцев с обратным «визитом» нагрянет, под бревенчатые срубы новгородских укреплений. А слухи расходились по русским градам о «священном огне» –ведь многие видели пепелища вместо рыцарских замков.
— Вот только ничего у него, и брата Ярослава, зятя нашего, не выйдет. Мстислав им отписал, что мы с тобой не в простом родстве, и набег на твои земли он сочтет войной, и «господу» Новгородскую о том предупредил, послание архиепископу отправив. А как зятем «Удатного» станешь, то в союзе мы любого врага сокрушим. Мыслю, ведь не просто так ты попросил ямчугу из крымских пещер привезти, а та ведь дерьмо перепревшее, и много ее там, как нам в «сказке» отписали. Несколько возов тебе к осени доставят, но там их десятками можно набирать, много лежит зловония этого.
— Порох сделать надобно — семь с половиной частей ямчуги, то есть селитры, полторы части серы, что закупили, и одна часть древесного угля. Все размешать, растолчить, зернение желательно произвести, — Лембит ничего не скрывал — теперь без надобности, раз зятем «Удатного» стал и с ними в одной «лодке» оказался. — Эта смесь разгорается хорошо, именно с ее помощью я в небо ракеты пускал, шары «огненные». А если свинцовые пули отлить, то оная на триста шагов полетит, и любому рыцарю даже толстые латы сомнет. Пробить не пробьет, но все ребра переломает, если попадет. Но то ружья, а можно ведь пушки отлить, они наподобие колокола…
— Хм, мастеров у нас хватает, отольют все, что потребно, — Владимир Псковский внимательно посмотрел на Шипова. И тот правильно понял его взгляд, негромко продолжив дальше.
— Дробленым камнем, или свинцовой картечью выстрелить из пушки, то любую атакующую конницу смести можно, и с расстояния безвредного от лучных стрел. Против «огненного боя» рыцарская конница не выстоит, да и монголы тоже. Даже сейчас, если моих арбалетчиков в надежные доспехи обрядить, щиты с алебардами для защиты дать, то они любую атаку степняков легко отобьют, особенно при прикрытии «танков». А «огненным боем» и подавно, ядрами можно любую крепостную стену с тысячи шагов сокрушить, а порохом, если подкоп подвести, в мелкий камень превратить можно, пролом в крепостной стене устроить.
Лембит машинально раздвинул руки, и только тут псковского князя проняло, он побледнел, зато глаза восторженно загорелись. Владимир вскочил, прошелся по горнице, несколько раз притопнул. Затем неожиданно сблизился, схватил в объятия и зашептал на ухо.
— Все дерьмо привезем из крымских пещер, годами возить будем, но вывезем — феодориты препятствовать не будут, ведь не знают для чего ямчуга в столь большом количестве нам нужна. Сотворяй свой порох, мастеров найдем пушки твои отлить, казной тряхнем. Пятнадцать лет до вторжения монгольского, срок великий — успеем подготовиться. И мы с братом постараемся не помереть раньше срока — цель великая есть.