Огнем, мечом, крестом
Шрифт:
Лембит только кивнул в ответ — «Мстиславовичи» тяжело Калку пережили, она их морально сломила, и силы подорвала, слишком быстро оба померли после нее. А тут, возможно протянут подольше, им ведь под шестьдесят лет всего будет, столько сейчас эзельскому епископу, а тот бодр и энергичен, и на погост не собирается, старая сволочь. Явно интриги плести будет с папским легатом — ничего страшного, правду не утаишь, «грибочки» какие-нибудь съест по возвращении, и помрет. Раз паписты во всю яд ныне используют, то к ним правила тоже не писаны. Хотя вряд ли его сейчас травить будут, скорее, попробуют по-хорошему договориться.
— Сыновей своих Мстислав на полоцких и друцких княжнах оженит, Юрию младшему Софью князя Вячко просватает. Ты их крепко учи, в строгости — не пикнут, как мой Ярослав. Им у тебя науку перенимать нужно, знания, да и грамота твоя куда проще усваивается, чем батюшки
— Есть один способ, прибег я к нему. Токмо нам туда нужно ехать, чтобы ты собственными глазами взглянул. Там не только псковичей ухватить можно, но и новгородцев, и за «причинное» место!
От сказанных слов Владимир рассмеялся, причем искренне, утерев выступившие слезы. Затем громко сказал:
— Тогда Мстислава ждать надобно, он к осени прибудет — вот вместе и посмотрим. А там уже все сообща порешаем…
Древнерусские княжества в начале XIII века представляли из себя обширный конгломерат враждующих друг с другом уделов. Но при этом постоянно пытались раздвинуть пределы — пути внешний экспансии шли во все стороны, особенно у Новгородской феодальной республики. Да и Псков с Полоцком продвигались на запад, у уже православие принимали прибалтийские племена. Но именно в конце первой четверти всем стало ясно, что перед лицом внешней экспансии одновременно с запада и востока не устоять. И Калка с Юрьевым то наглядно показали…
Глава 32
— Если это и есть то самое «причинное место», брате, то выявил ты его правильно. И как только каменные грады с двух сторон реки поставишь, то и сдавить сможешь так, что у тех псковичей, что руку новгородцев держат, и с боярами дела имеют, сразу в глазах потемнеет! Да и «господе» новгородской от вида крепости тошно станет!
Мстислав «Удатный» рассмеялся, князья стояли у городища эстов, что возвышалось чуть в стороне на крутом берегу, нависающим над рукавом Наровы, что в том покинутом времени «Липовой Ямой» именовалось. Строительство укреплений тут шло все лето, и совсем не так, как тут принято. На высоком и протяженном холме, на котором в его времени стояла Ивангородская крепость, ее там и строили, причем с крутых склонов еще не возводили укрепления, установив обычный тын, в качестве временной защиты. Штурмовать тут бесполезно, со стороны реки и невозможно, даже зимой, в суровые морозы здесь лед не встает. Дело в том, что чуть выше по течению у острова Кренгольм идут протяженные и незамерзающие пороги, течение реки быстрое, и наледь просто сносит. А вот с напольной стороны приступили к работам серьезно — вкапывали бревенчатые срубы, причем они были встроены в высокий земляной вал, опять же с крутыми склонами, и невысокой бревенчатой стеной поверху. Это резко ускоряло строительство, и значительно удешевляло постройку, материалы вообще под рукой — сосновые боры тут повсюду, а неподалеку каменоломня — известняк тут плитами идет, его выламывали и слегка обтесывали.
Из камня поставили только воротные башни, с постройкой которых торопились, стремясь успеть закончить работы до зимы. Потому что как только новгородцы осознают в полной мере, что тут происходит, действительно, у них в глазах потемнеет. Ведь тогда юрьевцы под свой полный контроль не только всю заморскую торговлю Пскова возьмут, но сами поучат удобную пристань на Балтике, из которой их корабли могут и «Господину Великому Новгороду» множество неприятностей доставить. И что хуже всего, именно отсюда можно свою власть по всей «Водской пятью» распространить, над местными племенами, достаточно только две крепости поставить там, где они и были — на берегу Луги возвести Ям, и на Копорском холме.
— Придется крепить восточный рубеж, не хотелось бы, но придется, брате — от новгородской вольницы иначе не отбиться, она сюда привыкла хаживать за добычей. Недавно две шайки побили, что дань собирать вздумали, через Нарову перебравшись. Отправил в Новгород боярина, тот грамоту посаднику отвез, да и архиепископу. Предложил «вечный мир» установить, и набеги прекратить. За эстов поручился — теперь они Нарову не перейдут, там
— Не выйдет, если одними уговорами действовать, я ведь дважды там князем был, по три года на задворье находился, ухватки их хорошо знаю. Разбойничать будут, но если силу показать и отпор дать, а потом начеты сделать, да посаднику татей отослать связанными, то со временем прекратят, когда сами осознают, что слишком разорительно выходит — бояре денежку считать умеют. А свою вольницу сами прижмут, когда мошной поймут, что набеги на твои земли чреваты последствиями — ведь земля эстов за тобой, все побережье, и морской торг ты живо сможешь прекратить, им разорение немалое устроив. Так что жди послов по зиме, ты ведь в Риге будешь? Епископа из пригляда княжьего выпускать никак нельзя!
Мстислав «Удатный» говорил уверенно, со знанием дела — в здешних краях он издавна себя вел как рыба в воде. Править новгородцами та еще докука, хлопот множество — своенравны жители, и вышибить могут по наущению боярскому. Но так и княжьи хлопоты щедро серебром оплачиваются, весь торг с низовыми землями именно отсюда идет, куда тонким ручейком приходит иноземное серебро, своего на Руси в недрах нет.
— Если в Колывань и сюда в Ругодив весь торг новгородский направить, то твоя держава на той торговле обогатится несметно. Привезли «гости» железо, ты купил задешево и продал новгородцам задорого, и наоборот — мед и меха с воском покупай, сбивая цену, а потом купцам с закатных стран уже с наценкой продавай. Сами новгородцы так делают, когда с теми же владимирцами или суздальцами торгуют.
Лембит только головой кивнул — на посреднической торговле прибалтийские города со времен Ганзы жили. Дешевле купили, с наценкой перепродали, к рукам что-то «пролипло» — можно сказать, что «жизнь удалась». Но сейчас самим торговать нечем — города нужно возводить, ремеслом обзаводится, знающих мастеров к переселению подталкивать. Верфи нужно строить, производство пиломатериалов наладить — тут о пиленых досках не подозревают, хотя речушек множество везде запруды можно делать и колеса ставить — а это уже производственная база для мануфактуры. А это увеличение объема товара при улучшении качества и снижение себестоимости. Традиционные для Прибалтики товары, стоит только наладить их производство, за полвека эти земли преобразят — ткацкое производство обеспечит льняные и суконные ткани, ту же парусину. На Кренгольме с царских времен так целый район называли — Парусинка, здания мануфактур высились заброшенные. На шведском покупном железе производство организовать можно чего угодно — от оружия до кос-литовок, о которых не подозревают. Ведь одно дело, когда в кузницах молотобоец вручную бьет, и совсем другое, когда колесо многие работы выполняет. Тот же сахар и рапсовое масло, стекло и изделия из оного — тут сырья для последнего везде под ногами — кругом песчаники. Вино завозить не нужно — в той же Латвии со средних веков, а потом при герцогах Курляндских в Сабиле виноград произрастает — бывал там на фестивале, неплохое винишко. В Эстонии настойки фруктовые и ягодные на спирту гонят, целый завод построен — а тут сахар свой будет, а винокурни остзейские бароны триста лет устраивали. Чуть пораньше начать это дело, а как соседи распробуют, что тут «забодяжили», то рынок сбыта на всю Балтийское побережье будет, со спросом неимоверным. А сопьются, то ничего страшного — немцев не жалко, как и шведов, зато у последних железа много, будет на что его обменивать. Лембиту надолго задумался, прикидывая какие возможности открываются, и, выпав из реальности, даже не заметил, как братья быстро переглянулись понимающими взглядами…
— Псковичи сильно недовольны новгородским засильем, кроме тех немногих бояр, что с «господой» дружат. Слишком их ремесленников зажимают, торговать не дают, да подати постоянно увеличивают. И на вече не зовут «молодших братьев», без них все решают, — Владимир Мстиславович говорил негромко, но его внимательно слушали. Слишком долго по местным меркам он был князем в псковском «кроме», то есть кремле, уже каменного. И великолепно понимал состояние умов жителей, и боярства, не такого уж и богатого, и не имеющего влияния как в Новгороде. И вече у псковичей было вполне самостоятельным, как и в других городах северо-западной Руси, как в том же Полоцке или Юрьеве. Симбиоз, короче, и без перекоса в сторону боярства, как случилось в Новгороде, с его чванливыми «золотыми поясами», которые, в конечном итоге, и погубят «республику».