Огнем, мечом, крестом
Шрифт:
— Но зато пережил «вторую» жизнь, — пробормотал Лембит, и вытер выступивший на лбу пот. Ноги ожили, стало покалывать ступни, видимо затекли на самом деле. Он уселся на папке, посмотрел на ящик с рыбацкими снастями, но открывать не стал. Захотелось выпить, вернее, очень захотелось, а Лембиту прекрасно помнил, что захватил с собою небольшую бутылочку «старого Таллинна». И порывшись в рюкзачке, нашел искомое, достал и свернул с бутылки крышечку. Понюхал — ничем не изменившийся знакомый аромат узнал сразу. Отпил прилично, разом полсотни грамм — тягучая густая и очень сладкая жидкость наполнила рот, и он ее медленно проглотил. Спустя несколько секунд пришло осознание, что он выпил
Благостно так на душе стало после принятия приличной дозы «успокоительного», и он сделал второй серьезный глоток, заново ощутив воздействие «лекарства». И полегчало, сердечко успокоилось и захотелось закурить, хотя и был некурящим, но иногда «баловался».
— Но у меня в рюкзаке пачка сигарет, — вспомнил вслух, и тут его проняло — этого он знать не мог, но во сне под елью, глядя на испуганных эстов, голодных и замерших, он распаковывал содержимое рюкзака.
— Это бред, не может быть, но в этом кармане есть пачка курева, а «значит все не так и плохо на сегодняшний день». И я помню какого — сигареты деда, советские еще, «Таллинн» — белая пачка, синий верх с белым барельефом старого города, фабрика «Леек», стоимость в копейках обозначена. Я все помню, все… Ой, пипец — так оно и есть!
Лембиту стало плохо — в руках он держал искомую пачку, именно дед в юности угостил его первый раз такой сигаретой, сказав, что их больше нет от слова «вообще», и никогда уже не будет. И вот его наследство, положенное братом — маленькая картонная пачка, которую он полностью искурил за пять лет пребывания в том мире — можно даже припомнить, когда и где дымил каждой сигаретой. И трясущимися пальцами он вскрыл пачку, вытянул одну сигарету и щелкнул зажигалкой. Жадно затянулся, выпустил через ноздри дым, затем сделал новую затяжку. Нащупал бутылочку, сделал небольшой глоток, потом затянулся дымком — «таллинн» на «таллинн» неплохо «наслоились», очередной панический приступ удалось пережить относительно легче, чем тот, что случился с ним прежде. Все же «стрессоустойчивые» препараты вовремя принял, расслабляющие психику.
И хрипло рассмеялся, почти каркая как старый ворон:
— Надо же — крестоносцев разбил, на княжне женился, королем стал! А потом вообще масть поперла — русские земли от нашествия уберегли, а монголы от Европы пепелище оставили. И придет же в голову такая «альтернатива» — лучше книжки на ночь не читать, а стопку-другую выпить для успокоения нервов. «Журнал „Здоровье“ так рекомендует», когда у тебя «не закрытый, а открытый перелом»!
На память пришла цитата из другой советской кинокомедии, и Лембиту пробил нервный хохот. Отсмеявшись, он утер глаза, закурил новую сигарету — что в другой ситуации его самого изумило несказанно, ведь не был курильщиком настолько, но такое пережил во сне, что и некурящий закурит. И чисто машинально выпил очередную, и достаточно изрядную дозу душистого ликера, что удивило бы его больше, если не пребывал в смятении чувств. Снова рассмеялся, но тише, и хрипло, сам себе сказал:
— Я бредил, теперь все понятно и вполне объяснимо. Просто в палатке от нехватки воздуха и выделения дыханием углекислого газа, произошло «кислородное голодание» с временным помутнением рассудка и продолжительными галлюцинациями. И находясь в бессознательном состоянии, я сам шарился по своему рюкзаку, и в памяти просто машинально запечатлелись найденные в нем вещи, которые я как бы во сне и доставал. А показалось, что я прожил в
Лембиту остановился, перестал рассуждать вслух. Медленно достал из кармана смартфон и включил его. Экран тут же осветился, и достаточно было взглянуть на цифры, чтобы понять, что в «отключке» он пробыл одиннадцать долгих часов, и время сейчас как раз подкатывает к полудню. Но спрятав смартфон, он снова задумался, и, фыркая, заговорил сам с собою:
— Все что читал, и смотрел — программы и фильмы, вот и привиделось в бреду — «глюки» бывают очень красочные и продолжительные. Но тут к психиатру идти нужно, но такую глупость не стоит делать — живо упрячут там, откуда сразу и не выйдешь. Поступлю по совету изобретателя, который тот дал вору — «вам как очевидцу цены нет, я бы на вашем месте немедленно за докторскую диссертацию сел».
Лембиту расхохотался, но тут на память пришел ответ Милославского, и он его произнес, пусть и хрипловато:
— Ага, «торопиться не надо, сесть я всегда успею»! Бред какой — «государь всея Руси», голова Батыя на копье, пальба из пушек и пищалей, въезд в Константинополь, под колокольный звон. Приснится же такое!
Шипов расстегнул полог, выбрался наружу, утопая в снегу — выпало его с избытком, да еще намело пургой. От свежего воздуха закружилась голова, и он несколько минут стоял, пошатываясь, и жадно глотая морозную свежесть. Судорожно вздохнул и с прорвавшейся в голосе тоской произнес:
— А все же была настоящая жизнь, не эта… Но хоть память останется, да и в снах я снова окажусь там…
Олха, 2024–2025 год.
Вторжение татаро-монгол привело европейцев в ужас…
Я благодарен своим читателям и вернусь к теме, которую переживаю с давних советских времен, когда с нетерпением ждал нового выпуска «Моделиста-Конструктора». Именно чтение небольших статей «Морской Коллекции», привело к изучению этой злополучной для России войны. И первая вырезка, с броненосцем «Петропавловском», до сих пор лежит в папке, хотя прошло полвека…
Начавшаяся война с Японией для Российской империи оказалась крайне неудачной — армия терпит поражение за поражением, Порт-Артур осажден, его внутренняя гавань превратилась в ловушку для 1-й Тихоокеанской эскадры. По прямому приказу царя броненосцы и крейсера 28 июля 1904 года выходят в Желтое море, пойдя на отчаянный прорыв во Владивосток. Вот только на их мостиках стоят обычные люди, только с погонами на плечах — адмиралы и капитаны, большинство из которых не верит в успех затеянного дела. Начавшийся бой заканчивается смертью командующего эскадрой контр-адмирала Витгефта, но стоявший рядом с ним моряк в момент разрыва вражеского снаряда сделал всего один шаг в сторону. Но так часто бывает на войне — всего один шаг, и все может измениться. Для него не будет жуткой раны в живот, а для эскадры неизбежного поражения. Теперь ситуация может стать совсем иной…
Взрыв на мостике «Цесаревича» в бою 28 июля 1904 года — самый отчаянный момент сражения, определившего итог войны…