Огненная лилия
Шрифт:
— Это несправедливо.
— Нет? Переспать со мной и убежать играть в войну — это правильно? Ты когда-нибудь задумался о последствиях? Тебе приходила в голову мысль, что я могла забеременеть? Нет! Все, о чем ты думал — это делать то, что тебе хочется! Все, о чем ты волновался, это как бы поскорее сбежать с твоим братом.
— Это была война, — голос Хантера стал тверже. — Я исполнил свой долг.
— Да? — Линетт насмешливо посмотрела на него. — Что ж, а мне пришлось бороться на своей собственной войне. И я тоже сделала то, что должна была.
Она повернулась и направилась к Рубио. На этот раз Хантер не стал догонять ее, а продолжал стоять на прежнем месте, на обочине дороги, уставившись в землю, пока не смолк стук копыт Рубио вдалеке.
Наконец Хантер подошел к своему коню, вскочил на него и поехал назад к ферме Тиррелов. Остановившись у конюшни, он спешился, привязал лошадь, но сейчас был не в силах войти в дом, встретиться с матерью и Мэгги, слышать их вопросы и пытаться ответить на них. Задержавшись возле Джупа, он нерешительно посмотрел в сторону поля, расстилающегося за домом. На горизонте можно было различить фигуру брата, ходившего за плугом. Он вскочил на коня и поскакал к Гидеону.
Когда Гидеон увидел приближающегося брата, то удивленно замер и, остановив мула, пошел навстречу Хантеру.
Гидеон был высоким человеком, на полголовы выше Хантера, который тоже считался рослым. У Гидеона были мускулистые руки от тяжелой физической работы. В отличие от густых черных волос Хантера, у Гидеона были русые, выцветшие на солнце кудри, а глаза — светло-голубые, как зимнее небо. Он всегда выглядел спокойным и уравновешенным человеком, его эмоции были постоянны и глубоко скрыты от других.
Главное его достоинство — это любовь к земле, а больше всего к жене и новорожденному сыну.
— Эй, Хантер, — начал он, подходя ближе к подъезжавшему брату. — Привет! Что тебя занесло сюда?
Хантер легко спрыгнул с лошади.
— Я и сам точно не знаю. — Он замолчал, изучая линии на ладонях, будто они могли подсказать причину его визита. — Я хотел бы поговорить.
— Со мной?
Глаза Гидеона расширились от удивления. Братья любили друг друга и, как все Тиррелы, всегда готовы были придти на помощь. Но они никогда не были так близки, как с Шелби. Хантер всегда уступал авторитету старшего брата, а Шелби умел усмирять резкие, импульсивные порывы Хантера. Гидеон был уверен, что к нему Хантер мог обратиться лишь в крайнем случае. Выражение лица Гидеона вызвало у Хантера усталую улыбку.
— А-а. Это странно, согласен. Но я, правда, хочу поговорить.
— Конечно. Только дай-ка я распрягу мула и отпущу пастись к ручью. Тогда мы сможем спокойно сесть и перекусить. Здесь кое-что приготовлено. Не беспокойся, нам хватит на двоих.
— Уверен, если готовила мать.
Хантер привязал коня в тени и помог Гидеону с мулом.
Мужчины сели на траву, у ручья, в прохладной тени деревьев. Гидеон вытащил корзинку, которую утром приготовила Жо, и начал доставать оттуда завтрак. Вынув каравай хлеба, он разломал его на две части и протянул половину брату. Хантер покачала головой.
— Нет. Я не голоден. Ешь сам.
Брови Гидеона поползли вверх.
— Это же мать пекла.
Он не смог бы припомнить, когда Хантер отказался от испеченного матерью хлеба. Хлеб миссис Тиррел был известен, как лучший хлеб во всей округе.
— Я знаю.
Гидеон, пожав плечами и откусив от своей половины, принялся задумчиво жевать, наблюдая за Хантером.
— Должно быть, тебя заботит что-то очень важное, если ты отказываешься от этакого угощения.
— Угу.
Хантер взглянул на Гидеона, затем снова перевел глаза на ручей. В этот момент, сидя рядом с Гидеоном, он не знал, с чего начать.
Гидеон улыбнулся. Хантер всегда был разговорчивым, но сейчас скорее походил на самого Гидеона, односложно отвечающего на вопросы. Спустя несколько минут Гидеон начал сам:
— Я удивился, что ты приехал сюда. Ты не разговаривал с Мэгги? Она и Рэйд еще не уехали в город?
— Нет. Но я не хотел бы это обсуждать с Мэгги. Понимаешь… — Хантер встал и начал шагать кругами. — Сегодня утром приезжала Линетт повидать Тэсс и малыша.
— А-а… — Теперь Гидеон понял. — Она все еще волнует тебя.
— Да. Конечно. Это все знают, — мрачно ответил Хантер. — Похоже, я не умею ничего скрывать.
Он наклонился, поднял небольшой камешек, а потом со всего размаха швырнул его в воду, так далеко, как только мог.
— Пошло все к черту! Гидеон, я не могу выбросить эту женщину из своего сердца!
Лицо Гидеона выражало понимание и сострадание.
— Клянусь, есть такие женщины. Извини, Хантер, я хотел бы тебе как-то помочь.
— Да нет, я здесь не из-за этого. Помочь мне нельзя. Просто я должен жить с этим. Мы сегодня говорили, правда, сначала поругались, а потом она объяснила, почему вышла замуж за Конвея. Потому что… была беременна от меня.
Наступила тишина. Хантер боялся взглянуть на брата. Он сунул руки в карманы брюк и смотрел вдаль, на противоположный берег.
— Она думала, что я убит, — продолжал он напряженным голосом, осторожно выговаривая каждое слово. — Она сказала, что испугалась, не захотела, чтобы ребенок рос без имени, без отца, а Конвей сделал предложение. Вот она и вышла за него. Но ребенок родился мертвым.
Опять наступила пауза. Лишь через некоторое время Гидеон спросил:
— Ты ей веришь?
Хантера немного трясло, он поежился, почувствовал, как разочарование и боль разрывают его грудь.
— Бог мой, я не знаю, Гидеон! Даже этого не знаю. Когда Линетт рассказывала мне — да, поверил. Это звучало так правдиво. Глядя ей в глаза, невозможно сомневаться. Но сейчас, когда я об этом думаю, то спрашиваю себя… Много лет я считал ее лгуньей. Все, что она говорила мне до войны, было притворством. Она просто воспользовалась мной и бросила. Если я не ошибаюсь, то она с такой легкостью может солгать и на этот раз. Придумать маленькую жалостливую сказочку и вновь заполучить меня в свои сети. Но зачем? Зачем ей это? Зачем выдумывать? Что этим она выигрывает?