Огненное сердце

Катеринкина Светлана

— Мы в самом деле были у Пророчицы, — заявил Одноглазый, — она подтвердила наши догадки о том, кто такой Хизар. Он человек из легенды. Человек, которому суждено возвысить свой народ!

— Если вы согласны скинуть оковы рабства, если хотите жить достойно в великой империи, то сделайте меня своим предводителем! — призвал шокированных людей я. — У нас нет иного пути, как создать сильное государство, способное дать отпор не только Степи, но и иным противникам. Все вы знаете, что за последнее время лихо усилило свой натиск. Это говорит о том, что Степь готовит нам нечто страшное. Убежище больше не является безопасным местом. Мы должны идти в города, из которых вынуждены были бежать, гонимые и угнетённые. Вернём же себе наши земли!

В пещере поднялся невообразимый гул. Люди кричали наперебой.

Кто-то плакал. Илона и Лимана пробрались ко мне и теперь жались к моему телу, страшась толпы. Барут решил воспользоваться шумихой и ринулся к нам. Он оттолкнул Одноглазого, попытавшегося ему помешать. В руке тирана мелькнул всё тот же клинок «жало змеи». Я, заметив этот подлый манёвр, отпихнул от себя испуганных женщин и встретил удар огненной струёй, вырвавшейся из моей ладони. Барут заорал, схватившись за обожжённую руку. Кинжал со звоном покатился по полу пещеры. Люди тут же замолкли, наблюдая за зловещей картиной. Я стоял напротив хозяина катакомб, тот с ненавистью смотрел на меня, только теперь в его глазах читался ещё и страх. Он попятился. Я, опасаясь, что он улизнёт, кинулся к нему. Одним ударом я сбил его с ног и, сконцентрировав всю свою силу, ударил пылающим кулаком в грудь Бурута. Кулак с треском проломил грудную клетку поверженного тирана. Я в ярости вырвал его сердце и поднял окровавленную руку, сжимающую этот страшный трофей.

— Нет больше угнетателя! — воскликнул я. — И такая участь ждёт каждого мерзавца, пользующегося своей властью для подчинения и порабощения людей!

Подземные жители таращились на меня с нескрываемым восторгом. Я швырнул всё ещё трепыхающееся сердце на арену. Оно шмякнулось возле трупа цэрэга, дополнив эту жуткую картину.

— Хизар! Хизар! — прокатилось по толпе, и усилившись, превратилось в настойчивый гул, — Хизар! Хизар! Хизар!

Ко мне подбежали стражники, служившие Баруту. Я, подумав, что они хотят вступить со мной в схватку, поднял было руки для огненного удара, но воины вдруг пали предо мною ниц.

— Стань нашим повелителем! — выпалил один из них, подняв голову и посмотрев на меня восхищёнными глазами. Это был Марик. Я поморщился, вспомнив его услужливость, мне был он противен. Однако убивать я его не собирался, не мог же я после своих обличительных слов в адрес Барута и великих ханов поступить так же жестоко, как поступали они.

— Что ж у вас будет шанс доказать свою верность нашему общему делу, — промолвил я, — делу объединения всех ахаров.

После мне пришлось выслушать множество восторженных комплиментов и громогласных обещаний. Вокруг меня толпились люди, в их глазах я увидел блеск, блеск надежды и уверенности в возможность лучшей жизни. И эту надежду дал им я. Теперь надо было подумать об исходе из Убежища. Тут взгляд мой упал на плачущую Лиману.

— Дети! — вспомнил я. — Где дети целительницы? — спросил я у Марика.

Тот кивнул мне и куда-то удалился. Лимана проводила его тревожным взглядом, а Илона обнимала её за плечи. Наши взоры встретились. Большие голубые глаза смотрели на меня со страхом. Вот уж чего я точно не хотел, так это того, чтобы Илона опасалась меня.

Сквозь толпу тем временем протиснулся Марик. Он нёс под мышками двух ребятишек. Я с облегчением вздохнул, узнав в них Агыра и Шерику. Лимана бросилась к Марику и со слезами на глазах приняла в свои объятия перепуганных детей. Когда рыдания прекратились, Агыр приблизился ко мне и спросил:

— Ты правда человек с огненным сердцем?

— Да, — уверенно ответил я и улыбнулся, — теперь нас ждут великие перемены. И как показало время, я был совершенно прав.

Глава 10. Собрание

Весть о гибели Барута и о человеке из легенд и пророчеств молниеносно разнеслась по Убежищу. Люди, переполошённые стремительными событиями, метались по узким туннелям, взволнованно переговаривались в юраках, кричали в гротах и нишах. Многие плакали, и я сперва не мог понять, плачут ли они от счастья или от горя. Настрой их необходимо было выяснить как можно быстрее. Я приказал оповестить народ о том, что буду ждать всех мужчин в Гроте Собраний в назначенный час. Исполнительные воины принялись за дело: они обходили катакомбы и сообщали

важную новость. Санбек же не отходил от меня ни на шаг, готовый любезно исполнить малейшую мою прихоть. Мне это не нравилось, я всё-таки, несмотря на некоторые черты характера этого юноши, считал его другом и соратником. Тем более, что если бы не Санбек, я вообще бы не узнал ничего о катакомбах, населённых ахарами. Если бы не Санбек, песчаный человек уничтожил бы меня, пока я мешкаю, призывая свою силу. Я как можно дружелюбнее разговаривал с ним, но его раболепство, впитанное с молоком матери, никуда не девалось. Я был силой, и Санбек преклонялся передо мной, перед этим непознанным, сверхъестественным могуществом, а мне бы хотелось, чтобы он был рядом в качестве друга. Другое дело Одноглазый, который был прост в общении с любым, не взирая на статус. Старик уже слишком долго прожил на этой земле, чтобы лебезить перед кем-либо, и мне это нравилось в нём. С Одноглазым можно было говорить на равных, как с другом и соратником. Это же касалось и мудрой Лиманы. Впрочем, она не переставала благодарить меня за спасение и защиту, особенно за спасение детей. Я даже запретил ей вновь и вновь рассыпаться в комплиментах перед моей персоной. С детьми было легче. Их бесхитростность подкупала. Агыр постоянно вертелся возле меня и задавал тысячи вопросов, доводя иногда меня до исступления. Шерика вела себя иначе. Она всё так же являла собой серьёзную маленькую хозяйку, которая перед тем как подать мне обед, задрав нос, спрашивала помню ли я о том, как надо вести себя во время трапезы. Я самым серьёзным тоном торжественно клялся, что не буду баловаться во время еды, не буду кидаться в Санбека опустошённой посудой или щипать Одноглазого. Шерика вызывала у всех улыбки, которые мы старательно прятали, чтобы не обидеть малышку несерьёзным к ней отношением.

Но больше всего меня волновала Илона. Она всеми силами старалась избегать меня. Я не мог понять, почему это происходит. Сердце моё замирало, если я видел эту белокожую красавицу. Она была подобна Луне на тёмном небосводе, такая же яркая и блистательная и вместе с тем скромная и испуганная. Много раз я видел, как длинные пушистые ресницы трепетали, бросая тончайшие тени на небесного цвета глаза, которые девушка тут же прятала, стоило мне только приблизиться. Илона сдружилась с Лиманой, и меня это радовало.

На следующий день после своей победы над ящером и Барутом я назначил всеобщее собрание. До этого мероприятия оставалось ещё несколько часов, которые я решил потратить на свои личные дела. Сперва я подловил Лиману и осторожно поинтересовался у неё, почему Илона так боится меня.

— А ты не понимаешь? — приподняла красивую изогнутую бровь целительница.

— Нет, не понимаю, — признался я.

— Вечно вы, мужчины, так, — проворчала Лимана, — не понимаете женщин…

— Ну объясни, раз я такой тупой, — с некоторым раздражением попросил я.

— Илона много натерпелась от сильных мира сего, — вздохнула целительница, — мне она рассказала куда больше, чем тебе… Она боится сильных и властных людей. Ты теперь стал таким, и сила твоя и могущество будут только расти. Девушка боится, что ты предъявишь на неё свои права, ведь это ты спас её.

Слова Лиманы меня несколько озадачили. Получалось так, что я пугаю Илону уже самим фактом своего существования, точнее существованием той силы, что была во мне. Она, должно быть, многих пугала, но Илона… Она испытывает ужас при мысли о человеке с огненным сердцем. Я решил во что бы то ни стало исправить это. Я знал, что девушка помогает Лимане делать сборы из высушенных лекарственных трав, поэтому белоликая красавица почти всегда находилась в кладовых, где хранилось сырьё для лекарственных настоек и прочих снадобий. Прямиком я направился в кладовые.

Илона была там одна. Она вздрогнула, услышав мои шаги, и замерла, не оборачиваясь ко мне.

— Илона, — тихо, почти умоляюще проговорил я, почувствовав дрожь в собственном голосе.

— Я слушаю вас, господин, — промямлила девушка.

— Ну какой я господин? Разве что господин бездонных и сырых подземелий, — попытался пошутить я.

Она медленно повернулась ко мне лицом. В больших глазах как всегда застрял испуг, который она никак не хотела вытряхивать из своей исстрадавшейся души.