Огненное сердце
Шрифт:
— Как думаешь, что силенее: магия или знания? — спросил я.
Санбек задумался.
— Не знаю, — пожал он плечами, — а что?
— Я считаю, что ахары намного отстали в развитии от иных племён, — озабоченно начал я, — не было бы у нас рабства, люди бы учились в университетах, изобретали бы новое оружие…
— Так. Ты это…прекращай свои идеи развивать…они и так привели к гибели твоего клана… — произнёс назидательным тоном Санбек.
— А если мы не начнём развиваться, это приведёт к гибели всего нашего народа! — горячо возразил я и почувствовал, как по сердцу разливается жар.
— Опять у тебя
— Хизар! Пойдём, я осмотрю тебя.
Я подчинился, стараясь унять злобную дрожь в руках.
Лимана задумчиво разглядывала меня целый час. Она то просила поднять обе руки к верху, то задрать ногу. Мне уже порядком надоело щеголять перед ней в одних трусах, но целительница была настойчива. Что-то её явно беспокоило. Я слышал, что в соседней комнате Санбек что-то говорит Илоне и интонации его голоса мне не нравились.
— Странно… — пробормотала Лимана, — у тебя кожа горячая, но выглядишь ты здоровым. И потом… твои глаза и правда меняют цвет. Когда ты что-то с жаром говорил сейчас Санбеку, твои глаза стали красными, как яркий огонь. Санбек ещё что-то говорил про языки пламени, бегавшие по твоему лицу. Сейчас их нет. Но если Санбек не врёт, то это всё очень удивительно.
Вдруг я вздрогнул, услышав резкий визг девушки. Мы с Лиманой ринулись к Илоне. Дети от крика проснулись и заплакали. Я вбежал в юраку первый и увидел, что Санбек всем своим телом навалился на спасённую мной девушку и пытается разорвать на ней одежду. Не знаю, что произошло, но я почувствовал такую ярость! Она словно обжигала меня. Я подскочил к Санбеку и, схватив его за шкирку, отшвырнул в сторону. Парень пролетел до самой стенки и, врезавшись в неё, рухнул на шкуру верблюда. Лимана, увидев моё лицо, попятилась. Санбек закашлял, видимо, удар о стену получился не хилым. Он поднялся, изрыгая ругательства. Пошатываясь встал и собирался броситься на меня с кулаками, но так и застыл. Лицо его вытянулось от изумления.
— Не смей трогать эту девушку! — прорычал я, не узнав свой голос.
— Хизар, успокойся, — дрожа, попросила меня Лимана, — успокойся, пожалуйста.
— Что вы так напуганы? — ухмыльнулся я. — Опять мои глаза покраснели?
— И не только это… — проговорила целительница. Она отступила к нишам в стене и что-то, порывшись, достала из этих земляных кладовых. Это был кусок зеркала, роскошь для жителей катакомб. Молча женщина вручила мне неровный кусок этого чудо-изобретения, которое можно купить за большие деньги у торговцев с запада. Я взглянул в зеркало и сам испугался своего отражения. Кожа на моём лице потрескалась. Из трещин вместо крови вырывались маленькие огненные языки. Причём боли я никакой не ощущал, только понял, что тело моё нагрелось.
— Санбек, — глухо произнёс я, — не знаю, что со мной происходит, но тебе лучше меня не злить.
— Так я…это…я ж ничего такого не делал, — запинаясь промямлил парень, — эта бледнокожая всего лишь рабыня…она предназначена для … для удовлетворения потребностей ахаров. Ведь мы её спасли, пусть теперь платит…
— Это я её спас! — прошипел я и, подскочив к парню и прижав его к стене, продолжил, — если ты её хоть пальцем тронешь, поджарю, как тех тушканов в Степи! Понял?
— Понял! — испуганно взвизгнул Санбек.
Я отпустил его. Глубоко вздохнул, чтобы остудить свой гнев.
— Рабство — препятствие для развития нашего народа, — успокоившись, произнёс я. Мне оно теперь претит. Я и раньше не понимал той жестокости, с которой обращаются с рабами, а теперь вдруг ясно осознал, что рабские оковы делают нас слабыми. Имея рабов, мы и сами являемся рабами. Рабами великих ханов, рабами Степи…а ты ещё и рабом Барута.
— Но как же порядок, соблюдающийся веками? — Санбек всё ещё пытался влиять на мои мысли.
— Этот порядок давно не соблюдается, иначе бы в священные дни Харун-Даха никто не посмел бы обнажать меч! — рявкнул я, отчего Лимана вздрогнула, а Санбек вжался в стену. Что переживала Илона я не видел, но спиной чувствовал её страх.
— Хизар, — почему-то покорно произнесла Лимана, — быть может тебе суждено избавить свой народ от владычества немилостивых ханов?
Я посмотрел на неё. В глазах целительницы читалось благоговение.
— Думаешь, я и есть тот человек с огненном сердцем из легенд? — с сомнением спросил я.
— А как объяснить твоё острое чувство справедливости? — немного смелее спросила Лимана. — И как объяснить метаморфозы твоего тела?
Я задумался. Гнев мой утих. Устало опустившись возле очага, я спросил:
— Ну и как выяснить, кто я такой?
— Надо позвать Одноглазого, — предложила Лимана, — старик знает много тайн. Он мудр, как степная ящерица.
— Пожалуй, ты права, — согласился я.
— Отлично! Побегу за Одноглазым! — Санбек подскочил к занавеске, укрывающей выход из юраки.
— Стоять! — гаркнул я. Все вздрогнули. — Лимана, лучше ты сходи. Я пригляжу за маленькими Агыром и Шерикой. А то этот парень чего доброго понесётся не к Одноглазому, а к Баруту.
— Не надо сомневаться во мне! — возмутился Санбек.
— Я сказал, пойдёт Лимана! — отрезал я.
Целительница спешно покинула юраку, а я, подмигнув напуганным детям, продолжал сидеть и ждать, что из этого всего выйдет. Санбек тоже уселся, но подальше от меня. Илона всхлипывала в углу. Никто не решался заговорить со мной.
Я задремал, утомлённый событиями минувшего дня. Сквозь сон слышал, как возится возле очага малышня. Я с улыбкой подумал о маленькой хозяйке Шерике. Что если бы на моём месте был кто-то другой? Если кто-то другой пострадал бы от действий великого хана Амбы Кирыш и узнал бы, что девчонка — его дочь? Боюсь, при нынешних нравах бедного ребёнка искромсали бы мечом. А за одно и её мать вместе с братом. Я поморщился, чувствуя, как по сердцу снова разливается жар. Он словно чуял жестокость и несправедливость. Так что же со мной всё-таки произошло? И что теперь мне делать со своим огненным сердцем? Что скажет Одноглазый? И что скажет Барут, если узнает о том, кто я такой? Он не обрадуется. Эта мысль заставила меня злорадно ухмыльнуться. Похоже власти Барута скоро наступит конец, ведь я намерен многое изменить в Убежище. Прежде всего я заставлю людей уважать друг друга. Больше не будет различий между нами, арахами, и бледнокожими людьми, что бежали от своих господ в Степь. Они не должны быть унижены. Мы все вместе построим справедливое общество, общество без насилия и принуждения. Такие, как Илона, не станут больше бояться домогательств и избиений. Здесь не станут царить беспощадная сила и страх!