«Огненное зелье». Град Китеж против Батыя

Стрелков Владислав Валентинович

Я чуть улыбнулся, вспоминая терапию ведуний.

– Власыч, а ты все патроны истратил?

– Не, пачка есть еще.

– И к пистолету пачка…

Тропа стала шире и перестала петлять, мы поднялись в седла и пустили коней рысью. Въехали в небольшую березовую рощу. Раздался резкий птичий крик, и из-за стволов выступили отроки с луками. Мы остановились.

– Здравы будьте, бояре, – кивнул парень, выйдя к нам от кустов.

Кубин кивнул и улыбнулся:

– Молодцы!

Тронулись дальше, а отроки исчезли в орешнике. Тихо ушли, надо сказать, даже

ветки не шелохнулись. Однако отметил несколько ошибок: например, двое отчетливо белели рубахами, а тот, что в ореховом кустарнике, смотрит, как сверлит. Чувствуешь такой взгляд.

– Наконец научились дозор, как надо, нести, – довольно произнес дед Матвей.

Я лишь усмехнулся в ответ – тут с ними еще долго работать надо.

Выехали на поле, на котором курились дымами множество костров. Мы подъехали к крайнему, у которого сидели ратники. Я узнал братьев Варнавиных – Михаила и Николая, Тимофея Садова, старшего полусотни китежского ополчения, еще двоих, имен которых я не помнил. Они медленно поднялись и удивленно уставились на меня. Общее изумление выразил Садов:

– Чудны дела твои, Господи! Ты ли это, Владимир Иванович? Живой и здоровый?

Я присел к костру.

– Живой, живой. Садитесь, бояре. А что вы с войском не ушли?

Садов кивнул на собирающихся вокруг отроков:

– Мы решили, что не след оставлять отроков одних. Они нам зело в сече помогли. Почитай половину поганых стрелами перебили.

Все согласно закивали. Парни, стоявшие рядом, смутились, остальные таращились на меня.

– Верно, – кивнул я в ответ и покосился на парней. – Только я думаю, они сейчас во мне дырку глазами прожгут. Пялятся, как на чудо.

– Не мудрено, – хмыкнул Садов. – Несколько ден назад ты почти мертвый был. Сейчас, как и не язвлен совсем.

– А еще они сказывали, – заговорил Михаил Варнавин, – что ты, боярин, страшен в бою был. Аки пардус с горящими глазами, с двумя саблями поганых, как траву, косил.

Сзади раздались шаги, и меня вдруг что-то подхватило, сжало в плечах и подкинуло вверх. В ухо радостно заорали:

– Живой, боярин! Живой!

Недавно зажившие ребра, казалось, затрещат от сильных объятий Демьяна. Весь воздух из меня выдавил. Из последних сил я просипел:

– Отпусти, медведь. Задушишь.

Под хохот ратников и парней Демьян посадил меня обратно. Я глубоко вдохнул и повернулся к сияющему Демьяну. Садов хлопнул его по плечу.

– Славный вой вышел из нашей Косой Сажени. Видел я, как бился сей отрок. Мое слово – достойный витязь.

Все одобрительно загудели.

– Ладно, бояре, – поднялся я. – Собираемся.

Лагерь закипел. Собирались довольно быстро. Я немного посмотрел на суету и достал бронь. Развернул свой счастливый поддоспешник. Только благодаря ему я еще живой, и только благодаря ему я не получил смертельных ранений. Все наконечники стрел увязли в нем, лишь чуть порезав кожу. Критически осмотрел бронежилет. Много отметок от стрел. М-да, а били в упор.

Надел «поддоспешник», взялся за кольчугу. Кто-то вполне сносно залатал разорванные кольца. В глаза

заплаты почти не бросались, только если приглядеться, было видно отличие. Это как заводское плетение отличается от кустарщины. Хотя на коленке исправить такие повреждения надо постараться. Нагрудные пластины имели несколько пробоин, аккуратно зачеканенных. Ладно, отдам Тюте, починит. Влез в бронь и попрыгал. Странное ощущение – как будто в колокол обрядился. Похудел я, что ль?

Надел наручи. Затянул ремень. Поправил саблю. Открыл тул. Лук на месте, стрел полно. ГШ-18 я еще в лесу зарядил. Подвели мою рыжую Дусю. Кобыла потянулась ко мне, и я погладил ее.

– Вот, осталась ты одна.

Кобыла покосилась на меня и встала боком. Чего, мол, теперь, садись и поехали. Умное животное. Я чуть постоял рядом, поглаживая кобылу, и, вздохнув, накинул потник…

Перекинул сумы на заводного. На седло справа подвесил щит, взял в руку рогатину и огляделся. Все уже были готовы. Похоже, ждали только меня. Поднялся в седло и махнул рукой. Пошли в две колонны. Со мной, во главе, пристроился Кубин. За нами Садов и еще двое ратников. Потом отроки. Замыкающими ехали братья Варнавины.

Кубин, чуть наклонившись, тихо сказал:

– Пойдем не к Большим Ключам, а ближе. Там по тайной тропе к Китежу пройдем. Я вперед дозор выслал.

Я кивнул и, покосившись назад, сказал:

– Думаю, всем туда идти не надо. Где-нибудь находим полянку, оставляем на ней отроков под надзором Варнавиных. А сами, с китежанами, идем к городу. – И тут же добавил: – Тропа хоть не такая, как в прошлый раз?

Кубин пожал плечами и усмехнулся:

– Не должна.

Потянуло гарью. Ратники заозирались по сторонам.

– Не к добру. Так большой пожар пахнет.

Садов показал вперед:

– Тянет с востока, аккурат от града.

Перешли в галоп. Колонна сразу сильно растянулась. Быстрая скачка длилась недолго. Переправились через Люнду и въехали в густой подлесок, сразу пошли медленным шагом.

– Сейчас будет поляна. Там и встанем.

Вскоре действительно выехали на просторную полянку. Кубин обернулся:

– Тимофей Дмитриевич, отроков оставим здесь. Пусть за ними Варнавины приглядят. Мы с вами в город по тайной тропе пройдем.

Садов кивнул и отъехал в сторону, пропуская отроков. Я и Кубин подъехали к корявой березе, одиноко стоящей на краю поляны. Спешились. Стали менять лошадей. Снял с кобылы сбрую и отправил пастись.

Подтянул последний ремень на сбруе, обнаружил, что только меня и ждут, опять я последний.

В таком лесу не то чтоб скакать, просто ехать шагом невозможно. Петляя между елками, иной раз видишь замыкающего, идущего там, где только что сам проехал. Через три метра поворот, и идущий первым конь Кубина скрывается с глаз. Я посмотрел на небо сквозь елочные лапы и листву. Тучи плотным одеялом затянули небо – значит, быть дождю. Садов и остальные китежские ратники принюхивались и чертыхались. Сильно пахло гарью. У всех в голове только одна мысль – поскорей пройти этот дремучий лес и увидеть город.