Огненные Купола
Шрифт:
– Чтобы расправиться с ним? – укоризненно спросил Монсел.
– Нет, ваша светлость, это было бы непрактично. Если мы убьем его, на смену ему придет другой – тот, кого мы вовсе не знаем. Я хочу знать, кто он такой, что из себя представляет, – словом, все, что можно о нем узнать. Я хочу знать, что он думает, что им движет, каковы его личные побуждения. Зная все это, я мог бы обезвредить его и не убивая. Откровенно говоря, ваша светлость, Сабр сам по себе нисколько меня не интересует. Мне нужен тот, кто стоит за ним.
Монсел был явно потрясен.
– Эмбан, – сдавленно пробормотал он, – это ужасный человек.
– Я бы
– Если верить Оскайну – а я думаю, ему можно верить, – кто-то во всей этой истории прибегает к магии, – сказал Спархок. – Именно для таких случаев и было создано Рыцарство церкви. Бороться с магией – наша задача. Наша эленийская религия не в силах справиться с ней, потому что в нашей вере нет места волшебству. Нам пришлось выйти за пределы веры и обратиться к стирикам, дабы научиться противостоять магии. Это открыло кое-какие двери, которые мы предпочли бы оставить закрытыми, но такова уж цена, которую мы платим. Кто-то – или что-то – в лагере наших врагов прибегает к магии высшего уровня. Я призван остановить его – и убить, если это потребуется. Когда его не станет, атаны легко управятся с Сабром. Я знаю одну атану, и если все ее соплеменники таковы, я уверен, что мы можем рассчитывать на их основательность.
– Ты встревожил меня, Спархок, – признался Монсел. – Твоя преданность долгу кажется почти нечеловеческой, а твоя решимость заходит еще дальше. Ты пристыдил меня, Спархок. – Он вздохнул и смолк, подергивая бороду, погруженный в глубокую задумчивость. Наконец он выпрямился. – Ну что ж, Эмбан, можем ли мы отступить от правил?
– Что-то я не вполне понял вашу светлость.
– Я не собирался говорить вам об этом, – продолжал архимандрит, – прежде всего, чтобы не вызвать споров о вероучениях, но главным образом потому, что мне не хотелось делиться с вами этими сведениями. Твой непримиримый Спархок переубедил меня. Если я не поделюсь с вами тем, что знаю, он разберет весь Астел по косточкам, чтобы дознаться правды, не так ли, Спархок?
– Мне бы очень не хотелось делать этого, ваша светлость.
– Но ведь сделал бы, верно?
– Если б не было другого выхода – да. Монсел содрогнулся.
– Вы оба духовные лица, так что я намерен нарушить правило тайны исповеди. Ведь у вас в Чиреллосе оно тоже существует, Эмбан?
– Если только Сарати не отменил его за время моего отсутствия. Во всяком случае, мы даем тебе слово, что ни один из нас не передаст твоих слов другому лицу.
– Кроме лиц духовного звания, – уточнил Монсел. – Настолько далеко я готов зайти.
– Хорошо, – согласился Эмбан.
Монсел откинулся в кресле, поглаживая бороду.
– Тамульцы не имеют представления о том, насколько влиятельна церковь в эленийских государствах Западной Дарезии, – начал он. – Причина прежде всего в том, что их собственная религия представляет собой скорее набор церемоний и ритуалов. Тамульцы даже не думают о религии, а потому неспособны постичь глубину веры в сердцах подлинно верующих – а крепостные Астела, пожалуй, самые верующие люди в мире. Со всеми своими проблемами они приходят к священникам – и не только со своими, но и с проблемами своих соседей. Крепостные есть повсюду, видят все и все рассказывают своим священникам.
– В бытность мою в семинарии это называли «наушничество», – заметил Эмбан.
– Во времена моего послушания это звалось еще хуже, – вставил Спархок. – По этой причине происходило большинство несчастных случаев во время упражнений.
– Наушников нигде не любят, – согласился Монсел, – но нравится это вам или нет, а астелийскому духовенству известно все, что происходит в королевстве, – буквально все. Конечно, мы должны сохранять эти сведения в тайне, но мы прежде всего чувствуем ответственность за духовное здоровье нашей паствы. Поскольку наши священники происходят по большей части из крепостных, они попросту не обладают достаточным теологическим опытом, дабы справляться со сложными проблемами. Мы нашли способ помогать им нужным советом. Священники-крепостные не раскрывают имен тех, кто им исповедался, но с серьезными проблемами приходят к своим настоятелям, а настоятели обращаются ко мне.
– Не вижу в этом ничего дурного, – объявил Эмбан. – Поскольку имена не оглашаются, можно считать, что тайна исповеди не нарушена.
– Вижу, Эмбан, мы с тобой поладим, – коротко усмехнулся Монсел. – Крепостные считают Сабра своим освободителем.
– Об этом мы уже догадались, – сказал Спархок. – Однако в его речах, похоже, недостает последовательности. Он говорит дворянам, что Айячин стремится свергнуть тамульское иго, а крепостным объявляет, что истинная цель Айячина – их освобождение. Более того, он подталкивает дворян к жестокому обращению с крепостными. Это не только отвратительно, но и бессмысленно. Дворянам нужно бы стараться привлечь крепостных на свою сторону, а не превращать их во врагов. С точки зрения здравого смысла Сабр не более чем подстрекатель, да к тому же не слишком умный. Политически он незрелый юнец.
– Это уже слишком, Спархок! – запротестовал Эмбан. – Как же быть тогда с его успехами? Болван, каким ты его описал, никогда не смог бы убедить астелийцев принять на веру его слова.
– Они верят не его словам. Они верят Айячину.
– Спархок, ты случайно не спятил?
– Нет, ваша светлость. Я ведь говорил уже, что наши враги прибегают к магии. Именно это я сейчас и имею в виду. Эти люди действительно видели Айячина.
– Что за чушь! – не на шутку возмутился Монсел. Спархок вздохнул.
– Ради теологического спокойствия вашей светлости назовем это явление галлюцинацией – массовой иллюзией, сотворенной искусным шарлатаном или же переодетым соучастником, который загадочным образом появляется и исчезает. Как бы то ни было, если то, что происходит здесь, напоминает происходящее в Ламорканде, ваши соотечественники абсолютно убеждены, что Айячин воскрес из мертвых. Сабр, вероятно, произносит какую-нибудь речь – набор бессвязных банальностей, – а затем во вспышке света и грохоте грома появляется видение и подтверждает все его слова. Это, конечно, только догадка, но, скорее всего, она недалека от истины.
– Значит, это искусное мошенничество?
– Если вам предпочтительнее так думать, ваша светлость.
– Но ведь ты так не думаешь, Спархок?
– Я приучен к тому, чтобы не отвергать невозможное, ваша светлость. Да и не в том дело, реально ли явление Айячина, или это только хитрый трюк. Важно, что думают люди, а я уверен, что они искренне считают, что Айячин воскрес и что Сабр – его глашатай. Вот что делает Сабра таким опасным. С призраком Айячина он способен убедить людей в чем угодно. Вот почему мне необходимо разузнать о нем все, что только возможно. Тогда я знал бы его намерения и сумел бы помешать ему.