Огненный скит.Том 1
Шрифт:
Маркел выпил ещё чарку. Разомлел, щёки и нос покраснели.
— Нет беды хуже пожара, — сказал он. — Всё до чиста сожрёт, голым по миру пустит. — Он сокрушённо покачал головой. — По недосмотру пожар случился, али от детской шалости?
— Была бы шалость. Злые люди подожгли.
— Подожгли?! — Маркел аж поперхнулся. — Кому же вы так насолили, что те замыслили такое?.. Прошло то время, когда государь солдат посылал вылавливать раскольников и жечь скиты.
— Померещились сокровища скитские, вот и подожгли.
—
Антип внимательно прислушивался к разговору, но голоса не подавал. Потом спросил:
— А были сокровища-то?
— Какие у лесных жителей сокровища! Слухи-то были. Но я всю жизнь в лесу прожил и не видал никаких сокровищ. Были в церкви предметы золотые…
— Были сокровища, раз подожгли, — уверенный в своей правоте сказал Антип. — Ведь из ваших кто-то поджёг?
Изот внимательно посмотрел на Антипа.
— Правильно ты говоришь. Доводчик был из наших, остальные пришлые.
— Вот ваш, верно, лучше знал, что хранится в скиту. — Проговорив это, Антип насмешливо посмотрел на Изота.
Маркел громко рассмеялся:
— Смотри, Изот, как мальчишка мыслит! Головастый, стало быть. В самом деле, ни с того, ни с сего не стали бы скит поджигать… Я теперь вспоминаю… Был досужий разговор промеж мужиков, кто хлеб привозил ко мне, этак лет десять, может и боле назад о сгоревшем Верхне-Сутоломском ските. Поговаривали, что староверы золота много имели, вот их и подпалили, чтобы выкурить, а золотишко взять. Говорили, что взяли, да сами сгинули.
— Я этого не знаю, — ответил Изот. — Я один в живых остался, да старец был со мной, но вскоре умер… — Он взглянул на Антипа. Но тот не слышал его, занятый своими мыслями.
Маркел опять стал наливать из бутылки, и разговор прервался. А Изот снова подумал, что никогда не расскажет Антипу о его прошлом. Пусть считает, что Маркел и Прасковья его родители. Что Антипу до того, какую историю расскажет Изот. Кому от этого будет легче? Только Изоту, тем, что освободил душу от тайны?
Маркел с Изотом молча доедали остатки обеда и оба не заметили, что Антип куда-то исчез. Исчезло и ружьё. Маркел, опорожнив четвёртую или пятую чарку, безумолку говорил, что хоть и поправит он избу и мельницу, но проку от этого не будет: до железнодорожной станции в Верхних Ужах ведут широкий тракт и его мельница остается в стороне. По бездорожью только из окрестных селений повезут к нему рожь молотить, остальные отправятся по тракту, где дорога лучше, может, даже в город, где, говорят, есть паровая мельница, а Маркелу придётся довольствоваться малым. И мельница постепенно захиреет. Вот почему иногда его гложет тоска — как жить дальше?
Вспомнили они про Антипа, когда невдалеке, за осинником, прогремел выстрел. Изот сразу вскочил на ноги, а Маркел отложил бутылку в сторону.
— Ну вот, — сказал он
В редком осиннике мелькнула фигура человека.
— Антип бежит, — сказал Изот, вглядываясь.
Вскоре перед ними предстал запыхавшийся Антип с ружьём в руках.
— Что без надобности стрелял? — строго спросил сына Маркел. Когда он выпивал, то становился суровее, мог и отчитать ни за что, ни про что, требовал к себе уважения, за дерзкие слова мог и оплеуху влепить. — Чего стрелял? — совсем строго повторил он. — Зачем я тебе ружьё доверил?
— Лося завалил, — скороговоркой выпалил Антип, не обращая внимания на слова отца и вытирая мокрое лицо рукой.
— Вы посмотрите на него, какой шустрый! — воскликнул Маркел. — Лося завалил! На кой шут мне твой лось! Их много по лесу шастает. Что у нас мяса нет? Что мы оголодали? Нужда заставляет лосей убивать?
— Ну и матёр зверь, — продолжал Антип, не слушая отца. — Здоров лосина…
— И впрямь, зачем надо было лося убивать? — поддержал мельника Изот.
— На то и сохатый, чтобы убивать, — заметил Антип.
— Сейчас дам по шапке, чтобы впредь умным был, — одёрнул сына Маркел. Но стал остывать. — Что теперь с твоим лосём делать-то?
Антип молчал.
— Освежевать надо, — заметил Изот. — Не пропадать же лосю. Сейчас зима, мясо не испортится… — Сам подумал: «Мне бы этого лося в ту голодную зиму, когда остался один в скиту». Ружья у него не было, а в те западни, что он ставил, звери не попадались. Еле тогда он пережил зиму. Сухари кончились, корой да еловыми семенами с шишек питался вместе с белками.
— Пельменей мать наделает, — ввернул слово Антип. Он был разгорячён, глаза горели радостью и охотничьим азартом.
— Бери ножи, пойдём шкуру снимать, — распорядился Маркел. — Вот, мать твою, наработались. Поехали за одним, вернёмся с другим.
— Да ладно, чего серчать-то, — заступился за Антипа Изот. — Парень молодой, горячий. Ну подвернулся лось…
— А ты Антипа не защищай! Я его лучше знаю. Он может греха натворить. У него норов такой.
Изот не придал словам хозяина никакого значения: мало ли чего может наплести подвыпивший мужик под горячую руку.
Они сняли шкуру с животного, выпотрошили его, положили в сани. На вторые сани погрузили осинник.
Обратную дорогу ехали молча. Никто не проронил ни слова — все трое были заняты своими мыслями.
Глава четвёртая
Путь на пепелище
Ещё до Михайлова дня Изот принёс из леса обрубок дерева длиной аршина три. При помощи топора и клиньев расколол его на четыре части, обтесал и положил сушиться.