Огненный торнадо
Шрифт:
Утром девятнадцатого декабря к нему обратился Медведь:
– Андрюха. Надо отправить пацанов за жрачкой – четвертые сутки одной водой питаемся, случись бой – грустно будет…
– Есть мысли?
– Пусть наша тройка сходит: Брат, Кабарда и Индеец – может, нароют что-то. Без еды-то поганенько. А если придется вдруг по горам бежать?
– Ладно, Игорь, отправляй. Если честно, то и у меня уже желудок к позвоночнику присох. Только аккуратно!
– Не боись! Все сделают как надо!
Ребята ушли на поиски старой, проверенной боевой тройкой… День тянулся медленно, всем казалось, что блеклое зимнее солнце подвесили к небу на невидимый крюк. Нет ничего тяжелее ожидания, особенно если ждешь ужин, не ев при этом четверо суток…
– Идут, – прошипел наушник голосом Змея. – Кажется, волокут еще одного архара.
Через несколько минут в пещеру ввалились уставшие охотники с добычей, Мулла поднял голову на Андрея:
– Бурдючная овца! Домашняя!
– Говори! – обратился к Брату в момент посерьезневший Филин.
– Пусто было кругом, да! А тут вдруг эта дура, одна!
– Ее же искать будут!
– Все равно волк бы задрал! Да и далеко ходили, брат! Много километров. Не найдут!..
– Ладно, посмотрим…
В этот вечер группа впервые наелась досыта. Брат, словно стараясь исправить свой промах, расстарался…
А наутро…
– Филин, к нам гости! – подал голос Индеец, стоявший в охранении.
Соблюдая максимально возможную маскировку, Андрей приник к биноклю. К лагерю медленно, рассматривая следы на земле, приближался старик в папахе и бурке, сопровождаемый двумя мальчиками лет пятнадцати.
«Вот и хозяин овцы пожаловал. Теперь все, придется сваливать отсюда побыстрее – пастухи не любят, когда у них овец воруют! Эх, Брат! Ведь сам же горец!..»
А дед тем временем уже подходил к пещере, держа наготове древнюю берданку. Филин приказал пропустить гостя, не причиняя ему вреда. Старик отважно вошел в пещеру, оставив мальчиков снаружи, и остановился, наткнувшись взглядом на десяток нацеленных на него «стволов». На старом, сморщенном годами и ветрами лице не дрогнул ни один мускул. Он смотрел на обросшие лица, голодные глаза, но внимание его привлекли необычные камуфляжи ребят. Понятно, конечно же, ведь даже в войсках еще не сталкивались с экспериментальным зимним камуфляжем «Снег». Ну и, конечно же, необычно толстые стволы автоматов. Да уж, «Вал» он не видел никогда… Старик всматривался в лица долго и пытливо. И вдруг, угадав каким-то чутьем старшего, спросил Филина:
– Вы русские?
– Русские, отец.
– Так далеко в горах?
– Такая служба.
– Ясно… – Он бросил взгляд на шкуру, оставшуюся от овцы. – Хорошая была. Но молодая и глупая… Значит, такая судьба.
Он еще подумал немного и позвал негромко:
– Али.
В пещеру вошел один из мальчиков.
Старик бросил ему несколько слов, видимо, на азербайджанском, и мальчик бросился из пещеры, увлекая за собой и другого. Медведь бросил острый взгляд на Филина, но тот только отрицательно качнул головой, и Игорь шепнул в микрофон рации сообщение для Индейца:
– Пропусти.
Все это не укрылось от зорких глаз аксакала:
– Это мои внуки Али и Керим.
– Кто ты, отец?
– Чабан. Много лет здесь пасу. – Он уселся на камень и продолжил: – Жаль овцу, конечно, но вижу, на доброе дело пошла.
– ?
– Я тоже был в армии. Давно. На той, Большой Войне. Разведка полковая… Лейтенант… Ты за Муссой охотишься? Тоже разведка?
– ?!
– Знаю, потому что вижу! Я в Трансильванских Альпах тоже группу в рейд водил…
– У тебя хорошие глаза, отец.
– Меня зовут Джабраил.
– Андрей, – представился Филин.
– Ты офицер, Андрей-джан?
Филин кивнул в ответ.
– Лейтенант?
– Старший.
– Молодец! Такой молодой, а уже старший лейтенант… Ты не ответил, ищешь Муссу?
– Ищу, отец.
– У него много нукеров!
– Не страшно. Мне нужен только он, а нукеров его добьют другие.
– Хорошо. Ты смелый, Андрей. – Старик обвел взглядом бойцов. – И твои солдаты, наверное, тоже.
– Они все мои друзья, Джабраил.
– Хорошо, когда много друзей! – дед вздохнул еще раз. – Я помогу тебе найти этого шакала, но ты пообещаешь мне кое-что.
– Что, отец?
– Ты его убьешь!
Филин посмотрел на Медведя многозначительно, а старый чабан продолжал:
– Я азербайджанец, как и он, уже давно живу в этих горах. Еще до Большой Войны… А теперь сюда пришел этот Мусса. Двоих сыновей с женами и детьми убил. У меня было восемь внуков. – В его морщинистом лице затерялась скупая слеза. – Теперь остались только Али и Керим. А еще он забрал с собой внучку Лейлу. Ей только шестнадцать! Мусса, будь проклят его род до седьмого колена, хитрый и сильный зверь! Внуки еще малы с ним воевать, а я… я уже слишком стар… Ты убьешь его, Андрей-джан?
– Это мое задание, отец.
– Хорошо…
Старик задумался, потупив взор, а потом стал тихонько мурлыкать какую-то заунывную старую песню. Никто не посмел прервать или побеспокоить горюющего аксакала.
– К нам гости, – сообщил Индеец. – Те пацаны несут что-то.
Медведь пошел было к выходу, но Джабраил остановил его:
– Это внуки возвращаются, не волнуйся.
Вошедшие в пещеру мальчики растянули на земле циновку и стали вынимать из своих мешков лепешки лавашей, котелок с рисовой кашей, заправленной специями, большие куски вареного мяса. И еще на циновку лег большой полный бурдюк.
– Вот, Андрей-джан, пусть твои друзья поедят, и ты поешь. Вином запей – это хорошее вино. Завтра пойдешь за Муссой – Али отведет вас к самому его дому. У этого шакала хороший дом – живет как князь. Собака! Сын собаки, да будет он проклят! – Он взял лаваш и, разделив его пополам, протянул кусок Андрею. – У нас говорят, что если ты переломил с незнакомцем хлеб, то он становится твоим кунаком.
Словно невидимый великан сжал сердце Андрея своим кулачищем. И ком под горло…
– Спасибо, отец! И… Прости нас за овцу.