Огненный всадник
Шрифт:
— Тоже держится. Не получается захватить город никак. А хозяева дома где?
— Кто где, — махнул рукой казак, — кто погиб, кто удрал со своими. А как там в Смоленске-то? — казак словно не слышал первого ответа или же пропустил его мимо ушей. «Наверное, все же тоже пьян», — сделал вывод Кмитич и вновь повторил:
— Пока не взяли. Очень там все сложно для нас.
Кмитич с тоской посмотрел на несколько книг из своей библиотеки, валяющихся прямо на лестнице. Хорунжий и казак поднялись на второй этаж и вошли в гостиную. Утро было прохладным, но днем накануне стояла жара, и, видимо, поэтому окна гостиной были открыты нараспашку. В самой комнате стояло несколько казаков, что-то бурно обсуждающих на та-табарском языке. Стол был заставлен бутылками,
— Атаман! — крикнул казак, что привел Кмитича, и дальше что-то сказал на непонятном языке.
Казаки замолчали и все повернулись в сторону вошедших.
— Ну, что у тебя ко мне? — произнес невысокий крепко сбитый смуглый человек с висящими, как и у всех остальных тонкими усами. Он был в красных шароварах с кожаной подкладкой для седла и в высокой красной шапке, похожей на турецкую феску. Видимо, это и был Ибан Черкасский, ибо он тут же развалился в кресле и важно опустил руки на колени. «Пьян в хлам», — подумал Кмитич, посмотрев в его мутные чайные глаза.
— Это секретное сообщение. Можно, лишние выйдут? — попросил Кмитич. — Тем более что главное сообщение мне доверено передать устно, но не вам, а Якубу Черкасскому. Но раз уж вы здесь главный, да еще и его брат…
— Верно, мне можно! — и атаман махнул рукой, мол, выйдите все, кто лишний. Трое ушли, а двое остались. Эти двое, похожие, как братья-близнецы, стояли за спиной атамана и были не так пьяны, как их командир. Приведший Кмитича казак тоже ушел. Хорунжий услышал удаляющиеся шаги по лестнице. «Вот теперь все добре», — подумал Кмитич, оглядев своих врагов. Охранники были вооружены мушкетами, которые висели за их спинами, и саблями в ножнах. «Считай что безоружны», — подумал князь. Сам атаман сидел с пистолетом за широким синим поясом и с саблей на боку, держа руки на коленях. «Этот уже покойник», — подумал про него Кмитич. Теперь он бросил взгляд на открытое окно слева от атамана. Если из него выпрыгнуть, то внизу будет мягкая клумба с шикарным розовым кустом, и полет со второго этажа будет вполне мягким.
— Ну и что велел передать царь? — спросил атаман, видя, что стрелец что-то мнется.
— А вот что, — полез за пазуху Кмитич. В следующую секунду ствол пистолета уперся в лоб атамана.
— Убирайся из моего дома! — сверкнул серыми глазами хорунжий и спустил курок. Глухо прозвучал выстрел. Лицо Кмитичу обдали мелкие брызги крови. С грохотом полетел на пол стул вместе с откинувшимся на нем Черкасским. В этот же момент другой пистолет был разряжен в охранника сбоку. Тот, охнув, рухнул, как подрубленный. Второй охранник, что-то лопоча, с испуганным видом попятился назад, на ходу вытаскивая саблю, но споткнулся о пустую бутылку, упал и вскрикнул от удара в самое сердце кинжалом Кмитича. Хорунжий быстро огляделся в задымленной пороховым облаком гостиной, выхватил у лежащего с дырой в голове атамана пистолет, засунул за свой пояс, схватил упавший мушкет охранника и одним махом вскочил на подоконник, а оттуда — вниз. Он мягко приземлился на клумбу, которая, однако, была почти вся вытоптана. Здесь же лежал не то пьяный, не то мертвый, не то просто спящий стрелец. Кмитичу, впрочем, не было времени разбираться в этом. Он быстро поднялся, утер с лица рукавом кровавые брызги, обогнул дом и не спеша подошел к коню, отвязал его, стараясь не суетиться, и вскочил в седло. Два мушкета за спиной громко звякнули.
— Но! Пошел! — приказал Кмитич коню и стал медленно выезжать со двора. На него никго не обращал внимания. В доме с хорошими шумопоглощающими стенами выстрелы либо не услышали в общем гомоне, либо не сразу сообразили, что это такое. Поэтому главное — не вызывать подозрений. Кмитич медленно выехал с замкового двора, а затем, за разбитыми воротами,
— Стоять! Руки в гору! Отъездился! Слазь с коня! Только медленно! — перед ним на лесную дорогу выскочили двое с мушкетами.
«Вот тебе и оторвался от погони», — похолодело все внутри у Кмитича, но уже в следующую секунду от сердца отлегло — свои. Сзади хрустнула ветка. Метрах в десяти со спины стояли еще двое с мушкетами наизготовку. Но и эти были литвинами в характерной расшитой галунами по венгерской моде серой форме гайдуков и в низеньких черных шапках.
— Спокойно, я свой! — поднял руки вверх Кмитич, а потом стал медленно сходить на землю.
— Свой! Во дает! — крикнул один из людей, который, судя по белой сорочке навыпуск, подпоясанной цветным поясом, был обычным оршанским мещанином.
— Тю! — круглолицый с черными усами гайдук опустил мушкет. — Так ведь гэта наш пан войт! День добры, пане! Разрешите представиться: ротмистр Сорока! Я вас в вашем маскараде не узнал сразу.
— Сорока! — усмехнулся Кмитич и опустил руки. — И я тебя тоже не узнал сразу! Богатым будешь.
— Мы тут собрали отряд и отстреливаем этих мерзавцев, — пояснил Сорока, — а вы какими судьбами?
— Я еду из Смоленска в расположение армии.
— И как там Смоленск? Уже взяли?
— Нет, держится, и еще продержится долго. А вас сколько тут?
— Негусто, — виновато опустил голову ротмистр, — сто человек с небольшим да лишь двенадцать гайдуков с мушкетами. Остальные все вооружены кто чем. Но в Орше осталось не более ста человек московцев. Мы можем напасть и перебить их всех.
— С двенадцатью мушкетами? — Кмитич покачал головой. — Нет, не выйдет у вас ничего. Их, похоже, больше ста. Они в замке в основном сидят. Но обрадовать я вас кое-чем могу, — и Кмитич коротко рассказал о своей маленькой мести захватчикам. Весть о том, что убит командир гарнизона, произвела большое впечатление на всю четверку.
— Давайте сойдем с дороги, — предложил Кмитич, и группа отправилась в глубь леса, где расположился весь остальной отряд. Повстанцы с радостью восприняли известие о том, что к ним присоединился оршанский князь, но Кмитич был несколько разочарован, увидев, что основу всего отряда составляют крестьяне с косами и дубинами. Лишь у двоих были трофейные мушкеты. И как бы ни был велик соблазн напасть на оршанский гарнизон, Кмитич убедил всех пробиваться к армии Радзивилла.
— Там от нас пользы может быть намного больше, — заверил всех хорунжий.
Глава 12 Битва на Ослинке
Увы, не стало больше пользы от новой хоругви пана Кмитича ни Шклову, ни всему литвинскому войску. Пока его новый отряд медленно продвигался проселочными дорогами в Шклов, там уже шел упорный бой с наседающей армией царя.
Не успело шеститысячное войско гетмана как следует укрепиться под Шкловом рядом с Головчиным, как его уже обнаружил ертаул стольника князя Юрия Барятинского и с ходу завязал бой. Остальные московские воеводы Большого полка и князь Черкасский с казаками немедленно отослали на помощь свои сотенные конницы в качестве «прибылых сотен». Сами же поспешили к месту боя с пехотой, рейтарами и обозом. Московский князь Барятинский произвел несколько атак на обоз армии литвинского гетмана. Литвины успешно отбились. Видя приближение основных сил Большого полка, Януш Радзивилл приказал отступить. Черкасский, получив достойный отпор, не решился преследовать отступающего противника, хотя все московские воеводы единодушно записали сражение как победу. Однако победы пока не было. Но и для Радзивилла пятьсот убитых человек оказались слишком чувствительными потерями. Он знал, что Трубецкой наступает с силой в 15 ООО ратников. Московитянам также не удалось захватить и сам Шклов. Защитники укрылись за стенами города, ощетинились мушкетами да пушками и отразили все атаки Трубецкого.