Огневой вал наступления

Казаков Константин Петрович

Артиллерия точно по графику вышла в позиционные районы, встала на позиции. Полковники Н. В. Грицко, Р. А. Айрапетов, Г. П. Кузнецов, Н. П. Иванов, Г. П. Романов, П. П. Головко и Ф. А. Сычугов один за другим докладывали о боевой готовности 33-й зенитной артиллерийской дивизии, 213-й и 225-й пушечных бригад, 217-й и 216-й корпусных, 60-й противотанковой и 52-й минометной бригад. Доложили и командиры отдельных полков и дивизионов. В свою очередь я доложил командующему армией генерал-полковнику А. П. Белобородову.

— Спасибо, артиллерия! — ответил он. — Как настроение?

— Отличное! — говорю, хотя сомнения грызут.

Во-первых, эти ливневые дожди. Во-вторых, карты. Да-а, обычные топокарты внушают мне сильное сомнение. Когда придется (а придется

непременно!) делать артиллерийские расчеты для стрельбы по дальним невидимым целям, эти карты, полагаю, будут не лучшим помощником. Съемка местности проводилась русскими топографами в начале века. Глухомань, никаких фиксированных точек, вроде тригонометрических вышек, в тайге не было. Значит, точность этих карт весьма и весьма относительна. Значит, рассчитанные по карте дальности и углы доворотов для любой батареи всегда будут чреваты крупными ошибками. Обо всем этом штаб артиллерии предупредил заранее командиров частей и подразделений, но предупреждай не предупреждай, а стрелять-то надо! [285]

Должен сказать, что вообще редко случается, чтобы, подготовив артиллерийское наступление, командующий артиллерией чувствовал полное удовлетворение проделанной работой. Всегда остаются какие-то не от себя зависящие обстоятельства.

Через тайгу

Не буду повторять известные положения Маньчжурской стратегической наступательной операции августа — сентября 1945 года. Отмечу только, что пространственный ее размах превзошел все предыдущие операции Великой Отечественной войны, что установленные Ставкой сроки прорывов вражеской обороны, рассечения и окружения Квантунской армии были нашими войсками значительно сокращены, что удары Забайкальского фронта с запада, 2-го Дальневосточного фронта с севера и 1-го Дальневосточного фронта с востока по сходящимся в центре Маньчжурии направлениям проходили с хрестоматийной показательностью, и неделю спустя после начала операции всем, в том числе японскому командованию, стало ясно, что Квантунская армия, в которую кроме 1-го и 3-го фронтов был включен и 17-й Корейский фронт, как организованная боевая сила уже не существует.

В 1-м Дальневосточном фронте каждая из четырех его армий выполняла в ходе наступления задачу, чем-то отличающуюся от задач соседей. Если 1-я Краснознаменная армия обходила Мишаньский укрепрайон, чтобы, прорвавшись в глубокий тыл противника, рассечь его фронт, то 35-й армии справа и 5-й армии слева пришлось штурмовать соответственно Хутоуский и Суйфыньхэйский укрепленные районы.

Еще левее наступала 25-я армия генерала И. М. Чистякова (четыре стрелковые дивизии). Она имела задачу прикрыть с юга главную ударную группировку фронта — 5-ю и 1-ю Краснознаменные армии.

В соответствии с особенностями боевых задач распределялась между армиями и артиллерия усиления. Самая крупная артиллерийская группировка была в составе 5-й армии — более 3300 стволов. Артиллерию большой и особой мощности передали армиям, которым предстояло штурмовать Хутоуский и Суйфыньхэйский укрепленные районы. 35-я армия получила дивизион особой мощности (4 орудия 305-мм) и четыре дивизиона большой мощности (24 орудия [286] 203-мм). В состав 5-й армии ввели почти всю артиллерию, прибывшую из европейской части Союза, в том числе два дивизиона особой мощности (8 орудий 305-мм) и одиннадцать дивизионов большой мощности (66 орудий 203-мм){92}. 1-я Краснознаменная и 25-я армии таких калибров не получили. Наш артиллерийский штаб на них и не претендовал. Мы понимали, что тащить эти массивные, в 18 тонн (203-мм) и 46 тонн (305-мм), гаубицы по горной тайге, по свежепрорубленным заболоченным просекам, значит, заранее связать себе руки, ограничить и затруднить маневр войскам.

Разведсводка, которую мы получили дня за два до наступления, свидетельствовала, что радикальных перемен в противостоящей нам группировке противника не произошло. По-прежнему на направлении главного удара, в полосе наших 1-й Краснознаменной и 5-й армий, стояли дивизии 5-й и 3-й японских армий, а также части и соединения маньчжурских войск. Перемены произошли

только в дислокации этих войск. Если, например, весной на первой полосе обороны, в Мишаньском УРе, находилась целая пехотная дивизия — 25-я, то в начале августа эта дивизия исчезла из поля зрения наших разведчиков, и в укрепрайоне остался лишь его гарнизон, два пограничных отряда, кавалерийская бригада и минометный дивизион. Зато на второй полосе обороны, проходившей по меридиану городов Боли и Мулин и реки Мулинхэ, появилась 125-я пехотная дивизия. Да и все другие пехотные дивизии, артиллерия, танки оттягивались от границы в глубину, на вторую-третью оборонительные полосы. Там, по нашим сведениям, заканчивалась реорганизация японских дивизий. Старые 24–26-тысячные дивизии делились надвое. Новой дивизии присваивался номер старой плюс сто, обе дивизии укомплектовывались до 15-тысячного состава. Но главной причиной оттягивания войск в глубины явился новый оперативный план войны с СССР. Командование Квантунской армии стремилось сосредоточить в компактные группировки свои силы в Маньчжурии. План был оборонительным: измотать советские войска в борьба за укрепрайоны, активно контратакуя и нанося контрудары, отойти в Южную Маньчжурию, где занять жесткую оборону.

Наблюдая за этими перегруппировками, командование 1-й Краснознаменной армии с большой долей вероятности [287] предположило, что на первых 35–40 км, вплоть до второй полосы обороны японцев под Мулином и Лишучженем, мы серьезного сопротивления не встретим. Значит, артиллеристы должны быть готовы двинуться в колоннах вслед за пехотой, как только та перейдет границу.

Душным предгрозовым вечером 8 августа, в канун начала операции, я разослал офицеров-операторов в тяжелые артбригады. Пользоваться радио и телефонами было запрещено, штабные офицеры еще раз лично удостоверились в готовности артиллеристов к ночному маршу.

Все было сделано, все обговорено и проконтролировано. Оставалось ждать часа Ч и сигнала к наступлению. Стемнело. Мы сидели на командном пункте, в блиндаже, смотрели в темную непроницаемую даль. Тучи плотно прикрывали небосвод. Там, на западном краю горизонта, мрак вдруг прорезали молнии, потом отдаленно грохотало. Афанасий Павлантьевич Белобородов сказал что-то о погоде, я не расслышал, хотя тоже думал, не мог не думать о ней. Надо же так случиться! Шли проливные дожди, с 6 числа наступила сухая погода, продержалась два дня, и вот, пожалуйте: как раз к часу Ч опять грозят развернуться хляби небесные.

Около полуночи дождь наконец грянул со всей силой. В половине первого генерал Белобородов доложил по телефону командующему фронтом создавшуюся обстановку. Спросил, разрешит ли маршал К. А. Мерецков подождать, пока дождь кончится. «Нет! — ответил командующий. — Наступать по плану».

В час ночи 9 августа войска 1-й Краснознаменной перешли границу. Мы вышли из блиндажа, но ничего не было видно. Дождь падал стеной, шумел густо и ровно. А где-то там, в пелене дождя, по колено, а где и по грудь в воде шли через горный лес и болотистые пади разведчики-пехотинцы и разведчики-саперы. Первые искали противника, вторые намечали в этих дебрях наименее трудоемкий путь для главных сил. За ними на танках двигались саперные команды. Танки валили лес, саперы его «разделывали», укладывали настил, получалась импровизированная дорога — то, что на военном языке называется «колонный путь». Так, без выстрелов, в реве танков, валящих вековые деревья, в визге пил и стуке топоров, в шуме проливного дождя началось в эту ночь наступление 1-й Краснознаменной армии.

Развивалось оно медленно. Ночная тьма, дождь мешали работе саперов. Связь работала с полной нагрузкой. По телефону [288] и радио командиры докладывали о продвижений колонн. Сто метров в час, сто пятьдесят, опять сто...

— Ну, ударники! Ну, работяги! — бросая быстрые насмешливые взгляды на начальника инженерной службы полковника Максима Николаевича Сафронова, приговаривал командарм Белобородов и уже в телефонную трубку добавлял: — А зачем ждать? Всех ждущих выводи из машин на прокладку дороги. Всех до единого! Ясно?