Огни в долине
Шрифт:
Так началась ее новая жизнь.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Ближе к весне, по последнему санному пути на Зареченский прииск стала прибывать драга. Везли ее разобранную на специально подготовленных широких санях. Части драги сгружали у большой ямы в Глухом Логу. Когда-то здесь были первые неглубокие шахты, давно заброшенные. Майский намеревался расширить котлован, подвести к нему воду из Черемуховки и пустить здесь машину.
Солнце с каждым днем припекало
В Зареченске мало кто знал, что такое драга, и никто не видал этой машины. Старатели приходили посмотреть на отдельные узлы и механизмы, ничего не могли понять и только недоуменно качали головами. Стали поговаривать, что теперь шахты закроют, рабочих распустят, останется лишь несколько человек обслуживать удивительную фабрику. Кто распускал такие слухи — неизвестно, только они встревожили зареченцев и быстро докатились до Слепова. Он пришел к директору прииска озабоченный. Подождал, пока ушли люди, и, когда они остались вдвоем, спросил:
— Слыхал, Александр Васильич, о чем в народе говорят?
— Равное говорят, — ответил тот, продолжая писать в большом блокноте, с которым не расставался.
— Ты о чем?
— О драге.
— Думаешь, не успеем всю перевезти до распутицы? — Майский ощутил легкое беспокойство.
— Может, и успеем. Только беспокоюсь я о другом: как бы сохранить в целости то, что уже привезли.
— Интересно! — директор бросил карандаш и откинулся на спинку стула. — Ты что же, Иван Иванович, думаешь, драгу растащат?
— И растащить могут. А главное, как бы не попортили. Кто-то пустил среди старателей слушок, будто, как только драгу соберут и она начнет работать, шахты закроют, а всех рабочих уволят. Понимаешь, какая штука?
— Понимаю, черт возьми! — Александр Васильевич встал, одернул гимнастерку и вышел из-за стола. Остановился перед Слеповым, засунув руки в карманы брюк и слегка покачиваясь на носках. — Но ведь это нелепость. На такой слух могут клюнуть либо круглые дураки, либо совсем темные люди.
— Насчет дураков брось, людей не обижай, — сердито сказал Иван Иванович и по привычке потер подбородок. — А вот неграмотных людей у нас много. Да и когда им было учиться? А неграмотного человека обмануть легко. Люба Звягинцева — наша учительница, недавно была у меня. Говорит: давайте организуем по вечерам занятия со старателями. Многому не научу, но писать, считать и читать обязательно. Между прочим, у этой славной девушки личное горе, трагедия даже. Сыромолотов Яков — сын старшего конюха, женился, а Люба его любит. На другой женился.
— И откуда ты все знаешь, Иван Иванович?
— Должность у меня такая, — задумчиво ответил Слепов, смотря в окно. — Конечно, Люба мне не говорила об этом. Да и тебя, наверное, приглашали Сыромолотовы на свадьбу. Вот бы еще двух-трех таких, как Люба, и можно открывать
— Знаю, но ты отвлекся, Иван Иваныч.
Майский закурил и опять сел. Слепов тоже сел. Он окончательно поправился и теперь выглядел даже хорошо, несмотря на то, что много работал.
— Так вот, вообрази себя на месте этого неграмотного старателя. На прииск прибывает махина, именуемая непонятным словом драга. Ему сказали, что драга — золотодобывающая фабрика, она заменит труд сотен людей, работать на ней будут единицы, да и то специально обученные. Поверит старатель, что шахты закроют, а его пустят на все четыре стороны?
— Поверит, пожалуй, — согласился директор. — Но какой дьявол распускает такие нелепые слухи?
Слепов пожал плечами.
— Это, конечно, надо узнать. Но я о другом. Во-первых, по-моему, следует немедленно собрать рабочих и объяснить им, что такое драга. А во-вторых… поставь у драги охрану. Чем черт не шутит, когда бог спит.
— Ты прав, Иван Иванович, хотя мы с тобой и не спали, а черти все-таки пошутили, — Майский с силой придавил окурок в пепельнице. — Такие шутки могут обернуться бедой. Ведь если находятся люди, распускающие зловредный слух, то они же могут подговорить кого-нибудь искалечить машину. Может получиться как в Англии с луддитами, когда рабочие думали, что из-за машин они остаются без работы. Случись подобное с драгой, тут не только с меня, но и с тебя заодно голову снимут, тут такое поднимется. Но успокойся, Иван Иваныч, охрану я с первого дня поставил. Боялся, правда, другого: начнут таскать разные части машины, в хозяйстве, мол, пригодится. Готовь собрание, секретарь, потолкуем со старателями.
— Добро. Сегодня же и проведем.
Слепов ушел, а Майский вызвал начальника охраны Буйного, и начал в ожидании шагать по кабинету. Вот так, не ждешь-не гадаешь, откуда очередная беда. Ну, не беда — так неприятность. Интересно, кто распустил гаденький слушок? Большая часть драги уже прибыла в Зареченск, осталось перевезти еще некоторые узлы и, не мешкая, начать монтаж. Недели через две должны приехать и драгеры.
Пришел Иван Тимофеевич. Он только вчера прибыл с очередным обозом и снова готовился в дорогу.
Иван Тимофеевич немало удивился, когда Майский спросил:
— У тебя охрана на драге выставлена?
— А-то как же? Хоть драга не лопата, не унесешь, а раз приказ был — исполнил.
— Проверь, как она охраняется. Машина дорогая, не доглядим, могут испортить.
— Не пойму я что-то, Александр Васильич, — загудел Буйный простуженным голосом. — На кой шут ее портить? У кого рука подымется? Теперь не двадцатый год. Нынче десять лет Советской власти праздновать будем.
— И двадцать будем, а доживем, так и пятьдесят. Но враги у Советской власти пока еще не перевелись.