Огонь блаженной Серафимы
Шрифт:
Я присела, повернула веточку самовара, принялась на правах хозяйки разливать чай. На белой скатерти красиво смотрелись плошки с разноцветным вареньем и аршинное блюдо, полное ватрушек.
Геля ахнула, Зорин вздохнул и отобрал у меня чашку, кипяток из которой, оказывается, лился мне на пальцы. Я посмотрела на свою руку, на Ивана, всхлипнула, но слезы сдержала.
— Закуска! — сказал Мамаев умильно и стал закусывать. — Если кому-то вдруг любопытно, то я жив, здоров и готов к драке.
Девица Фюллиг пододвинула к руке Эльдара вазочку с вареньем и попыталась исчезнуть за моей спиной.
— Ведьма? — спросила я строго, обернулась, обжигая взглядом Марту Царт. — Обе ведьмы? А кто мне божился, что нет, кто тела свои для осмотра предлагал?
Горничные потупились смущенно.
— Серафима, — сказала Геля, махнув рукой, — посчитай, что удача их при тебе нахождения вранье перекрывает, и прости.
Крестовский кашлянул, собираясь что-то изречь, но я не дала. Это мой дом, я здесь хозяйка, и мне здесь председательствовать.
— Евангелина Романовна, — проговорила я с нажимом. — Для начала мне хотелось бы узнать обо всем, что происходило с того момента, как мы с тобой у Бобыниных расстались.
И лишь потом со значением посмотрела на Семена Аристарховича. Рыжий чародей откинулся в кресле и скрестил на груди руки, но Геле кивнул начальственно, излагай-де.
Она изложила, толково, по пунктам. Когда пункте на восьмом в рассказе возникла Лариса Павловна Шароклякина, я сжала ладонями гудящую голову. Слишком много всего на меня навалилось.
— …и тогда мы составили ведьмин круг, который заперла Мария Анисьевна. Что именно после происходило, судить не берусь, мельтешения всякие и звуки, я сомлела, а, когда в себя пришла, Семен с Иваном были здесь, а дамы, которые «ОБС», напротив, уже разъехались.
Закончив, Геля надкусила ватрушку, а вторую как бы случайно уронила под стол.
— Теперь, — саркастично проговорил Крестовский, — когда любопытство Серафимы Карповны удовлетворено, мы обязаны…
— Что вы делали на Руяне? — перебила я.
— Боюсь, любезнейшая барышня Абызова…
— Искали настоящие тела навов, — вступил Зорин.
— Иван Иванович!
Начальственный окрик заставил меня поморщиться.
— Будьте столь любезны, Семен Аристархович, в доме моем голоса не повышать!
— Серафима Карповна, при всем уважении…
— При всем уважении, ваше превосходительство…
Я искрила, синие глаза Крестовского наливались нехорошим огнем.
— Ванечка, — весело предложила Геля, — давай дуэлянтов сих по углам ринга разведем, чтобы остыли.
Я пищала и лягалась, когда Болван Иванович подхватил меня на руки и вынес из столовой, и укусила его за ухо, когда мы проходили гостиную.
— Бешеная.
— Болван!
Не утруждаясь возражениями, чародей сгрузил меня на укрытый пыльным чехлом диван в малой гостиной, сел рядом и удержал за запястья готовые драться руки.
— Что он с тобой делал?
— Да ничего! — фыркнула я. — Ничегошеньки! Это со стороны могло показаться, что мы страсти предались, на самом деле мы силы объединяли!
— Я не об Эльдаре.
— А о ком? — Удивившись, я расслабила руки, но Иван продолжал держать мои ладони в своих.
— О фальшивом князе Кошкине.
Взглянув в голубые зоринские глаза, я увидела в них такую холодную ярость, такое бешенство, что вздрогнула. Что это с ним?
Истолковав мое молчание превратно, Зорин скрипнул зубами:
— Ты тут посиди пока, мне отлучиться надобно.
— Куда? — теперь я вцепилась в его руки, не отпуская. — Зачем?
— Раскатаю этого… этого…
Я гортанно рассмеялась и быстро взгромоздилась на мужские колени, чтоб уж точно уйти не смог, зашептала на ухо:
— Цела твоя Фима, дурачок, тебя дожидается.
Иван обнял меня за талию, прижал к себе:
— Я не должен был тебя оставлять, но отчего-то решил, что пока опасность тебе не грозит, что я успею…
— Я видела тебя на каких-то чародейских путях, — похвасталась я, прислушиваясь к стуку его сердца. — Испугалась, что ты погиб, и за тобою на тот свет идти собиралась.
— Мы излазили этот чертов Руян чуть не до центра земли, мы нашли то, что искали. Но я не должен был тебя оставлять. Если бы Маняша не смогла нас вовремя вытащить, даже вообразить страшно.
— Что нашли? — отстранившись, я заглянула Зорину в лицо. — Настоящие тела?
— Помнишь, ты сказала как-то, что у Крампуса хозяин быть должен?
Я не помнила, а врать не хотелось. Поэтому я просто прижалась к его груди, побуждая продолжать рассказ.
— Твари, с которыми мы схлестнулись, изгнанники, беглецы из своего навского королевства, поэтому таиться им приходилось ото всех, и от нас, людей, и от своих немногочисленных сородичей, время от времени пятнающих землю берендийскую. Руян стал им лежбищем, схроном, основной базой. Некогда волшебный остров, на котором не обретается ни единого чародея, только проживает с десяток дряхлых ведьм, которые не то что навредить чужакам, защититься толком не способны. Мне следовало насторожиться в первый же день, когда ты разыскала в скалах навье капище. Не должны были они так далеко на севере попадаться. Но я…
— Зорин, — попросила я, — не начинай во всем подряд себя винить, не ты первый чародей, что на руянских курортах прохлаждался. Кстати, а как давно они там обосновались?
— Давненько. То, что мы видим сейчас, не первая и не вторая смена личин. Долго оставаться на острове им не пришлось, и захваченные тела местных жителей сменились, не дожидаясь одряхления. На курорт прибывали люди разные, почтенные, а убывали…
Я поежилась:
— Какой кошмар.
Теплые ладони Ивана погладили мне спину, успокаивая: