Огонь и ветер
Шрифт:
…Это совсем иное небо, под которым властвуют иные законы; но ведь я пришёл сюда, а это значит, что у нас с ними есть что-то общее, должно быть. Письменность, речь, какие-то понятия. Хоть что-то. И потом, один момент…
Сфера.
Ри отлично знал закон о том, что существует Круг, и этот Круг дробится на двенадцать секторов. Каждый сектор — это некая разумная раса, и все эти расы в Круге сосуществуют по ряду законов. Например, по закону совпадения физических параметров рас, расположенных в Круге друг напротив друга. Рауф и Люди. Нэгаши и Когни. Луури и Зивы. И ещё три пары — противофаза.
Но
Их бесчисленное множество.
Если представить себе шар и сделать Круг одним из его сечений, а потом взять этот Круг и сдвинуть его, вращая по оси, хотя бы на тысячную долю градуса, это будет…
Правильно.
Это будет уже другой Круг. И расы в нём будут пусть и похожие (может быть, похожие), но тоже другие.
Весь Контроль, наш Контроль, всю свою работу основывает на том, что включает в Сеть миры только своего Круга. Таенн, доброй ему памяти, в своё время рассказывал, что, например, в одной планетной системе могут сосуществовать точки двух, а то и трёх сиуров — вот только две из них принадлежат иной части Сферы, поэтому Контроль их не трогает… потому что их трогает какой-то другой Контроль. Совсем другой.
Ещё он знал, что Контролирующим отлично известно про этот принцип, но его, скажем так, замалчивают и не обсуждают — вообще нигде. Есть миры, пригодные для обитания наших рас. А есть такие, к которым и приближаться не следует. Максимум — изучать издали.
Прецеденты столкновений с «другими» были. И ничем хорошим они чаще всего не кончались. Ри задумался. Ну да, то же «Дело Ангабара», лет этак двести пятьдесят тому как… Старый, раздутый до неимоверных размеров по территориальному принципу конгломерат Ангабар в один прекрасный день… просто исчез. Весь. Полностью. То есть как исчез. Остались на своём месте звёзды. Остались планеты. Выжженные, пустые, без атмосфер, без признаков жизни — но остались, и баланс в системе оказался поэтому не нарушен. Пропала вся разумная жизнь. И неразумная тоже. Любая. Не уцелел никто, вообще никто — и произошло это, согласно внешним данным, за временной интервал, равный одной миллионной доли секунды.
Тогда ещё слишком свежа была память о Реакции Блэки, и, конечно, на уши встали все. И Официальная, и Контроль, и чёрт-те кто ещё. Началось расследование, которое свернули через десять дней — по просьбе Контроля, который вдруг ни с того ни с сего стал требовать, чтобы дело закрыли.
Как — закрыли?!
С ума сошли?!
Восемьсот с лишним планет, триста миллиардов разумных — и закрыть?
Да, закрыть.
Но хотя бы что там произошло, скажите?!
Мы не можем объяснить. Просто закройте дело и не приближайтесь к этому сектору чем дольше, тем лучше.
Тем, собственно, дело тогда и кончилось.
Таенн за рюмкой чая объяснял, что Ангабар, судя по всему, то ли столкнулся, то ли намеренно начал вызывать на конфликт один из миров другого сектора, расположенного либо на его территории, либо поблизости. Может быть, Ангабар попросил соседей «подвинуться». Может быть, начал провоцировать конфликт. А может быть, просто подошёл, например, к какому-то газовому гиганту, чтобы полюбопытствовать, как поживает некая раса, названия которой в этой части вселенной никто и не знает.
И за это Ангабар «просеяли». Словно через частое сито, которое способно отличать живое от неживого. Неживое оставили на местах, живое… отправили куда-то дальше. Вполне возможно, что и туда, где всё даже лучше, чем здесь. Как знать, как знать.
Транспортники, Контроль… Они сводят вместе тех разумных, которые худо-бедно, но всё-таки могут договориться друг с другом. Тех разумных, для которых возможен товарообмен, возможна взаимопомощь, совместное проживание, возможна дружба, вражда, которые… которые похожи друг на друга.
Выходит дело, тут они тоже есть — и Транспортники, и Контроль? Ри задумался. Конечно, есть, не может не быть. Вот только они свои и будут чем-то отличаться от наших.
Он встал с ложемента, с грустью посмотрел на две непрозрачные капсулы в дальней части кабины. Наверное, они тоже скучали по своему фиолетовому небу, эти Сэфес… и, наверное, им тоже не хотелось умирать.
Как сказал когда-то Кержак — у любого народа, у любой расы есть три понятия, которые для всех рас всегда одинаковы. Это какие же, удивился Ри.
Бог, Любовь, Смерть, ответил старый орк. Ответил серьёзно, без тени улыбки, с какой-то затаённой грустью.
А как же цивилизации, которые бессмертны?
Бессмертные не бывают живыми, усмехнулся орк.
Жизнь априори предполагает смерть.
Не бывает жизни без смерти, как не бывает счастья без горя…
Он всё ещё смотрел неподвижным взглядом на капсулы, когда в каюте раздался ответный сигнал вызова.
Разговор как таковой был, конечно, невозможен. Но где-то через полчаса и Ри, и его собеседница (он решил, что говорит всё-таки с женщиной) сумели выработать модель общения. В ход пошли фрагменты считок и эмоциональные ряды — большая часть основных эмоций оказалась схожей.
Ри сидел на ложементе, а напротив него сидела «виртуальная собеседница», по крайней мере, Ри решил, что это больше всего похоже на сверхкачественную связь по трансивер-каналу.
Существо, которое он видел, действительно было похоже на человека. Трёхметрового роста, с серо-голубой, словно бы бархатной кожей, фиолетовыми глазами (Ри после был готов поклясться, что глаза были какие-то очень старые, словно бы линялые — скорее всего, у этой женщины в молодости глаза были гораздо ярче). Увидев, как выглядит Ри, она тут же завела вторую пару рук за спину — зачем? Такое проявление такта?.. Но всё время, пока они «говорили», она продержала руки за спиной…
Первой удачной попыткой что-то объяснить была считка Ри: катер, висящий перед ними троими в снежной мгле. Ответный импульс от собеседницы трактовался однозначно — горе. Ри захлестнула волна чужих эмоций, да такая, что он несколько секунд не мог нормально дышать. Потом собеседница догадалась, что воздействует слишком сильно, и эмоции немного стихли. Она кинула ответную картинку: бескрайнее поле, усеянное гладкими бело-серыми валунами и посвист ветра. Ри показал степь с травой и закат. Собеседница качнула головой вправо-влево, прикрыла веки. Снова ожили эмоции, но этот ряд Ри толком расшифровать не смог, и аналогии додумал сам, как потом оказалось, верно. Камень лежит в степи, очень долго. Камень ждёт. Что бы ни происходило, камень ждёт.