Огонь сильнее мрака
Шрифт:
Джон покивал, уставясь в папку невидящим взглядом. Дело приобретало интригующий оборот. Нет, подумал он, не эликсир долголетия они там открыли. Что-то другое, слишком ценное... слишком нехорошее. Стоп, да неужели…
Он с сожалением посмотрел на Хонну.
– Господин Фернакль, – сказал он, – если ваши подопечные придумали какой-то новый дурман, вроде опия, то я – пас.
Меценат слабо улыбнулся:
– Почему? Вы больше не работаете в Гильдии. Можете заниматься чем угодно.
– Именно потому, – парировал Джон. – Мне категорически не угодно впутываться в такие дела. Один раз начнёшь – всю жизнь не отмоешься.
–
Джон ничего не ответил. Он аккуратно собрал бумаги, сложил обратно в папку и завязал тесемки. Хонна немного поиграл тростью, рисуя на ковре вялые узоры каучуковым наконечником.
– Нет, – сказал он. – Это не дурман. Это магический состав. Я… занимаюсь самосовершенствованием. Знаете, есть источники… Старинные труды.
Меценат был явно смущён.
– Поймите, – с трудом проговорил он, – кто-то именует это суеверием, кто-то – розыгрышем, но… я верю, что человек может приблизиться по могуществу… к тем, кто нас покинул во время войны.
Джон медленно кивнул. Вот, значит, как. Он слыхал об энтузиастах, желавших обрести могущество богов. Ходило поверье, что люди, ступая по пути духовного роста, могут обрести магические силы, долголетие, умение принимать облик волшебного чудовища – в общем, стать ровней мертвым ныне богам. При этом существовало множество школ и группировок, каждая из которых предлагала свои методы для достижения результата. Методы были самые разные: от поста и ежедневных медитаций до массовых оргий. Каждый выбирал то, что ему подходило, сообразуясь с наклонностями и толщиной кошелька. Самым дорогостоящим (и рискованным) способом были магические эксперименты. Что ж, Фернакль мог себе позволить недешёвые причуды. В том числе – нанять две дюжины шарлатанов, которые за немалые деньги станут в поте лица составлять волшебное зелье. Интересно, что за «решительный успех», о котором он говорит? Скорей всего, Хонне всё же подсунули какой-нибудь дурман, отчего старику на время показалось, что он летает и дышит огнем. А пока меценат валялся в бреду, горе-исследователи сбежали. Видать, чуяли, что терпение хозяина на исходе. Сколько там они ему голову морочили? Десять лет? Пора бы и честь знать. Зря только они оборудование сперли. Скромней надо быть, скромней.
Хонна блеснул очками; вид у него был смущенный и в то же время вызывающий. Репейник пожал плечами:
– В таком случае, никаких проблем. Сегодня же начну поиски.
Фернакль расслабился, почти незаметно глазу: чуть смягчилось лицо, склонилась голова.
– Превосходно.
– Вы позволите? – Джон похлопал по туго набитой папке.
– Берите, конечно.
Джон встал и сунул папку подмышку.
– Надо бы взглянуть на лабораторию, – сказал он. – То есть, на место, где она была.
Хонна тоже встал и шагнул к двери:
– Пойдемте.
Комната, в которой шарлатаны проводили свои «исследования», была в подвале. Верней, на цокольном этаже – язык не поворачивался назвать огромное, залитое светом помещение тесным словом «подвал». Два десятка ярких газовых рожков, гладкий бетонный пол, высокий потолок, громадная вытяжка посредине. Собственно, одна вытяжка и указывала на то, что здесь когда-то занимались химией: в огромном зале, где запросто мог разместиться паровоз, было пусто, хоть шаром покати.
– Да, – сказал Репейник, изучая голые стены, – вынесли всё подчистую. Когда, говорите, они исчезли?
– Три дня
– А почему сразу не обратились в поли… – Джон осекся. – М-да. Прошу прощения.
Хонна развел руками.
– Первый день я потратил, пытаясь связаться с ними. Не хотел, как говорится… (пауза) стирать грязное бельё на людях. У нас были особые приборы для скорых вызовов. Полагаю, вы такие видели.
Джон кивнул. «Банши», «глазок», «эхолов». Как же, видели, «глазок» – волшебную линзу – как-то раз даже держали в руках. Магическая связь на расстоянии была запрещена законом и каралась конфискацией устройства связи, а также тюремным заключением. Которое, впрочем, могли заменить каторгой. Согласно решению суда.
– …Но, увы, никто не ответил, – продолжал меценат. – Тогда я решил воспользоваться вашими услугами. Навёл справки, узнал, что вы отлучились, но должны вот-вот вернуться. Я обождал, а, как только узнал, что вернулись – послал весточку.
– А почему ждали именно меня? В Дуббинге полно хороших сыскарей.
– У вас исключительная… репутация, – ответил Хонна. Вид у него при этом был такой, словно он сказал «Вы исключительно ловкий шулер». – Находите выход там, где остальные терпят поражение.
«Что-то знает, – мелькнуло в голове у Джона, – или догадывается. Впрочем, ну его к богам. Догадываться может сколько угодно». Он обошел зал, постукивая по стенам (на всякий случай), заглянул в вытяжку (а мало ли), осмотрел закопчённый потолок (неодобрительно при этом хмурясь). Какое-то время он провел, ползая на четвереньках и рассматривая в огромную лупу пыль на бетоне. Словом, Джон совершал те ненужные, но выглядящие значительными действия, которые заказчики считали обязательными для сыщика экстра-класса. Этому он научился еще в Гильдии. Сыщик должен уметь работать на публику. Если, получив задание, сразу отправишься его выполнять, того и гляди, вызовешь недоверие клиента. А так – стены выстучал, в лупу поглядел, брови нахмурил. Всё, как в книжках. Впрочем, Хонна этого спектакля словно и не заметил: стоял посреди зала, опустив голову и раздумывая о чём-то своём.
Пряча лупу в карман сюртука, Джон произнес:
– Что ж, осмотр можно считать завершённым. Стоит заняться поисками, да поскорей.
– Отменно, – сказал Хонна. – Позвольте вручить задаток.
Он вытащил из-за пазухи конверт – очень пухлый – и протянул его Джону. Репейник спрятал конверт в карман, не открывая.
– Пойду, – сказал Джон.
– Давайте провожу, – предложил Фернакль.
Вдвоём они поднялись обратно в холл. Даже восходя по лестнице, Хонна почти не опирался на трость, а только вёл рукой по перилам. Статуи, прятавшиеся по углам, печально взирали на сыщика, пока тот шел к выходу. Толкнув дверь, Джон обернулся.
– Как только что-нибудь найду, сразу дам знать, – сказал он и протянул руку.
– Вы – желанный гость в любое время, – ответил Хонна, но руку подавать не спешил.
– Всего доброго, – сказал Репейник, опуская ладонь и отступая на шаг.
– Буду вас очень ждать, – сказал Хонна и лишь после того протянул ладонь, причём не Джону, а куда-то в воздух, туда, где был бы Джон, не сделай он шаг назад. Лицо за тёмными очками оставалось неподвижным.
Хонна был слепым.
Джон смутился и одновременно почувствовал досаду оттого, что сразу не заметил очевидного. «А я-то спектакль в подвале разыгрывал, – мелькнула мысль. – Стыд какой».