Огонь в его крови

Диксон Руби

У меня все еще есть осколок стекла, который я раньше использовала для разделки козы. Я могу напасть на него. Я могу, применив насилие, попытаться сбежать. Желание сопротивляться еще не покинуло меня.

Но он ведет себя со мной ласково. Его чешуйчатая грудь теплая как печь, а страшные когти, Боженьки, настолько осторожны, чтобы не ранить меня. Такое впечатление, что он знает, что я хрупкая, и проявляет особую осторожность, чтобы обеспечить мою безопасность. И все это очень необычно, но я ощущаю такой странный легкий трепет от того, насколько осторожно, насколько внимательно он держит меня у себя в лапах.

Черт, должно быть, я и правда

изголодалась по привязанности и нежности, раз мне нравятся эти обнимашки дракона.

Впрочем, может, мне и не стоит удивляться — жизнь во время «После» тяжелая и мучительная. Больше никто не может иметь привязанностей, потому что доверие к кому-либо может тебя погубить. Любой, кто проявляет к тебе внимание, скорее всего, преследует свои личные интересы. Мой последний парень украл всю еду, которую я тщательно накапливала, и после этого я никогда даже не задумывалась о том, чтобы начинать новые отношения. У меня есть Эми с Сашей, но должна признать, что иногда становится очень одиноко. Иногда тяжело быть той, единственной, кто отвечает за все, той, единственной, на которую все рассчитывают, что в очередной раз сделает все правильно.

Может, именно поэтому мне так нравятся объятия дракона, как бы нелепо это ни казалось. Меня лишили право контроля. Все, что я должна делать, — спать и позволить кому-то другому разбираться во всем самому.

Даже если это — дракон.

После секундного колебания я расслабляюсь, прижавшись к нему, и закрываю глаза. По крайней мере, он теплый. Моя рука касается огромного когтя, и я вспоминаю, насколько он большой и страшный. Как одно неверное движение может разорвать меня на части. Возможно, обнимашки с драконом все-таки не самая удачная затея. Я немного нервничаю, когда устраиваюсь в своей «кровати». Мне, конечно, не заснуть. Слишком уж мне страшно. Но, по крайней мере, мне будет тепло.

И все же, в тот самый миг, когда закрываю глаза, я погружаюсь в сон.

КЭЙЛ

Я едва смею дышать, когда Клау-да расслабляется, прижавшись ко мне, и ритм ее дыхания выравнивается, по мере погружения ее в сон. Требуются все мои внутренние силы, чтобы не зарыться носом в мягкое облако ее волос и не вдохнуть ее запах. Держать ее здесь, прижавшейся ко мне, кажется величайшим из даров. Ощущая ее руку на моих чешуях, мой разум проясняется, он больше не затуманен безумием. Подобное было так давно, и я должен поблагодарить ее за это.

Моя Клау-да. Моя пара.

Ей еще предстоит сразиться в битве за привилегию спаривания. На мой взгляд, ей еще не приходилось бороться ни в одном, что подтверждает мои подозрения. Это делает ее более уязвимой, а это означает, что я должен быть более бдительным в своей миссии, чтобы обеспечить ее безопасность. И еще она не может говорить со мной своим разумом. Я несколько раз обращался к ней, даже тогда, когда мы находились близко друг к другу, и ничего не добился в ответ. Будь она драконшей, мой разум мог бы коснуться ее, и мы могли бы общаться мыслями.

Но если бы она была драконшей, она была бы такой же безумной, как и все остальные из моего народа. Ее подсознание было бы поглощено яростью и тьмой. Я счастлив, что она — другая.

Больше всего на свете я жажду заявить на нее права, забрать ее себе. Я не хочу ничего больше, чем обратиться в свою двуногустую форму и обвиться вокруг нее, как того сделал бы мужчина из пары. Сжать

ее в объятиях и погрузить свой член в ее теплое, изнывающее от желания влагалище. Но я не могу. Еще не могу, не в то время, пока она еще так боится меня. Я не прикоснусь к ней до тех пор, пока она этого не воспримет с радостью. А пока я согласен и на маленькие радости. То, что она так спокойно спит, прижавшись ко мне, вызывает глубокое удовлетворение. Я уж подумал, что сойду с ума, когда она сбежала, и в тот момент я чуть снова не сломался. Я чуть не сломался во второй раз, когда она повисла с края того странного утеса, но мне удалось благополучно вернуть ее обратно. Вспомнив тот ужас, мои когти затягиваются вокруг нее. Я оказался на грани потерять ее сразу после того, как нашел.

Клау-да во сне тихонько вскрикивает, протестуя против моего сжатия.

Я тут же снова расслабляю свои когти. Она смещается и прижимается щекой к моим чешуям, поворачиваясь своим маленьким телом к моему. Тихий, усталый вздох срывается с ее губ, и мне так и хочется впитать его и сохранить в памяти. Мое сердце расцветает. Оно счастливо.

Я сделаю все, что угодно, чтобы удержать это. Удержать ее.

Все, что бы ни потребовалось.

Глава 9

КЛАУДИЯ

Я просыпаюсь от тихого звука какого-то шума и удивляюсь, увидев, что сияет яркое солнце и откуда-то неподалеку щебечут птицы. Неужели я проспала всю ночь? Несмотря на то, что я была голой, грязной и убаюканной в колыбели лап самим драконом? Похоже, что так. Даже сейчас моя щека лежит на восхитительно теплой чешуе его передней лапы, а моя рука и нога перекинуты через нее, словно он — огромная подушка-обнимашка. И мне даже не стыдно. Я выспалась очень даже хорошо.

Выпрямившись, я убираю с глаз свои растрепанные волосы и, подняв взгляд, смотрю на морду дракона. Кэйл выглядит встревоженным, голова у него высоко поднята, морда напряжена, а глаза переключаются с золотого цвета на черный и обратно. Пока я смотрю, из одной его ноздри поднимается клубок дыма, а его длинный хвост где-то позади нас хлещет камни и обломки кирпичей. Наверное, это и есть тот звук, который разбудил меня.

Но отчего, же он в таком возбужденном состоянии?

Не желая его всполошить, я остаюсь неподвижной и решаю подождать, пока он заметит, что я проснулась. Но он продолжает проявлять крайнее напряжение и совсем не обращает на меня никакого внимания. Ну да ладно. Я знаю, что нужно делать в опасных ситуациях — вытаскивать себя из указанных опасных ситуаций. Я усаживаюсь и начинаю отползать назад, однако тут же протягивается когтистая лапа и хватает меня, притягивая обратно поближе к его груди. Я испускаю слабый писк протеста и отталкиваю один из гигантских черных когтей, но вместо того, чтобы отпустить меня, он создает из них клетку.

Мне никуда не деться.

Мое сердце начинает колотиться. Все совсем не так, как он вел себя прошлой ночью.

— Эээ…, Кэйл? — я кладу ладонь на один из его чешуйчатых пальцев. — Помнишь меня? Клаудию? Твою самую-самую лучшую человеческую подружку?

Его глаза продолжают окрашиваться в черный цвет, и, подняв верхнюю губу, он приоткрывает пасть, обнажив похожие на мечи резцы. Вот дерьмо. Не знаю, что и делать. Как успокоить взбесившегося дракона, когда понятия не имеешь, что его разозлило? Я продолжаю гладить его чешую, пытаясь успокоить его.