Огонь
Шрифт:
Ида встает из-за стола. Она дрожит всем телом так сильно, что едва может идти. Плохо понимая, что делает, Ида одевается, берет школьную сумку.
Хоть бы мама окликнула ее, попросила вернуться. Хоть бы папа выбежал за ней в прихожую, сказал, что ссора зашла слишком далеко.
Ида готова все забыть. Все простить. Ссора осталась бы просто неприятным воспоминанием, спрятанным в самом дальнем уголке памяти.
Но никто не вышел. Никто ее не окликнул.
Ида нажала ручку двери
С кухни слышался звон посуды — кто-то убирал со стола.
Ида открыла дверь и вышла на улицу.
Ванесса медленно идет через школьный двор. На входных дверях висят две ярко-желтые афиши. На одной написано «ПЭ». На другой — «Праздник Весны».
Ванесса достает мобильный и смотрит на дисплей. Все утро у нее почему-то не было связи.
А вдруг Вилле пытался до нее дозвониться?
Вилле позвонил Элин из машины. Сказал, что дядя заболел, ему срочно пришлось ехать в Стокгольм и, сколько он там пробудет, не знает.
Слушая его, Ванесса с удивлением отметила, как убедительно он врет. Как легко. Как привычно.
— Спасибо, — сказал он ей позже, когда они стояли на перроне. — Я правда все равно не понимаю, что произошло. Но, кажется, ты спасла мне жизнь.
Теперь он в безопасности. Но Юнте мертв. Его убили Кристер и Хелена.
Ванесса поднимается по школьной лестнице, входит в вестибюль и видит на всех стенах желтые гирлянды и большие бумажные солнца.
Возле доски объявлений стоит большая толпа. Слышатся возбужденные голоса. Несколько раз упоминается имя Линнеи. Ванесса подходит ближе.
На доске объявлений тоже висит афиша праздника. На ней кто-то черным фломастером приписал: «ПЭ» — «убийцы». И приклеил фотографии Эрика и Робина. Их глаза обведены черным, лица изрезаны чем-то острым.
— Она психопатка, — произносит чей-то голос, и Ванесса не сомневается, кого говорящий имеет в виду и кто, по мнению толпы, все это сделал.
— Говорят, ее собираются посадить в тюрьму, — говорит другой голос.
— Давно пора.
Все кивают и бормочут что-то в знак согласия.
Ванесса брезгливо отворачивается и видит входящих в школу Мишель и Мехмета. Мишель расстегивает куртку, продолжая что-то говорить Мехмету. И Ванесса видит у нее на шее блестящий кулон.
Серебряный знак металла.
— Мишель! — кричит она. В вестибюле становится тихо.
Мишель поворачивается и смотрит на Ванессу. Ее взгляд холоднее сосульки.
Она шепчет что-то Мехмету. Тот качает головой. Ванесса уверена, что говорят о ней.
Кто-то толкает ее так сильно, что она чуть не падает.
— Смотри, куда идешь! — Ванесса оглядывается и видит Робина и Фелисию. Сзади них стоит
Ванесса привыкла быть в центре внимания. Она знает, что нравится далеко не всем. Но уж лучше кого-то бесить, чем оставаться незамеченной.
Однако никто и никогда не смотрел на нее с такой ненавистью. Как эта толпа, которая напоминала ей живое многоголовое существо.
Ванесса пошла к лестнице, за спиной раздались громкие возгласы:
— Полный трэш!
— Интересно, сколько абортов она сегодня сделала?
Фелисия и другие девчонки начали хихикать. Ванесса не стала дальше слушать. Показав им из-за плеча палец, она стала подниматься наверх.
Томми Экберг стоял возле ее шкафчика, скрестив на груди руки. Зеленая рубашка цвета молодой листвы была расстегнута на несколько пуговиц, и на груди виднелся серебряный амулет, окруженный такой густой шерстью, какая растет на лобке, а уж никак не под ключицами.
— Пойдем ко мне в кабинет, нам надо поговорить, — заявил Томми. — Сейчас.
— О чем?
— Твои друзья уже там.
— Мои друзья?
— Ты сейчас же следуешь за мной! — рявкнул Томми.
Ванесса изумленно уставилась на него. Томми любил рубашки кричащего цвета, но сам никогда не повышал голоса.
— Ладно, — сказала она. — Чего так нервничать.
Линнея вздрогнула от звука открывающейся двери. Томми Экберг втолкнул в комнату Ванессу и указал ей на пластиковый складной стул рядом с Линнеей. Мину, Анна-Карин и Ида сидели на диване.
— Когда мне сказали, что вы распространяете клевету на учеников нашей школы, я сначала не поверил, — начал Томми. — Такая клевета! Такая злоба! Но потом я пришел и увидел эту ужасную афишу. Это стало последней каплей.
Томми развел руками и уставился на Линнею. Читавшиеся в его взгляде презрение и ненависть испугали ее.
«Он сам меня так ненавидит? — думала она, глядя на амулет на груди Томми. — Или это Хелена и Кристер?»
Было, однако, очевидно, что Томми считает их виновными. И обсуждать это не собирается.
— Предупреждаю: то, что вы сделали, я воспринимаю как личное оскорбление. Оскорбив мою школу, моих учеников, вы оскорбили меня.
— Но мы ничего не делали, — возразила Анна-Карин.
— Ваша ложь только усугубляет ситуацию. Я знаю, чем вы занимаетесь. Знаю, что вы пытаетесь отравить климат в школе.
— Они сами сделали это, — сказала Мину.
— Зачем «ПЭ», по-вашему, это делать?
— Чтобы создать именно такую ситуацию!