Огонь
Шрифт:
– Не пьет, бедняга. Не шевелится даже. Умрет он скоро, вот что я тебе скажу, Милвер. Не жилец он. С такими ранами разве живут? Что же эти твари делают, а? У того пустынника полруки отгрызли, этому – ноги! Эх, жаль бураков с нами не было! Они бы этим рыжим устроили веселую жизнь! Видел хоть раз, как бураки охотятся? Э-э, то-то и оно! А я видел. Быстрота, мощь, смерть. С любой стороны, откуда ни зайди…
Лимм приподнялся на локтях. Люди испуганно обернулись на звук, почти сразу облегченно выдохнули. Поняли, что нечего бояться. Светловолосый спросил:
– Живой,
Лимм только кивнул. Что с этими разговаривать? Трусы они, трусы и есть. Тот парень без ног наверняка тоже муравьям сопротивлялся, вот его и подрали. А эти вон – парой царапин отделались, небось шестиногим с ними возиться не пришлось.
– Воды хочешь? – снова спросил тот, что поразговорчивей.
Лимм опять кивнул. Воду принимать не зазорно: по пустынному укладу, отказать предложившему тебе воды – означает смертельно оскорбить его. Ну, а этих-то за что? Рабами родились, рабами и умрут…
– Держи, – протянул Лимму кожистую посудину второй. Милвер, вроде. А первого как зовут? Не спрашивать же. Впрочем, болтает он за троих, обязательно представится.
– Я Сайл, – не разочаровал тот пустынника, – это вот Милвер, а тебя как звать?
Молчать дальше было бы неуважением. Пришлось буркнуть:
– Лимм.
– Ты откуда?
Вот это уже им знать не обязательно. Лимм отпил, вода оказалась теплая и довольно вкусная. Горьковатая немножко, правда. Хорошо живут раскоряковы слуги.
– Не хочешь отвечать? Тайна, да? А мы из Валега, знаешь где это? В землях Третьего Круга, под мощью Младшего Повелителя Фефна!
Лимм не выдержал, плюнул, благо во рту снова появилась слюна.
– Слышать ничего про ваших раскоряк не хочу! Ясно?
– Ясно, ясно… чего же тут непонятного… Нестерпимо заломило руку. Лимм обхватил обрубок правой ладонью, и только теперь заметил, что рана умело перетянута какими-то тряпками, уже набухшими кровью. Благодарить не хотелось, и он отвернулся к стене.
Ныли ребра. Он лежал и вспоминал, чтобы хоть ненадолго отвлечься от неутихающей боли. Вспоминал свою уютную, пусть и забитую хламом и мусором нору, жаркие объятия Геалы, ее ласковые руки, длинные шелковистые волосы. А еще тот случай на охоте, когда его меткая праща спасла жизнь молодому пареньку… как же его звали? Хайим… Хейм… не вспомнить уже.
Где-то невдалеке послышалось шуршание и дробный топот. Звуки приближались. Лимм оглянулся – Сайл с напарником в страхе вжались в стену, замерли.
Тогда, чтобы его не ровняли с этими трусами, даже случайно, Лимм, опершись на здоровую руку, со стоном поднялся на ноги. Прислонился к шершавому выступу стены, чтобы не свалиться от слабости.
В пещерку влетели два муравья. Один угрожающе навис над троицей в дальнем углу, распахнул жвалы – не шевелитесь, мол. Второй направился к Лимму. Нельзя сказать, что сердце охотника не дрогнуло, но врага он встретил с гордо поднятой головой. Он попытался пнуть тварь ногой, но добился лишь того, что серпы челюстей больно хватанули за лодыжку, дернули – и Лимм снова попался в тиски. Шестиногий развернулся и куда-то понес его.
Один
Однако этот мягкотелый так до конца и не покорился судьбе и даже искалеченный, безо всякой надежды на победу, продолжал сражаться. Это было удивительно. Кроме того, в этом он оказался не одинок. Три дня назад его солдаты наткнулись в пустыне на маленькие Жилища-норы, где обитали одни двуногие, без хозяев. Эти защищались умело и самоотверженно, как, например, тот мягкотелый в норе у двух одинаковых скал. К нему долго не могли подобраться. Даже когда его, наконец, схватили, двуногий не успокоился, а принялся отбиваться еще яростней. Тоже больной? А может, это бродячие особи, отделившиеся от большой Семьи вместе с младшей самкой? Самка погибла, и они остались одни.
Впрочем, его разведчики и фуражиры, застигнутые дождем или ночным холодом, тоже стараются найти укрытие или, в крайнем случае, вырыть его. И, если придется, защищают свой временный дом, как частичку Жилища, до последнего. Для этого им никакой особой команды не нужно – с таким простым делом они справятся самостоятельно.
Он решил пока не предпринимать ничего в той плодородной долине на севере. Не стоит спешить.
Пусть его новые враги успокоятся, перестанут ждать нападения, потеряют бдительность. И тогда он нападет. Численность и внезапность один раз уже принесли ему победу. А пока что его войска получили новый приказ: исследовать серые скалы на юге. При обнаружении Жилищ враждебной жизни – уничтожить.
Возвращаться к Богвару Редар не стал. Похоронив Крегга, он подумывал было поискать в долине Ущелий новую нору. Жить в старой, где все напоминало об Учителе, было невмоготу. Пока же Редар упрямо продолжал опыты с нефтью. Ему казалось, что удачное решение будет лучшим посмертным подарком Креггу. Вдобавок его душу сжигала жажда мести. Он не мог дождаться того дня, когда пылающая кара обрушится на смертоносцев. Пустынник жил этой мечтой и почти ни о чем больше не думал. Разве что о Кире. В редкие часы отдыха он с какой-то щемящей тоской, поражающей его до глубины души, вспоминал лучистые глаза девушки. Случались дни, когда юноша больше всего на свете хотелось увидеть ее вновь. Но потом эксперименты поглощали его целиком и, когда в следующий раз Редар появлялся в пещерном городе, то даже и не пытался отыскать Киру – главное было побыстрее выменять столь необходимые для работы глинянки, спряденные нити для фитилей, горючее масло.