Ох уж эти Шелли
Шрифт:
Такой толчок она неожиданно получила. Газеты сообщили, что 19 апреля 1824 года умер лорд Джордж Гордон Байрон, тридцати семи лет, а Шелли было всего-то тридцать. Как же рано умирают поэты! Странно, что под воздействием смерти Байрона к Мэри пришел сюжет фантастического романа "Последний человек", написанный в жанре антиутопии.
Такое понятие, как "утопия", впервые было предложено читателю Томасом Мором в заглавии его трактата "Весьма полезная, а также занимательная, поистине золотая книжечка о наилучшем устройстве государства и о новом острове Утопия", вышедшая в свет в 1516 году. В дальнейшем значение термина изменилось, сначала он обозначал идеальную придуманную страну, теперь же его знали как еще и литературный и политический жанр. То есть утопические произведения, описывающие идеальное государство.
Что же касается термина "антиутопия", которого в то время еще не существовало, тут дела обстояли следующим образом: впервые жанр, еще не имеющий в то время названия, возник в год, когда Мэри Шелли издала своего "Франкенштейна", а именно в 1818 году Джереми Бентам издал памфлет "План парламентской реформы", в котором впервые использовал термин "какотопия" ("воображаемое худшее правительство") в прямом противопоставлении "утопии" ("воображаемому наилучшему правительству").
Тем не менее термин "какотопия" не прижился, хотя основа новому направлению в литературе была положена. Через некоторое время появился другой термин — "дистопия", обозначавший "несчастную страну", впервые его употребили Гленн Негли и Макс Патрик в составленной ими антологии "В поисках утопии", но это произошло уже в XX веке. Что же до Мэри, она и понятия не имела, что снова опередила свое время теперь уже на двести лет!
Мэри Шелли писала фантастический роман, действие которого происходит в 2100 году. Человечество практически в полном своем составе уничтожено чумой, и некто Лайонел оказывается последним человеком на Земле.
Лайонел рассказывает о борьбе с чумой и о смерти всех своих знакомых. Кстати, один из персонажей романа умирает во время войны в Греции. Явная отсылка к Байрону. По мнению Мэри, мировое поветрие, от которого так и не смогли найти лекарство, буквально за несколько лет уничтожило людей на Земле.
Современники изругали новый роман Мэри Шелли, вышедший в трех томах. По их мнению, в мире просто не могло возникнуть заразы, способной охватить весь мир. Наш читатель понимает, что гениальная мадам Шелли, не будучи врачом, сумела предсказать подобное развитие событий.
В это время Мэри сводит знакомство с Томасом Муром, встречи с которым и разговоры о литературе, а также о людях, которых они оба хорошо знали, хотя бы отчасти восполнили ей еще одну потерю. Нет, ставшая вдовой в один день с ней Джейн Уильямс не умерла, а просто выходила теперь замуж за Томаса Хогга, от которого ждала ребенка.
Мэри была готова поздравить подругу, но тут же натолкнулась на лёд отчуждения. По словам Джейн, с самого начала их знакомства она тяготилась обществом Мэри Шелли, с которой теперь не желала иметь ничего общего.
Вот тебе раз! А как же тогда они жили в одном доме, все время общаясь?
Решив, что Джейн до сих пор зла на Перси, из-за которого стала вдовой, Мэри вскоре убедилась, что в своих суждениях мерзавка не только не обвиняет Перси, но и достаточно непрозрачно намекает на наличие интимной связи между ними. Мало этого, теперь, упоминая о погибшем поэте, она все чаще рассказывала о том, каким покорным становился ради ее любви и ласк Шелли и какое поистине удивительное влияние она на него имела.
"Моя подруга оказалась предательницей. Так вознаградили меня за четыре года преданности", — писала раздосадованная Мэри. И что эта Джейн вообще себе позволяет: быть замужем за одним, при этом крутить роман со вторым и потом, когда и мужа, и любовника не стало, быстро переключиться на третьего!
Глава 22
НОВЫЕ НАДЕЖДЫ
Негодуя на поведение бывшей подруги, Мэри было сосредоточилась на общении с Муром, теперь она желала как можно больше времени проводить среди лондонской богемы, завести новые знакомства, работать, бегать по издательствам или даже перебелять тексты. Сидя в глуши, хорошо писать, но, чтобы тебя издавали, нужно все время находиться в центре событий, держать руку на пульсе.
Драматург и актер Пейн, влюбившись во вдову Шелли, постоянно посылал ей билеты в театр. Живи они в Лондоне, Мэри была бы рада хоть каждый день ходить в театр, но, для того чтобы приехать из деревни, в которой она проживала, требовались силы, средства и терпение. Леди Шелли не имела собственного выезда, что же до дилижанса, для того, чтобы сесть в эту карету, нужно было подняться засветло, так как дилижанс отправлялся от станции ранним утром. Потом, доехав до Лондона, нужно было снять комнату, где можно будет оставить свои вещи и переодеться перед вечерним спектаклем. Впереди целый день, и его необходимо чем-то занять, и, наконец, посетив театр, нужно было вернуться в гостиницу, где, переночевав, быть готовой на следующее утро тронуться в обратный путь. Весьма хлопотное путешествие, тем более если проделывать его совершенно одной.
И все же время от времени она решалась на такую прогулку, просыпаясь с первыми петухами, Мэри привычно привязывала к своей обуви деревянные подошвы, которые после оставит под сидением дилижанса, еще не хватало опозориться в Лондоне, показавшись в такой неказистой обуви, от которой за версту разит дремучей деревней.
После тишины деревенской жизни город ошеломлял скоплением народа, мельканием зонтиков, шляпок, новых причесок, фасонов платьев и туфелек. Дух захватывало от такого контраста. Мэри специально выбирала себе место у окна и всю дорогу любовалась проплывающими мимо пейзажами, пытаясь вобрать их в себя во всех мельчайших подробностях. Еще совсем недавно с мужем она путешествовала из города в город, из страны в страну. Теперь ее путешествия менее грандиозные, но госпожу Шелли радует сама возможность выбраться из дома, где она, неделями не думая, как выглядит, во что одета, самозабвенно корпит над рукописью. Да, она любит свое дело и ни за что на свете не променяла бы его ни на что другое, но, для того чтобы она могла писать, ей необходимо получать новые впечатления, которые она теперь готова выжимать из чего угодно, пусть даже из этих недолгих поездок с сидящими на соседних сидениях скучными людьми, с которыми ей даже не о чем поговорить. Но сегодня она наконец будет вознаграждена за вынужденное одиночество и дорожную скуку, уже вечером все изменится, и она окажется в дивном мире театра, где, возможно, встретит кого-нибудь из знакомых. А еще раньше она сможет посетить несколько книжных магазинов и наверняка приобретет там что-нибудь для себя и для Перси Флоренса. Чем не приключение? Отличное во всех смыслах этого слова приключение, о котором потом можно будет вспоминать.
Дилижанс останавливается в соседних деревнях, поджидая заранее приобретших билеты пассажиров. Эти остановки могут быть достаточно краткими, а могут затянуться на час или даже больше. К примеру, возница давно привык забирать у определенной деревни торговца шёлком или по определенным дням отправляющуюся на уроки живописи или музыки в Лондон дамочку. Обычно она опаздывает минут на тридцать, но вот сегодня пассажирки нет, и кучер ходит вокруг дилижанса, в волнении похлопывая себя хлыстом по голенищу сапога, досадуя на свою постоянную пассажирку. Час задержки — обычное дело. Для Мэри даже к лучшему приехать в более позднее время, так как ей все равно придется гулять по городу. Конечно, она может отправиться к отцу и все это время провести за разговорами с ним или за чтением у него в магазине, но тогда прощай, приключение! Стоило ли выезжать в город, чтобы все время сидеть дома? Нет, к отцу она приедет перед спектаклем, чтобы выложить покупки и переменить платье, а день использует по-своему. Например, попытается представить Лондон как какой-то незнакомый или малознакомый ей город, в который она, отважная путешественница, прибывает из-за границы.
Мэри опирается обеими руками об окошко почтовой кареты, позволяя свежему летнему ветру играть с лентами на чепце.
У заставы дилижанс останавливается. Пассажиры на неудобных сидениях переобуваются, слышны кряхтения и приглушенные разговоры, Мэри надевает относительно новые перчатки, предназначенные как раз для такого выхода, в этих поездках она старается брать с собой шаль, вещь во всех отношениях удобную, если в карете холодно, в нее можно запахнуться, если тепло, скинуть с плеч.
И вот он — Лондон — подковы коней звонко стучат по грязной мостовой, ободья колес визжат, когда карета ехала по проселочной дороге — временами можно было читать книгу или спать, такой ровной она была, но в городе сразу же начинались стук и грохот, но именно это нравилось Мэри, так как все эти звуки являлись некой увертюрой перед ее встречей с родным городом.