Охота без милосердия
Шрифт:
— Забудем об обидах, шеф. Просто я уже вырос из коротеньких штанишек. Я хочу иметь свое дело и управлять им по-своему.
Кэрр встал и направился к двери. Все решения он принял, все мосты сжег, и ему предстояла новая жизнь. Он еще не начал работать в новой должности, но уже не работал в старой.
Кэрр вышел на улицу, сел в машину и поехал в полицейское управление. Он должен был повидать Чинара. Эд очень обиделся на него за публикацию снимков Легерта в ресторане, где гулял Дэйтлон. Это был сильный удар по всей полицейской системе. Майкл не считал себя виноватым. Он выполнял свою работу, а Легерт напился так, что чуть не лез в обнимку к «преступнику номер один».
Последствия
Чинар был умным человеком и понимал, что Кэрр делал свою работу, но назвал это ударом в спину. Прошло немного времени, и они помирились. До Кэрра дошли слухи, что Легерт закрывает последнее дело и на днях передает свои полномочия Чинару. Губернатор будто бы сам назвал Чинара, как единственного преемника Легерта.
Кэрр считал, что обязан поздравить друга с повышением и похвастаться своим новым постом и скорым переездом на восток.
Чинара он встретил в дверях. Тот куда-то торопился.
— Эй, Эд… Ты куда летишь? На пожар?
— Извини, Майкл, но у меня нет времени. Чинар подошел к патрульной машине и сел за руль.
Кэрр не растерялся, обежал машину вокруг и сел на соседнее место.
— Я с тобой. Надеюсь, ты не возражаешь?!
Чинар несколько секунд подумал, затем сказал:
— Ладно, поехали. Но сенсаций не будет.
— Мне уже плевать на сенсации. Я свою работу закончил.
— А я еще нет.
Чинар завел двигатель, и машина рванулась вперед.
— Тебя можно поздравить, Эд? Комиссар полиции в тридцать лет — это уже сенсация! Ты войдешь в историю!
— Меня не с чем поздравлять, Майкл. Я отказался от назначения и подал в отставку.
Кэрр мотнул головой, словно ему в лицо лезла назойливая муха.
— Что за чепуха?! С какой стати? Ты что, заболел?
— Нет, это страна больна, а я не тот врач, который может ее вылечить. Смешно было смотреть, как три губернатора читали свои речи во славу полиции и восстановления ее чести. Сплошная фальшь! Куда ни глянь, кругом подделка, фальшивка, подтасовка. И этим занимаются люди, которым мы вынуждены подчиняться!
Кэрр смотрел на приятеля глазами, полными недоумения.
— Прости, Эд. Я человек поверхностный, снял пенки, перебросил их на первую полосу, и забыл, но все-таки я не полный болван, чтобы не понять элементарных вещей. Объясни-ка мне ход своих мыслей.
— Да нет у меня никаких мыслей! У меня есть глаза, и я вижу, что вокруг нас творится. Что-то я понимаю, что-то нет. Но есть вещи, которых я не приемлю. Дэйтлон и его банда тысячу раз заслужили наказания. Но кто дал полномочия федеральной полиции расстреливать преступника без суда и следствия, в то время когда его арест не представлял из себя никаких проблем?! Всю банду перебили, как бешеных псов. Народ не получил ни одного ответа на тысячи вопросов.
— Погоди, Эд. Но главное, что банда уничтожена! В городе возродится покой и порядок. Не будет невинных жертв. ФБР выполнило свою задачу и добило всех. Жаль, что я не видел этого.
— А ты знаешь, сколько погибло невинных людей? Только за то, что они похожи на Грэйса, погибло четырнадцать человек. За то, что ребята напоминали собой Феннера, расстреляно двадцать три человека. Но настоящего так и не нашли. Вот что такое «охота без милосердия». Вот с чем нас поздравлял губернатор, и это еще будет иметь свой отклик и последствия. И это не конец! Ты и тебе подобные будут раздувать философию на страницах книг и газет, что в нашей стране больше интеллекта
— Эд, ты, кажется, свихнулся.
— Нет. Я прозрел. Новая атака началась. Всходят семена на полях Дэйтлона.
— Эд, о чем ты? У тебя жар?
— Да, я горю. — Чинар нагнулся, открыл отделение для перчаток и извлек на свет книжку в мягком переплете с яркой картинкой. Он бросил ее на колени Кэрру и выпрямился. — Вот, полюбуйся: «Итальянцы в стране душителей». Автор — Джаксон. Я уже успел справиться о нем. Такого в природе не существует. Очередной наемник. Воспевает жизнь несчастных убийц, зачислив их в лигу мучеников, погибших от руки жестоких представителей власти с молитвой на устах. Они, как выясняется, были святыми и волокли свой крест на Голгофу со смиренными лицами. А Дэйтлона возведут в цари небесные. О нем и при жизни ходили легенды, а что начнется после его смерти? Можно себе только нафантазировать. Вчера в Моллинсе состоялись его похороны. Власти смотрели на это представление сквозь пальцы. Ему сделали особый гроб. Плетеный! Огромная корзина. Он уже никому не причинит вреда, это очень хорошо понимают наверху. Главный и последний свидетель ушел в небытие, процессов и имен не будет. Покровители великого бандита могут спать спокойно. Тридцать тысяч человек прибыли на спецавтобусах, и вся эта толпа полдня дефилировала вокруг гроба. Присутствовала вся местная знать. Пел мужской хор, и священник, некогда крестивший Дэйтлона, курил над его телом фимиам.
— Черт! Да это же сенсация! Как же я упустил это событие!
— Отчет о похоронах пришел сегодня утром. Можешь заехать к сержанту Шефилду, он тебе даст его скопировать. Напечатает об этом твоя газета, затем другая, а потом появятся, бульварные книжонки, наподобие той, что лежит у тебя на коленях, где будут прославлять Дэйтлона, высмеивая полицию и закон. Это и есть семена зла. Эта бульварщина будет дурманить сознание миллионам подростков. Из них будут вырастать продолжатели дела «великого Дэйтлона-банкира». Прекрасный образец для сотни новых ограблений, которые будут наводить страх и ужас на свободных, в кавычках, граждан Америки. Итог плачевен, Майкл. «Охоте без милосердия» не будет конца. Я не хочу в этом участвовать и ухожу из полиции.
— Ты моралист, Эд. Ты слишком глубоко роешь. Это не наше дело. Мы должны выполнять свой долг и все. Уходит Легерт, уходишь ты, и кто возглавит криминальную полицию?
— По чьей-то подсказке губернатор подписал назначение на эту должность Барка Холлиса.
— Холлиса?! Прихвостня Бэрроу, который за свою жизнь перестрелял больше людей, чем содержится в Синг-Синге?
— Губернатору виднее. Бэрроу давно мечтал иметь своего человека в полицейском управлении. Он своего добился. Криминальная полиция теперь превратится в отросток ФБР.
— Непостижимо!
— Постигай! Ты уникальный малый, Майкл! Больше десяти лет занимаешься криминальной хроникой и сохранил наивное восприятие окружающего мира. Эдакий простачок, впервые услышавший выстрелы.
— Это помогает мне оставаться непредвзятым. Я не даю людям характеристик, в отличие от тебя. Я говорю только о том, что вижу и слышу, а читатель сам делает выводы.
— А теперь ты разыгрываешь из себя пай-мальчика. Но я-то знаю, сколько яда в твоем жале.
— Ладно, Эд. Ну, а дальше что?