Охота на Аделайн
Шрифт:
«Я хочу увидеть тебя в красном, бриллиант», — шепчет Ксавьер надо мной, его твердое тело нависает над моим входом.
Я вся в красном. Он сделал столько порезов на моем теле, что я сделала белые простыни алыми.
Ему всегда мало.
С моих губ срывается всхлип, когда я чувствую, как он проталкивается внутрь меня, и мой рвотный рефлекс угрожает изрыгнуть на него желчь. В моем желудке ничего нет. Франческа не разрешает мне много есть в дни его визитов — говорит, что не хочет, чтобы я раздулась.
—
Я зажмуриваюсь и киваю, хотя это далеко не так.
Он вторгается в мое тело, как паразит, нежелательный обитатель, который высасывает из моей жизненной силы, чтобы прокормить свою собственную.
Острие его ножа, наконец, пронзает кожу, и его лезвие скользит по моему животу, издавая резкий визг. Кровь пузырится из раны, и он в ответ двигает бедрами быстрее.
— Черт, это так мило, — стонет он, затаив дыхание.
Слеза скатывается у меня из глаз, и я молюсь, чтобы он был слишком рассеян, чтобы это заметить. Он только ранит меня глубже, когда я плачу.
Он хочет, чтобы я корчилась под пронзающим металлом и получал удовольствие от боли, как он. Он хочет, чтобы я наслаждался этим, и когда он видит, что это не так, он злится. Он говорит, что мне просто нужно привыкнуть к этому, мне просто нужно приспособиться.
Но я не знаю, как кто-то может привыкнуть к тому, что его разрезают, как ебаную свинью.
Еще один крик срывается с моих губ, когда он находит новое место и начинает давить — медленно — как будто дает мне время привыкнуть.
Я бы предпочла, чтобы он просто покончил с этим, но я думаю, что он это знает.
Он толкается сильнее, в результате чего его нож соскальзывает и глубоко врезается в меня. Зажмурив глаза, я резко вдыхаю. Ксавьер содрогается, а моя душа разрывается.
Я не думаю, что Ксавьер планирует задерживать меня надолго. Как он мог, когда я в конце концов истеку кровью?
«Как только я возьму тебя с собой домой, — выдыхает он, — я выпью эту
чертова кровь. Буду обедать ею в любое время дня».
Мой желудок бунтует, и меня снова чуть не стошнило. Картина, которую он рисует в моей голове, отвратительна и тревожна. С тем же успехом он мог объявить себя каннибалом или начинающим вампиром. Заметив выражение отвращения на моем лице, он рычит и приставляет свой клинок к моему горлу.
«Эта вена прямо здесь? Один маленький кусочек, и я мог бы пить из тебя, пока
ты не более чем увядший труп. Ты хочешь это?"
Да. Боже, пожалуйста, дай мне умереть. Здесь и сейчас, и я буду чертовски счастлив.
— Нет, — выдавливаю я сдавленным от боли голосом. Я бы не осмелился сказать ему сделать это, потому что тогда он не будет. Ксавьер никогда бы не дал мне то, чего я на самом деле, черт возьми, хочу. Тем более, что
— Тогда скажи, что ты хочешь меня, — требует он, словно слыша мои мысли.
«Я хочу тебя», — тут же повторяю я, хотя это звучит пусто. Он хочет претендовать на место в моем сердце, но это место — пустота, которую он никогда не сможет заполнить.
Он рычит, слыша пустоту в моем голосе, и зарывается в меня.
Хотя, если он думает, что он глубокий, мне бы не хотелось, чтобы он увидел размер Зейда.
Единственная причина, по которой его член когда-либо причинит мне боль, заключается в том, что он привязан к нему.
Пытаясь сглотнуть, я закусываю дрожащую губу.
Злоба прорастает в его голубых глазах, и это похоже на то, как он натягивает на них черное пальто, а яркий цвет скрывается под тьмой.
Его рука скользит вниз по моему животу, останавливаясь, чтобы вонзить большой палец в рану и вырвать крик из моего горла, прежде чем продолжить движение вниз. Он дразнит пальцами мою плоть, злобная ухмылка искривляет его губы.
В моем горле есть маленькая губка, собирающая ненависть, как вода, и набухающая, пока мое горло не станет герметичным.
Он слегка касается моего центра, его глаза сверкают, когда его пальцы находят то место, где мои мышцы напрягаются.
— О, Боже, — выдыхаю я, слезы обжигают глаза. Я ненавижу это место — еще одна вещь, о которой он знает.
Его глаза сверкают, от него исходит возбуждение.
— Расскажи мне еще раз, — приказывает он, его голос погружается в грех. Я закрываю глаза,
представляя покрытое шрамами лицо с дьявольскими глазами инь-ян, ухмыляющееся мне из-под капюшона.
Пытаясь сглотнуть, я хриплю: «Я хочу тебя».
Мне нужно усилие, чтобы не сдаться, когда я слышу его стон. Все неправильно. Он звучит неправильно, он чувствует себя неправильно, он просто… чертовски неправ. Он улыбается, когда слышит это, и трется сильнее.
— Назови мое имя, бриллиант, — требует он.
Я стиснул зубы в ответ.
Я никогда этого не скажу. Никогда.
Он пытался с тех пор, как начал приезжать, и все усилия были потрачено.
Когда я держу свой рот плотно закрытым, он снова начинает толкаться, продолжая стимулировать меня. Мое тело напрягается, в желудке собирается предательское чувство. Тем не менее, я молчу, отказываясь отдать больше, чем
У меня уже есть.
Ксавье думает, что я ничего ему не дала, но это неправда я дал ему все — он просто не находит ценности в том, что он взял у меня.
Гладкую кожу без следов он калечит.
Фрагменты моего здравомыслия, которые откалываются от каждого прикосновения к его коже, и от каждого шепота предзнаменования того дня, когда я стану его.