Охота на купидона
Шрифт:
– Мы завтра возвращаемся, но лишь к вечеру. – Лана закусила губы. – Может, попробовать билеты поменять…
– И не рвись. Завтра приедете, и хорошо. Марк – большой мальчик. В крайнем случае я вызову его брата троюродного, он заведующий в Боткинской, в хирургии, правда… Ну, у нас и психиатр есть. В нашем семействе врач найдется на любую болячку, так что не волнуйся. Ты уж постарайся как-никак поспать, а потом собирайтесь и приезжайте, ладно?
– Да… Тетя, я телефон не буду выключать, если он проснется и захочет позвонить, я буду ждать.
– Хорошо… Детка, ты там поосторожней… Марк Стасика этого припугнул вроде бы, но тот уж больно жаден…
– Хорошо…
Положив трубку, Лана задумалась. Вот оно как… Она вспомнила безумную кутерьму, которая возникла вокруг них сразу после приезда. Труп в номере, ограбление на набережной… В памяти возникли веснушки на бледной физиономии герра Штольмана и его язвительный голос: «Почему с вами так много проблем, фрау?» Может, все злоключения – дело рук того самого типа, который не уследил за своим купидоном? Что такого, интересно, в этой статуэтке? Да черт с ней, знала бы, ни в жизнь не связывалась… Бедный Марк! По голове получил, а потом весь день нервничал, потому что они с Настей отключили телефоны, когда началась свадебная церемония. Но что же делать? Купидона она сегодня с помпой презентовала Татке, и подруга пришла в полный восторг. Более того, вдруг оживилась сестра жениха, Ева, и со знанием дела сказала, что статуэтка германского производства, девятнадцатый век, мастерская Грихмайера. Только Густав Грихмайер делал таких симпатичных купидончиков, вот и клеймо на пяточке… не очень четкое, но вряд ли это подделка. Сейчас такие вещи на пике моды. Она так и этак крутила пухлого ангелочка, потом заявила, что, пока молодые будут наслаждаться жизнью во время медового месяца, а потом обустраивать свое жилье, она, Ева, приютит милого мальчика в собственной спальне, где он прекрасно впишется в интерьер.
Лана с некоторой тревогой взглянула на Тату. Та губы поджала, но промолчала. Ну, если захочет, она амурчика вернет, подумала Лана, вспомнив настырный Таткин характер.
Но бог с ней, с Таткой… Она сейчас в свадебном путешествии… а когда вернется… Лана нахмурилась. Подруга вернется еще на месяц беременнее, чем сейчас. И если купидон по-прежнему будет обретаться в непосредственной близости к их семье, то и Татке, и Томасу, и их будущему ребенку будет угрожать опасность. Черт, вот черт!
– Мам, ты чего? – Настя, появившаяся из душа и уже совершенно сонная, с удивлением взирала на мать, которая, сидя на диване, колотила кулаками по подлокотнику.
– Ничего! Ты ложись. А я… пойду пройдусь.
– Куда?
– Ну, кофе внизу попью, что-то не спится мне. Перегуляла.
– Ну давай. Карточку только возьми, чтобы в дверь не ломиться.
Лана подхватилась, сунула ноги в туфли, взяла сумочку и осторожно прикрыла за собой дверь номера.
Она спустилась в лобби отеля, но там шумная компания таращилась в телевизор, сопровождая игру немецкой футбольной команды непонятными, но громкими комментариями, а также большим количеством пива и скромными, но остро пахнущими
Лана добралась до пешеходной зоны в центре города. Несмотря на вечерний час, здесь работали кафе и было довольно много публики. Люди неспешно фланировали по улицам, сидели на открытых верандах кафе, ресторанчиков и баров. Лана тоже села за столик, заказала бокал белого вина и опять погрузилась в нерадостные раздумья.
Видимо, проще всего вернуть купидона, раз уж он так дорог негодяям. Пусть подавятся и оставят Лану и ее семью в покое. Но как, как забрать назад подаренную статуэтку? Татка вернется только через три недели. Боже, три недели жить в страхе и ожидании неизвестно чего?
Она прижала ладони к щекам. На глаза навернулись слезы.
– Добрый вечер! Вот неожиданная, но приятная встреча… Что случилось? Эй, да вы никак плачете? – Радостный голос быстро сменился встревоженными интонациями.
Сквозь пелену слез Лана смотрела на стоящего у столика мужчину и никак не могла сообразить, кто это. Ясно только, что русский, но вот кто? Мужчина тем временем присел рядом и протянул ей салфетку:
– Вытирайте глаза и рассказывайте, что произошло. Где ваша милая дочка?
– Спит.
– Значит, это не она вас расстроила?
– Нет… – Лана промокнула глаза, мысленно отдав должное дорогущей французской туши. Затем взглянула на мужчину. Приятное лицо, коротко стриженные темные волосы, карие глаза со смешливыми морщинками в уголках. Человек, который уступил ей место в самолете, а потом они еще раз столкнулись на улице. Вот уж никогда бы не подумала, что можно так регулярно сталкиваться с соотечественником в чужом городе…
– Ах, это вы. Здравствуйте! – растерянно сказала Лана.
– И снова здравствуйте! – Его глаза смеялись. – Кстати, меня зовут Герман.
– А меня Светланой.
– Очень приятно. Знаете, судьба сталкивает нас с вами так упорно, что я подумал… Может, и правда судьба?
– В смысле? – Лана захлопала ресницами, потом, сообразив, что он флиртует, улыбнулась мило и, чуть коснувшись ухоженной и неотягощенной кольцом руки Германа, сказала: – Судьба – дама коварная… А иногда она ошибается. Со всеми бывает, правда?
– Конечно. – Он кивнул, словно ничуть не огорченный ее отказом, а может, просто не поверил и решил, что дама кокетничает. – Тогда расскажите мне, из-за чего вы плакали.
– И расскажу! – Лана допила вино и решительно повторила: – Расскажу вам все. Вдруг вы увидите что-то, какой-нибудь простой выход из дурацкой и опасной ситуации, в которой оказались мы все: и я, и мой муж, и подруга… – Она помолчала, искоса взглянула на Германа. Но человек, назначенный ею доверителем, не выказывал желания распроститься с разговорчивой дамой, и Лана принялась излагать суть дела: – Я думаю, все началось, когда тетя Рая вернулась из Черновцов…
Герман слушал внимательно. В рассказе Ланы он сумел уловить то, чего она сама не осознавала, – наличие второй силы, противника, который охотился за женщиной, потому что два идиота киллера перепутали ее с ним, Германом. Случилось это еще в самолете, когда он уступил Лане место. Но и присутствие человека, который желал зла именно этой милой женщине и ее семье, было несомненно. Нельзя сказать, что Герман считал себя виноватым в той части ее злоключений, которая имела отношение к нему самому. Сесть не на свое место в самолете, улететь в последний момент другим рейсом, сменить машину или отель, купить новые документы – все это рутинные меры предосторожности, и он применяет их не задумываясь. Его специализация – финансовые аферы с применением компьютерных технологий. Герман занимается этим уже десять лет, теперь он богат, и нет нужды работать ради куска хлеба или новой машины. Но нельзя же просто бросить работу и ничего не делать… Скучно будет жить. Мошенничество – вещь бескровная, но порой не менее опасная, чем вооруженный грабеж. Герман никогда не опускался до того, чтобы грабить отдельных людей. Зачем, если есть компании и корпорации?
– Скажите, кто вы по профессии? – спросил он.
– Я? – удивленно переспросила Лана, которая как раз рассказывала про свадьбу Татки и потому не ожидала личного вопроса. – Я юрист.
– И у вас муж и двое детей… в дополнение к той красивой девочке, которая спит в отеле?
– Ну да… – Лана воззрилась на мужчину с подозрением. – А что?
– Расстраиваюсь, – честно ответил Герман. – Вы правы, судьба бывает жестока. Вы мне очень понравились, и мы прекрасно подошли бы друг другу. Но раз так сложилось, что я заплутал в путях вечности и встретил вас только теперь, когда сердце ваше уже отдано Марку… – Он сделал паузу и глянул вопросительно. Лана кивнула. – То я просто попробую вам помочь. Бескорыстно.
Лана глянула подозрительно, но решила пока оставить свои сомнения при себе и спросила лишь:
– И как же вы думаете мне помочь?
– Скажите, где сейчас этот купидон, из-за которого сыр-бор?
– В особняке, ну то есть в доме Томаса… жениха, теперь мужа, моей подруги. Ева, его сестра, сказала, что поставит статуэтку у себя в спальне.
– А дом этот где?
– В предместье Кельна.
– Найти сможете?
– Конечно! Да вот они тут все написали… – Лана полезла в сумочку и достала приглашение. Помимо сердечек, цветочков и короткого текста: «Имеем честь пригласить вас на свадьбу Натальи и Томаса Юнссон» на плотной кремового цвета открытке был напечатан адрес, а также внятная карта с указанием долготы, широты и всех возможных ориентиров.
Герман внимательно рассмотрел приглашение и карту, потом глянул на часы и решительно сказал:
– Поехали. Пока доберемся, как раз будет достаточно поздно.
– Куда поехали?
– Туда, в особняк. За купидоном.
– Но… Вы думаете, мы сможем объяснить, почему хотим забрать подарок? – Лана мысленно поежилась, представив выражение лица фрау Юнссон. Не то чтобы мать Томаса ей не понравилась… Она была очень доброжелательна и приветлива, ласково взирала на Татку, предвкушая появление внуков. Но Лана отметила уверенную, порой чуть высокомерную манеру общения, резковатый тон, которым фрау разговаривала с обслугой, и то, как фрау периодически поджимает губы, если ей что-то не нравится.
– Не будем мы ничего объяснять, – успокоил ее Герман. – К тому же немцы, знаете ли, подарками разбрасываться не любят, тем более ценными, тем паче в отсутствие законных хозяев.
– Но тогда зачем же ехать?
Герман перегнулся через столик и тихо сказал:
– Мы его украдем.
– Вы с ума сошли? – Лана отшатнулась.
– Есть предложение получше?
Несколько мгновений Лана молча смотрела на мужчину, ошарашенная услышанным и не уверенная, шутит он или говорит серьезно. Герман, любуясь ее полуоткрытыми от удивления губами, локонами, обрамлявшими лицо, и распахнутыми глазами, еще раз пожалел, что нет у него никаких шансов получить эту женщину. Зато предстоящая авантюра нравилась ему все больше. Ну и что с того, что он никогда в жизни не залезал в чужие дома и не воровал статуэтки? Все бывает впервые, бодро сказал он вслух, схватил Лану за руку и потащил к за собой.
Исторический центр славного города Кельна невелик, и вокзал находится непосредственно «за углом» от знаменитого собора. Герман, движимый энтузиазмом и каким-то совершенно мальчишеским желанием выпендриться перед красивой женщиной… то есть спасти ее, шагал широко. Лана, выскочившая из гостиницы в праздничном наряде, едва поспевала за ним.
– Погодите, я сейчас упаду… На шпильках так быстро не бегается! – жалобно вскрикнула она, очередной раз едва не подвернув лодыжку.
Герман притормозил и глянул на ноги своей спутницы. Красивые ножки, обтянутые тонкими чулками, щеголяли в роскошных лаковых туфлях на высоком каблуке. Обувь идеально подходила к милому короткому платью: оливкового оттенка, с ассиметричным вырезом, оно оставляло открытыми трогательные ключицы, на которых отблеском золотого лучика лежала цепочка, как Герман предположил, с крестиком. Крупные серьги из матового золота украшали Ланины ушки, в нарочито беспорядочных изломах драгоценного металла угадывалась немалая цена и стильный дизайн хорошего ювелирного дома. Такой же браслет дополнял костюм.
– Вы, наверное, были самой красивой на этой свадьбе, – сказал Герман.
– Самой красивой была невеста, – сердито отозвалась Лана, с тревогой прислушиваясь к ощущениям в правой лодыжке.
– Ах, ну да, невеста. – рассеянно произнес он, раздумывая о том, что туфли, при всем их изяществе, мало годятся для марш-бросков по пересеченной местности. Время одиннадцать, магазины закрыты. Впрочем, есть шанс, что на вокзале какой-нибудь магазинчик да работает.
Его надежды оправдались. Вообще Герман любил вокзалы больших городов: это шумные и не всегда идеально чистые места, но зато здесь всегда можно отдохнуть, поесть, затеряться среди множества людей. Вот и теперь вокзал не подвел. В круглосуточном магазинчике Герман остановился перед полкой с обувью.
– У вас какой размер? – поинтересовался он, оглянувшись через плечо на свою спутницу.
– Тридцать семь. – Лана ошарашенно взирала на ассортимент.
Кеды преимущественно фантазийных расцветок, пахнущие резиной, вьетнамки и тряпочные балетки на тоненькой подошве.
Герман принялся копаться в кедах.
– А можно мне вот эти? – Лана указала пальцем на балетки.
– Подошва тонкая. Будете чувствовать все камни и неровности дороги. Кеды удобнее.
– Все равно. Я… я потерплю. Но в кедах и таком платье я буду уж очень нелепо выглядеть.
Мужчина вздохнул, но от комментариев воздержался. Им удалось отыскать пару бежевых балеток подходящего размера, и, оплатив покупку, Лана убрала свои шикарные туфли в пакет и надела обновку. Как и предсказывал Герман, тапки-балетки были ужасно неудобные – широкие и вообще. А кроме того, она сразу стала на пятнадцать сантиметров ниже.
Не обращая внимания на расстроенную Лану, Герман уже спешил к автоматам по продаже билетов. Сверившись еще раз с названием на приглашении (ох уж эти немецкие названия!), Герман принялся уверенно нажимать на кнопки, потом скормил автомату несколько купюр и получил билеты. Еще через пять минут они сели в электричку.
Только переведя дух и глянув в темное окно, Лана осознала, что именно она собирается сделать. Ее разом охватили сомнения и страх. Как можно было, думала она, довериться совершенно незнакомому мужику, отправиться с ним куда-то ночью… Он сам покупал билеты, она даже адрес не помнила. Когда ехали на свадьбу, просто показала приглашение таксисту. И как, интересно, этот чудной тип собирается красть купидона?
Искоса глянув на своего попутчика, Лана увидела, что он смотрит на нее и улыбается.
– Что? – сердито спросила она. – Что вас так веселит?
– Меня веселит наше приключение и ваши страхи, которые, вы уж меня простите, написаны у вас на лице. Поверьте, я не домушник и не псих. Я специалист по ценным бумагам. – Он давно придумал эту фразу. И звучит солидно, и никто не понимает, о чем идет речь. В каком-то смысле это даже правда. – Это хорошо оплачиваемая специальность, – продолжал Герман. – Но, знаете, немного скучная. Поэтому давайте рассматривать нашу сегодняшнюю авантюру как приключение. Немного адреналина, а через пару дней, вернув купидона владельцу и отведя опасность от своей семьи и друзей, вы вполне сможете оценить комизм ситуации.
– Приключения – это чудесно, – несколько саркастически отозвалась Лана. – Но что мы будем делать, если окажемся в полиции? Вдруг сработает сигнализация или кто-нибудь нас застукает? – Упомянув полицию, она сразу вспомнила рыжего следователя, герра Штольмана, и ей стало нехорошо. Вот уж он будет счастлив, если ее поймают на месте преступления.
– Будем надеяться, что не застукают, – отозвался Герман. Он улыбался, и в уголках глаз появлялись морщинки. – Но вы правы, надо иметь хоть какую-то версию, если что… Однако прежде всего мне хотелось бы знать, с кем и чем мы имеем дело. Опишите мне статуэтку. Размер, материал и все остальное.
Лана как могла подробно описала купидона. Даже поднялась с кресла и изобразила позу, в которой стоят мальчик. Тактичные немцы – впрочем, вагон был почти пустой – сделали вид, что им неинтересно, почему красивая женщина в шикарном платье и ужасных балетках вдруг встала и принялась размахивать руками и топтаться в проходе.
Герман захихикал, Лана, не удержавшись, тоже расхохоталась.
– Слушайте, – сказала она. – Давайте вернемся? Я не могу втягивать вас во все это. Завтра я съезжу к фрау Юнссон, все ей объясню, пообещаю прислать в качестве подарка другую статуэтку…
– Нет-нет, мы с вами это уже обсуждали и выяснили, что законные методы возвращения купидона имеют ряд существенных недостатков: медлительность и отсутствие гарантии успеха. Поэтому не отвлекайтесь и рассказывайте мне о доме. Что собой представляет место преступления, то есть приключения?
– Ну, милый такой дом. Два этажа, классический фасад с полукруглым эркером, покрашен в кремовый цвет, а рамы и двери темного дерева. В доме комнат, думаю, десять… минимум четыре спальни или больше. Кухня, гостиная, кабинет-библиотека на первом этаже. Шикарная панорамная терраса, к которой примыкает крытый бассейн. Что еще? Татка говорила, что в подвале есть сауна и винный погреб. И еще какое-то техническое помещение.
– Звучит приятно. А рядом с домом?
– Вполне приличный участок, соток двадцать или больше. Гараж. Лужайка, патио, клумбы. Деревья и кусты растут в основном вдоль берега.
– Берега чего?
– Ну как чего! Рейна. Участок-то на берегу.
– Однако! Похоже, это очень хорошая и, думаю, очень дорогая недвижимость… Так. – Герман довольно потер руки и опять принялся допрашивать Лану. – Теперь представьте, что вы входите в дом с парадного входа, и опишите дорогу к комнате, где стоит купидон.
– Это спальня Евы. Она на втором этаже, направо… вторая, кажется, дверь.
– Кажется?
– Почти точно.
Лана мучительно пыталась вспомнить, как Ева прижала к себе тяжелого купидона и решительно направилась вверх по лестнице, провожаемая растерянным взглядом Ланы и неласковым – Татки. Впрочем, невеста тут же отвлеклась на новых гостей и следующие подарки, а Лана механически проследила взглядом, как Ева, поднявшись на второй этаж, делает паузу на
Она радостно сообщила об этом Герману, но тот энтузиазма не проявил и заметил лишь, что и остальные двери могут выглядеть так же. Вдруг и родители в семье леворукие?
Лана пожала плечами.
– Ладно, продолжайте.
– Ну, в холл нижнего этажа можно попасть с парадного входа или с лужайки за домом. Там такие большие раздвижные стеклянные двери.
– Забор вокруг участка высокий?
– Ну, такой каменный, беленый. Выше моего роста.
– Ворота сплошные?
– Нет, столбы, а между ними прутья металлические витые, красивые.
– Камеры над входом были?
– Да, одна. – Она зажмурилась, представляя, как машина подъезжает к воротам. Вся улица уже уставлена припаркованными авто, и таксист останавливается у самых ворот, которые распахнуты настежь. Настя крутится, пытаясь разглядеть как можно больше, а Лана, окинув взглядом открывшееся великолепие, механически отмечает глазок камеры на уровне лица, рядом с переговорным устройством, вмонтированным в раму ворот. И тут же бросает взгляд туда, где по правилам должна быть вторая камера: повыше на столбе с другой стороны ворот. – Две.
– Молодец. А со стороны реки? Там были камеры?
Но Лана покачала головой:
– Вот там я уже на дом особо не смотрела. Не до того было: гости, Татка…
– Соседние участки примыкают вплотную? – Да.
– Ладно. Дальнейший рассказ буду слушать по дороге. Приехали. – Герман встал и поспешил к выходу. Лана неохотно поплелась за ним, вновь охваченная сомнениями и опасениями.
Они вышли из электрички на маленькой станции, где воздух был удивительно свеж и пахло душистыми цветами из ближайшего ухоженного садика. Лана поежилась: ночь показалась ей прохладной. Герман уверенно шел по не слишком хорошо освещенному району, забирая вправо.
– Мне кажется, нам нужно держаться ближе к дороге, – пробормотала Лана, когда они нырнули в тесную и темную улочку меж домами. – Тут я заблужусь.
– Я найду дорогу, не волнуйтесь. Нам просто нужно выйти к реке.
– Зачем?
– Из ваших слов я понял, что рядом с особняком, где теперь обретается купидон, другие дома. Ворота просматриваются, а забор достаточно высок. Ни вы, ни я не обладаем профессиональными навыками акробатов или домушников. Представьте наши акробатические упражнения по перелезанию через забор перед камерами системы видеонаблюдения; это будет просто смешно! Я думаю, нам нужно найти лодку и попробовать подобраться к собственности господ Юнссон со стороны реки.
– Может, вы и правы, – неуверенно отозвалась Лана. – Но где мы возьмем лодку?
– Пока не знаю. Но понадеемся на случай.
И случай, конечно, не подвел. Еще несколько минут пешей прогулки бодрым шагом, на спутников пахнуло запахом воды, и узкий проулок меж домами вывел их к реке. Светлая летняя ночь была дивно хороша. Рейн, не слишком широкий в этой части, ровно нес свои воды, позволяя любоваться дрожащими на воде отражениями звезд и почти полной луны. На противоположном берегу светлячками горели окна и фонари, образуя причудливый узор на полотне темного, состоящего из воды, домов и деревьев театрального задника.
Однако ни Лана, ни Герман не обратили внимания на красоту ночи. Они внимательно оглядывали небольшой кусок берега, не огороженный заборами частных владений. Должно быть, это что-то вроде муниципального пляжа, решила Лана. Здесь имелся небольшой причал, несколько лодок, сарай, а на берегу лавочки и столики, дальше угадывался то ли остов средних размеров динозавра, то ли лестницы и горки детской площадки. Ночь, как черно-белый картридж, снабдила окружающий мир всеми оттенками черного и серого, напрочь лишив его ярких красок.
– Вот, прошу, пастораль немецкая, – пробормотал Герман, присев на пирсе и с пренебрежением оглядывая цепочку, которой лодка была привязана к пирсу. Он легко открыл примитивный замок, потом протянул руку Лане. – Идите сюда. Весла на месте, прогулка под луной обещает быть приятной.
Опираясь на его руку, Лана спустилась в лодку. На какое-то мгновение Герман, чтобы удержать равновесие, прижал ее к себе. Волосы женщины пахли свежими духами, ее тело было теплым и упруго-мягким. Вздохнув, он позволил ей отстраниться и сесть на корме. Сам взялся за весла. Авантюристы отчалили, и тут выяснилось, что плыть надо против течения. Через час они продвинулись на длину одного участка; Герман чувствовал, что мышцы начинает сводить судорога, а до дома с купидоном было, по мнению Ланы, еще минимум два участка.
Лана смотрела на мужчину и думала, что сегодняшний день заканчивается очень-очень странно. Человек, с которым она прежде и знакома-то не была, так проникся ее проблемами, что предложил организовать ограбление особняка добропорядочных немецких граждан. И вот, не успев оглянуться и как следует обдумать возможные последствия безумного плана, Лана оказалась ночью в лодке посреди Рейна, а ритмично движущиеся весла при каждом взмахе разбивают отражение луны на неровную дрожащую мозаику. Герман оказался отлично тренирован физически. Лана понимала, каких усилий стоит выгребать против течения, и не могла не восхититься физической формой своего спутника. Однако свежий воздух и брызги воды несколько охладили разгоряченную голову Ланы, и теперь она смогла более трезво оценить шансы на успех в этом заплыве.
– Давайте пристанем к берегу, – сказала она.
– Мы на месте? – хрипло спросил Герман.
– Нет. Но нужно сохранить силы для дальнейшей авантюры. И время идет. Я думаю, нам нужно бросить лодку и попробовать пройти по мелкой воде вдоль берега пешком.
– Может, вы и правы. – Он направил лодку к берегу. Они выбрались на траву и некоторое время просто сидели на берегу, переводя дыхание. За их спинами в тени деревьев возвышался чей-то дом. Несколько раз они опасливо оглянулись на темные окна и не рискнули долго отдыхать.
– Будем надеяться, что в дно не понатыкано каких-нибудь столбов, – пробормотала Лана.
Герман разулся. Сунул носки и ботинки в карманы, подвернул брюки и шагнул в воду.
– Прохладненько, – пробормотал он, – но не смертельно.
Лана, следуя его примеру, сняла балетки. Сунула их в сумку. Подумав, быстро стянула чулки. Голые ноги высохнут быстрее. Вода оказалась не просто холодной – она была ледяная, и Лану затрясло, а вскоре она перестала чувствовать ноги.
Пробираясь вдоль самого берега, где-то по колено в воде, где-то по щиколотку, они миновали еще два участка. К счастью, никаких засад и колючек на дне реки не обнаружилось. На одном участке забор вообще не доходил до воды, и, прошлепав по мокрой траве, спутники оказались на ухоженной лужайке соседей. Поглядев на дом, Лана остановилась.
– Кажется, мы пришли, – неуверенно прошептала она.
– Кажется? А нельзя чуть больше определенности?
– Ну… В темноте все всегда выглядит немного по-другому, правда?
Герман оглядел лужайку и темный дом.
– Вы же сказали, что на поляне у воды были столы. А кругом ленты, шарики и прочее…
– Да, но кейтеринговая служба могла все убрать… Это сейчас быстро.
– Однако что-то же должно было остаться…
Через некоторое время они все же углядели несколько примет недавнего торжества: над входом в дом осталась гирлянда из серебристых воздушных шариков. Около дверей стояло несколько коробок, с высокого бука свешивались ленточки: то ли букет запутался в ветвях, то ли остатки какого-то украшения.
– Ага, похоже, добрались, – прошептал Герман.
Держась в тени забора, он двинулся к дому. Все окна особняка были темными, надо полагать, что, проводив молодоженов и гостей, хозяева отправились спать. Лана, ежась от страха и холода, шла за мужчиной. Вот и дом и стеклянные двери.
– Теперь показывайте, в какой стороне, по-вашему, спальня с купидоном, – велел Герман.
Лана махнула рукой:
– В левом крыле.
– Двери на фотоэлементах? – поинтересовался он, продолжая держаться в тени и внимательно оглядывая вход.
– Вроде да… Они были открыты весь день, и я не знаю точно. Ручек не заметила.
– Ну да, ну да.
Мужчина хмурился. Камеры не видно. Может, видеоконтроль только у парадного входа? Тогда, если ступить на вот эту площадку перед входом, двери с приветливым шуршанием разъедутся. И весьма вероятно, еще и свет включится. М-да… так можно и хозяев разбудить. Он оглянулся: Лана, прислонившись к стволу толстой липы, надевала балетки.
– План такой, – сказал Герман. – Вы сидите здесь и ждете меня. Если авантюра удастся, я все сделаю тихо, вернусь быстро, и мы пустимся в обратный путь. Если нет… то есть если я разбужу хозяев и они поднимут шум, то я попрошу вас вмешаться, не дать им вызвать полицию и заступиться за меня. И тогда, думаю, нужно будет признаваться во всем. Договорились?
– Хорошо. – Лана послушно кивнула.Герман бесшумно приблизился к дому, но, к удивлению Ланы, не подошел к стеклянным дверям, а двинулся в обход, намереваясь обогнуть дом. Оказавшись под стеной, он поднял голову и удовлетворенно хмыкнул: вот и пожарная лестница перед маленьким балкончиком, на который ведет дверь, и, если он хоть что-то понимает в людях, всю жизнь живущих по правилам, дверь эта не заперта, если в доме есть хоть один человек, потому что по правилам пути эвакуации на случай пожара должны быть открыты. Внимательно оглядев стены и ограду и не обнаружив никаких следов камер наблюдения, Герман поднялся по лестнице и нажал на дверную ручку. Как он и ожидал, дверь оказалась не заперта. Темный коридор кончался светлым пятном холла. Неслышно ступая босыми ногами, он добрался до второй двери и улыбнулся: ручка действительно оказалась справа, в то время как остальные двери выглядели стандартно, то есть были приспособлены под правшей. Молодец Лана! Наблюдательная женщина! Вообще-то красивая и желанная женщина. Да… Если бы кто-нибудь еще вчера сказал Герману, что, едва избегнув смерти от рук киллеров, он совершенно добровольно ввяжется в авантюру, чреватую неприятностями с немецкой полицией, он ни за что бы не поверил. И вот пожалуйста: увидел ее красивые, полные слез глаза, сам придумал совершенно дурацкий план и как мальчишка бросился спасать прелестную незнакомку! Да еще без всяких шансов на вознаграждение. Герман вздохнул и тут же одернул себя: он в чужом доме. Сейчас не время анализировать собственные эмоции, нужно сосредоточиться.
Герман повернул ручку и вошел в спальню Евы, прикрыв за собой дверь. Он остановился у порога, внимательно оглядывая просторную комнату. Огромное окно и балконная дверь, занавешенные легкой полупрозрачной органзой, пропускали достаточно света, чтобы разглядеть портьеры в дальнем углу, маскирующие вход в другое помещение, резной шкафчик, полный безделушек, изящное бюро, на котором стоял ноутбук, антикварного вида резной комод и, наконец, просторную кровать под пышным балдахином. Само собой, Герман углядел и угловую консоль на гнутых ножках, на которой расположился тот самый купидон. Герман выждал несколько минут, но с кровати не доносилось ни звука. Мужчина сделал несколько шагов, инстинктивно обходя самое светлое место в комнате и держась ближе к стенам и мебели. Оказавшись перед консолью, взял в руки статуэтку. Ангелочек оказался тяжелым. Герман пристроил его под мышку и так же медленно и осторожно двинулся обратно к двери. Он был подле портьер, когда со стороны кровати донесся глубокий вздох и шорох. Поскольку, по словам Ланы, комната принадлежала сестре свежеиспеченного мужа по имени Ева, Герман замер и горячо пожелал, чтобы Ева не просыпалась. Спи, мысленно приказывал он, спи. Смотри хорошие сны. Спи крепко.
Но Ева села на кровати и густым со сна голосом позвала:
– Ханс, это ты? Ты приехал? Дай мне водички, пить хочу.
Герман принялся судорожно озираться. Можно спрятаться за портьеры и сделать вид, что в комнате никого нет. Может, девушка решит, что ей все приснилось, и уснет обратно. Однако, если ее действительно мучит жажда, она может встать, зажечь свет, пойти за водой и… кто знает, что за портьерами. Шкаф? Или вход в ванную комнату? Скорее всего. А если она в туалет захочет?
Осторожно поставив купидона на пол, Герман подошел к кровати, взял с низкого резного столика бутылку воды и, чуть отодвинув полупрозрачный полог, протянул бутылку девушке.
Теперь он смог разглядеть хозяйку комнаты и подумал: а ведь Лана забыла упомянуть, что Ева девушка симпатичная. А лунная ночь сделала из нее красавицу. Герман замер, глядя на разметавшиеся по темному шелку постели светлые волосы, милое личико с правильными чертами, женственное тело, едва прикрытое шелковыми простынями, – Ева спала нагишом. Сегодняшнее приключение взвинтило нервы, близость Ланы вызывала приятное возбуждение, но теперь, при виде красивой обнаженной женщины, Герман почувствовал себя как тот рыцарь, который набрел в пещере на спящую красавицу. И даже гномов рядом нет…
Ева села на постели, не открывая глаз, сделала пару глотков из бутылки и сонно позвала:
– Ханс, иди ко мне.
Герман уже снимал с себя одежду. Он даже не подумал о том, что женщина легко опознает чужого. Единственное, на что хватило его здравого смысла: ныряя в кровать, он дернул ленту и закрыл парчовый полог.
Ева, через пару минут окончательно проснувшаяся и осознавшая, что обнимает ее отнюдь не Ханс, широко раскрыла глаза. Но разглядеть ничего не смогла: под тяжелым парчовым пологом было совершенно темно. Будь незнакомец менее приятен на ощупь и не столь умел и страстен, она, может, и позвала бы на помощь или стала бы сопротивляться. Однако темперамент и искушенность ночного гостя далеко превосходили все, чего ей когда-либо удавалось добиться от Ханса, а потому девушка предпочла промолчать и с жаром отдалась ласкам незнакомца.
Герман ждал, пока Ева заснет. Но она лежала в его объятиях, и сна у девушки не было ни в одном глазу.
– Ты придешь завтра? – спросила она.
Герман молчал. Что сказать? Что в жизни мошенника международного класса нет места прочным отношениям? Что он ее не знает и поддался минутному порыву? Что он уже сожалеет о безумстве, которое поставило под угрозу и его собственную безопасность, и безопасность той милой женщины, которая мается во дворе? Он уткнулся носом в волосы Евы. Нет, он не жалеет о проявленной слабости. И да, он хочет прийти еще и еще раз.
– Я приду, если ты не станешь ни о чем спрашивать, – сказал он.
Некоторое время девушка молчала. Само собой, она уловила иностранный акцент в речи мужчины. И загадочность гостя должна бы ее напугать, но… но Ева засмеялась и сказала:
– Хорошо, мой Лоэнгрин, я не буду ни о чем спрашивать. Я не хочу потерять своего лебедя.
– А? Я не понял… – растерялся Герман.
– О, ты не знаешь эту историю? – Ева положила голову на плечо любовнику и принялась рассказывать: – Было это давным-давно. Умер старый герцог Брабанта и Лимбурга, оставив наследницей своих владений дочь Эльзу. Оживились все благородные холостяки герцогства. Не может юная девушка стать настоящей правительницей, значит, ей нужен муж. Многим успела отказать прекрасная Эльза, когда прибыл в замок рыцарь Тельрамунд и объявил, что старый герцог давным-давно пообещал ему руку Эльзы.
Эльза боялась грозного рыцаря, но не желала идти за него замуж и рассердилась, услышав такую наглую ложь. Каждый из них обвинил другого в клятвопреступлении. Рассудить их прибыл в замок Анвер король Генрих Птицелов. И решил король так: тот, кто верит в правдивость и невиновность Эльзы, должен сразиться за нее с герцогом Тельрамундом. Три дня кричали гонцы во всех землях герцогства, но никто не пришел на помощь юной герцогине. Если не найдется человека, готового стать ее защитником, король признает герцогиню Брабантскую клятвопреступницей и ждет ее страшная кара.