Охота на ламию
Шрифт:
Я кивнула и с опаской посмотрела на молчаливого высокого мужчину с глазами необычного фиолетового оттенка. Стоит отвести взгляд и ни за что не вспомнишь, как он выглядит, лишь его глаза останутся в памяти навсегда. Давно я не встречала такого цепкого взгляда, как у этого незнакомца!
— Это Ивер, — буркнул Хадриан из-за моей спины. — Он наши глаза и уши.
— А кто вы? — спросила я, обращаясь к декану.
— Никто, — ответила она с грустной улыбкой. — Осколки Древней крови, ещё годящейся на что-то посерьёзнее фокусов для взрослых. И ты одна из нас, хотя и тяготеешь к враждебному лагерю. Но сейчас не об этом.
— Об этом никогда нелишне напомнить, — мрачно отозвался Ивер и снова посмотрел так, будто собирался судить меня.
Мне стало не по себе. Всё это напоминало дурной сон, который никак не закончится! Что среди Древних делает Персилия Лагра? Уж она-то всегда служила новым хозяевам жизни рьяно и преданно. Пока те не решили заменить её молодой кровью.
— Гранда, простите, я уже ничего не понимаю.
Я обратилась к декану, надеясь, что она не ждёт от меня сведений о расследовании. Служить трём сторонам, этого мне не перенести!
— Что, не понимаешь? — декан подошла ближе и двумя пальцами осторожно, но твёрдо подняла мой подбородок, чтобы посмотреть в глаза. — Что якшаться с полевиками благовоспитанной ламии не следует?
— Это не преступление, — возразила я.
— Нет. Но вызывает вопросы. А защитить тебя некому. Все те, кто сейчас предлагает тебе покровительство, потом легко и быстро забудут об обещании, данном какой-то девице из Института неблагородных. Истинные именно так величают Кломмхольм. Это у Виктории Крим есть влиятельный отец, а твой давно мёртв.
Я вскрикнула и отступила на шаг, чуть не отдавив ногу полевику, державшемуся сзади.
— Вы знаете, кто мой отец? Так он умер?
— Да, к несчастью для тебя. Перемудрил с артефактом, — кивнула Персилия и снова пристально посмотрела мне в глаза, следя за реакцией.
— Он был Магом?
У меня даже голос осип.
— Волкодлаком. Но я же говорю, он умер. Защиты у Истинных не ищи, они не признают ламию, и неважно, кто её отец.
Я слушала спокойную речь Персилии Лагры, а у самой голова шла кругом. Почему она говорит об этом именно сейчас, значит ли это, что родитель умер ещё до моего приглашения в Дольний мир? Иначе почему он не захотел со мной встретиться, ни разу не подал о себе весточки? Может, декан врёт?
У меня голова шла кругом, кому верить, если каждый нежданно-негаданно раскрывался с совершенно неожиданной стороны. Я знала декана Персилию, как невозмутимую хитрую интриганку, продолжавшую оставаться у власти в Кломмхольме даже тогда, когда обстоятельства этому не благоприятствовали.
А теперь оказалось, что она рискует своим положением и общается с изгоями, один разговор с которыми может быть расценен, как лояльность старой формации.
— В чём причина такой ненависти к нам? — спросила я, обернувшись ко всем стоящим в комнате.
— Страх, — ответил Хадриан и усмехнулся, вытирая руки о белоснежный фартук, натянутый на его животе, как на барабане.
— Никто не любит змей, дорогая. Даже внутри нас нет единства, чего уж ожидать от остальных. Истинная змея всегда одинока на избранном поприще, Регина, — с грустной улыбкой спокойно ответила Персилия. — Но сейчас нет смысла грустить о том, чего нельзя изменить. Лучше поговорим о том, что нам подвластно. Ивер, подай мне ту бумагу.
Декан произнесла последнюю фразу так мягко, будто просила слугу о величайшей милости, гранда повернула голову вполоборота и плавным движением приняла у него свёрнутый вчетверо листок. Кивком поблагодарив Ивера, вытянувшегося в струнку, словно военный на параде, она протянула бумагу мне.
— Прочти! Это я стала получать совсем недавно. Подобное пришло и Хадриану, а также некоторым нашим друзьям. Удивительно, как на той стороне осведомлены о наших связях, но дело сейчас не в этом. Прочти!
Я раскрыла листок. На нём в самом верху старательным каллиграфическим почерком было выведено:
«Те, кто охотятся на ламий, ближе, чем вы думаете. Возможно, ламии совсем не их истинная цель. Вскоре за девицами последуют те, кто так и не принял власти Истинных. Или те, кто представляют для последних опасность.
Ваш СС».
— Охота идёт на Древнюю кровь, — усмехнулся Хадриан, и его лицо приобрело тёмно-коричневый оттенок, а глаза превратились в наполненные тёмным огнём щели. Сейчас полевик был таким, каким его создали боги: грозным древним символом могущества, не разбирающего правых и виноватых, а казнящего и милующего по личным симпатиям.
— Мы знаем, что сегодня в лазарете был произведен некий ритуал, — вкрадчивый голос Персилии окутывал, словно одеяло. Она встала за моей спиной и положила руки на плечи, это дружеское ободряющее объятие больше походило на цепкую хватку хищника, не собирающегося выпускать добычу из своих когтей. — И что ты участвовала в нём.
Да, в Кломмхольме не утаишь и иголки в стоге сена, раз обо всём узнала Персилия, в курсе и ректор. И её заместители. И, боги ведают, кто ещё. Может, и преступники. Так стоит ли скрывать имя одного из них? И личность второго?
— Ты молчишь, Регина, — произнёс Хадриан с некоторым укором. — Ответь нам честно. Мы тебе не враги. Только не мы.
Я избегала его пронзительного взгляда, боясь, что мои мысли прочитают раньше, чем я их спрячу. И хоть это невозможно, иногда меня терзали сомнения, есть ли предел могуществу Древней крови. Прошлая власть проиграла не потому, что была слаба, а потому что долго пребывала в беспечности и недооценивала алчности и целеустремлённости новых рас.
Все молчали. Персилия даже ослабила хватку и отступила в тень, Хадриан отвернулся к дубовым бочкам, а Ивер смотрел на свою госпожу преданным взглядом фанатика.
Я сомневалась. Ведь Дазромак уже прямо говорил о том, что я должна стать его шпионкой, а Рандал просил доверять ему. Если бы это было возможно! Если бы я могла не сомневаться. Да, метка истинной пары навсегда привязала меня к нему, но это не означает, что я поступлюсь совестью. Если Рандал связан с Охотниками, я скорее умру, чем буду с ним! Но ведь в сердце оставалась надежда, что дознаватель ошибся!