Охота на Лису
Шрифт:
— Ну что, будем чистосердечно признаваться? — неожиданно ворвался в мои размышления грозный голос главы Тайной канцелярии.
— Это чего же? Я ничаго такого не делал, — возмутилась я совершенно натурально, неправильно употребляя и коверкая слова, подражая говору беспризорников.
— А не такого что делал? — тут же ухватился за оговорку герцог.
— Ничаго. Вообще ничаго не делал, — и с показной бравадой, как только меня выпустили из захвата, развалилась на стуле, закинув ногу на ногу. — Иду себе тихонько, никого не трогаю, а тут дяденька
— Видишь, Аден, — издевательским тоном обратился герцог к своему рыжему другу. — Он ничего не делал, а мы его сюда…
— Как же так, некрасиво, — в разговор вступил рыжик, обращаясь ко мне. — Я тебя тут пирожками кормил, за хорошего человека принял, а ты письмо стащил. А теперь заливаешь, что ничего не делал.
— Какие пирожки? Какие письма? Я-то и буков не знаю, и читать не умею… Путаете вы меня с кем-то, дяденьки…
Но договорить я не успела, герцог неожиданно вплотную подошёл ко мне и навис грозной скалой. Сердце пропустило один удар, а потом застучало в сумасшедшем ритме. Меня кинуло в холодный пот, а по телу пробежал целый табун мурашек. Как-то сразу моя поза стала ужасно неудобной, захотелось ножки вместе поставить, как прилежная леди, и ручки на них сложить. Усилием воли заставила себя не менять положения, только голову пришлось задрать вверх, чтобы видеть лицо Саблера.
— Послушай, малец, это мы с тобой пока по-хорошему разговариваем, но наше терпение не безгранично, будешь и дальше изворачиваться и врать, никто с тобой церемониться, не станет. В застенках Тайной канцелярии, уж поверь мне, разговорить сможем любого, — голос добрый и ласковый, а в глазах такой лёд, что меня прямо пробрало до костей.
Сразу как-то поверила, что он не просто пугает. Вдруг захотелось всё ему выложить, как на духу. Ой, бедная Лиска… Они же уверены, что перед ними мальчишка, а я ведь нежная дама, и к боли непривычная. А дома так хорошо и уютно, и кто ж меня дёрнул гулять сегодня по улицам. Заточат, бедненькую, в застенки этого каземата, и поминай, как звали. А я столько планов построила, Лизетту вот раздразнила, помолвку почти расстроила… А теперь все это может и не понадобиться.
— Да чего я сделал? — прошептала хрипло, во рту вдруг пересохло, язык перестал слушаться, мысли лихорадочно метались, ища выход.
— Тебе напомнить, — герцог приблизился вплотную так, что мы почти соприкасались носами, и я отчетливо разглядела легкую небритость на его щеках, а потом мы встретились глазами.
Взгляд его, казалось, проникал в мои самые глубинные глубины, и я ощущала себя мышью перед удавом. Захотелось зажмуриться и забиться в норку. Нет, я не смелая героиня красивого романа, я — маленькая трусливая лисичка.
Может он и, впрямь, обладает какой магией, потому как неожиданно для себя начала говорить.
— А шо такого? Я только письмо занёс…
— С этого места поподробней, — его сиятельство чуть отодвинулся, а мне даже дышать стало легче.
— Иду я, значит, никого не трогаю, а тут, бац, подъезжает карета, красивая такая, —
— Какая карета, что за герб?
— Какой герб? Не было никакого герба!
«Вот, гад, сбивает с мысли…».
— Дальше, — строго приказывает герцог.
— Так я и говорю, подъезжает карета, — растягиваю слова, как могу, делая длинные паузы.
Этот деспот меня нервирует. Взгляд его из заинтересованного становится вновь ледяным и колючим. Заметив перемены, внутренне сжалась под его гипнотическим взором, и продолжила уже скороговоркой:
— Из кареты высунулась женская ручка и поманила меня, я подошёл, она предложила мне заработать, сказала, что нужно отнести одно письмо и забрать другое.
— Ручка? — перебивает меня этот ирод.
— Какая ручка? — переспрашиваю. — «Опять сбил меня с мысли. Тяжело складно врать, когда тебя всё время дергают и сбивают».
— Ручка предложила заработать?
— Не-ет, то есть, да. Ну… Предложила, понятно, не сама ручка, а дама в карете.
— Как выглядела дама?
«Вот ведь, уцепился как клещ, не даёт красиво и стройно сочинять. Запутать, изувер этакий, хочет. Не на ту напал!».
— Да не знаю я, как она выглядела. Говорю ж, только ручку высунула из кареты.
— И?
— Ну, я и согласился. Кому ж деньги не нужны? А она целых десять серебряных предложила!
— А дальше?
— Дальше вы знаете, — я виновато взглянула на рыжего. — Зашёл, быстро поменял письма.
— Когда ты только успел? Я же никуда отсюда не выходил! — возмутился внимательно слушавший моё вранье «рыжик».
— Пока вы высунулись в коридор и распоряжения отдавали. Мне, дяденька, много времени не надо.
— Вот значит как? Так и делай добро людям, — обиженно протянул тот.
Я ничего не ответила, лишь опустила глазки, изображая некоторое подобие раскаяния.
— Да, Аден, добро наказуемо, — философски изрёк герцог.
И я вынуждена была с ним согласиться. Увы, так уж заведено, чем больше делаешь людям добра, тем больше они сделают тебе зла. И всё же добро, к слову сказать, творить намного приятней.
— Спасибо за пирожки. Я, правда, был тогда голодный, — поблагодарила еще раз добряка-рыжика, и торопливо отвела взгляд в сторону.
Стыдно было ему в глаза смотреть, всё-таки подвела неплохого, как оказалось, человека. Вот герцога я бы подставила с большим удовольствием, а с этим нехорошо получилось.
— Пожалуйста, — хмыкнул Аден иронично в ответ.
Итак, вроде моя сказка получилась достаточно правдоподобной, теперь попробуем давить на жалость.
— Дяденьки отпустите, я ж ничего плохого не хотел, с голодухи всё это…
Как же я сейчас радовалась своему хрупкому телосложению.
— С голодухи?! — тут же ухватился за возможность герцог. — Тогда слушай меня внимательно: выведешь нас на Лису, получишь больше, намного больше.
Я так и замерла, открыв рот от удивления.