Охота на Сталина
Шрифт:
— Тс-с, — Андрей прижал палец к губам, увидев, что Виктор собирается что-то сказать.
За перелеском глухо хлопнула то ли деревянная дверь, то ли окно, а потом загремела колодезная цепь, а потом захлебнулась злобным лаем собака.
Их учуяла, сука.
Надо бы обойти это место от греха подальше, к тому же слишком смелый свет из неприкрытых ставнями окон говорил о том, что хозяева этого дома гостей не боятся, но Мишин решил рискнуть. Интересно же узнать, кто это такой рисковый поселился на границе зоны и почему не маскируется ни от английских патрулей ни от банд мародеров. Это мог быть либо
Одного такого он видел воими глазами в Лосинке. Скупщик жил в бывшей будке путевого обходчика на ярославской железной дороге и раз в две недели на дрезине мотался с трофеями, купленными у хантеров в Сергиев-Посад. Оттуда же он привозил разное нужное охотникам за трофеями барахло.
В сторожке у другого возле разрушенной церкви в деревне Вешняки они с Мишиным прятались от немцев. Правда этого скупщика Виктор не видел. Поговаривали, что он был как-то связан с коммунистическим подпольем, в существование которого Орловский не верил, и в один прекрасный день за нейтралом таки пришли.
Еще о троих Орловский знал со слов Андрея. Об этом же не знал ни Мишин, ни кто из Калязинских хантеров. Хотя казалось бы скупщик промышлял у них под самым носом.
Пес не унимался, и хантеры решили уже не прятаться, хотя Орловский все же для страховки остался в кустах. Мишин же пошел прямо на свет ближнего окна.
— Стой, где стоишь, — заскрипел из ниоткуда старческий голос.
— А то что?
— А то там и ляжешь.
— Напугал ежа голой задницей, — Андрей демонстративно достал пачку Кэмела и закурил. — Сам-то выходь, партизан хренов.
— Только после того, как твой кореш из-под кустов вылезет, — скрипнуло уже из другого места.
— Что-то я не пойму, вас тут целая банда пенсионеров и в доме престарелых день открытых дверей, или это ты такой шустрый по лесу скачешь?
— Зря смеешься. Сам-то я старенький, да винтовка у меня новенькая, американская.
— Вот эта что ли? — Виктор вышел тоже совсем не из того места, где оставил его Мишин. В одной руке он держал М14, а другой держал за шиворот перепуганного деда лет семидесяти пяти. — Гавно ваша винтовка, отсырела и не стрельнет еще.
— Э-э, отпусти Матвея, — из-за ели вышел дед, как две капли воды похожий на обезоруженного. Только у этого в руках был «шмайсер». Дед-близнец передернул затвор и повел стволом автомата.
— Ты машиной-то не балуй, — Андрей на всякий случай прикрылся Матвеем. — Никто вам зла не желает.
— А ты пусти, пусти Матвея, раз благородный такой. А потом и поговорим.
— Да бери свое сокровище. Больно нужен. Мы вообще на минутку заглянули, в зону идем. — Мишин легонько придал ускорения Матвею.
— Пустые значит, — с сожалением констатировал дед. — Тогда мне с вами и не интересно беседы беседовать. Топайте своей дорогой.
— Фу, как не культурно. — наморщил нос Андрей. — В какой тьмутаракани вас манерам обучали? А где же чаек c сухариками. Клиентов надо привечать. Мы нынче не по вашей части, но может быть и закинем что на обратном пути, если в цене сойдемся.
— Жадность фраера погубит, — тихо сказал себе под нос Орловский.
— А ты не учи деда Михея, что и как делать. Дед Михей уже десяток лет в зоне торгует.
— Ха, забавно! Дед Михей и дед Матвей — братья-близнецы. Отчего же я о вас ничего не слышал. Ведь и я не один год зону топчу.
— А от того и не слышал, что проживали мы раньше в Коньково, да только совсем немец озверел нынче. Нейтралов не признает. Вот и решили в Нижние Лихоборы, аглицкий сектор податься.
— Тогда понятно откуда вы такие неприветливые. У нас тут порядки-то совсем другие. Хошь навар иметь и не иметь проблем, людей за мусор не держи. Ладно, дедуля, считай нашел первых клиентов. Только на чай-водку мы к вам на обратном пути зайдем. Сейчас некогда. — Мишин обернулся к Орловскому. — Пошли, Витек.
— Погодите, погодите, — засуетились вдруг близнецы. — Мы тут как раз корову доить собирались, может молочка парного?
— Да не суетись, дед Михей. В следующий раз. — Андрей скрылся в кустах, и только когда они с Виктором отошли подальше, не оборачиваясь к нему, сказал:
— О как! Хозяйством уже обзавелись, и корова есть. И как они радиации не боятся? Молоко-то это пить?
— А чего дедкам боятся-то? Поди свое уже отжили.
Хантеры все дальше углублялись в зону поражения. Живописные, но опасные рощи уступили место одичавшим паркам, все чаще встречалась на дорогах брошенная техника, на которой пытались покинуть город москвичи. Вот у обочины ржавеет грузовик с расплющенной о дерево кабиной. На вспоротой обшивке сидения еще и сейчас можно разглядеть бурые потеки крови. Рейсовый автобус с просевшими колесами стоит в этой застывшей очереди в никуда вслед за молоковозом, чья продырявленная пулеметной очередью цистерна давно растеряла буквы на своем боку.
Недалеко от останкинских прудов с территории заброшенного завода, на котором в самые тяжелые военные годы было налажено производство мин, доносился пронзительный, режущий ухо скрип. Это какая-то подвесная конструкция раскачивалась на ветру. Она была местной достопримечательностью, и говорили, что многие вместо кукушки запрашивали количество отпущенных лет. Виктор не понимал этого. Не года считать надо, а по сторонам смотреть, чтобы было что считать.
На Аргуновской улице начла попадаться первые сгоревшие и разрушенные дома. Немцы ведь и после ядерного удара продолжали бомбить уцелевшие разрозненные части Красной армии. Вон одна здоровенная бомба так и лежит, не разорвавшаяся, пробив асфальт и наполовину утонув в грунте, она ждет своего часа.
Орловский прищурился, уклоняясь от попавшего ему в глаз солнечного зайчика, прыгнувшего с одного из уцелевших стекол в окне четвертого этажа здания, в торце которого была когда-то почта.
Хантерам предстояло пройти вдоль полуобвалившихся траншей, дотов и землянок с просевшими перекрытиями, которыми изобиловала западная сторона улицы. Брошенная линия обороны. И хоть все это давно поросло бурьяном, расползлось, осело, все равно можно было понять, что боев тут не было. Иначе повсюду бы валялись ржавые каски, разбитые винтовки и не захороненные останки нашх. Виктор сам не натыкался на места давно отгремевших сражений, но от других слышал, как это выглядит. Много их, таких вот рубежей на западе бывшей столицы бывшей страны.