Охота Полуночника
Шрифт:
— Конечно, я сходил к нему домой и рассказал.
— А где Томас Гонсалес?
— Он больше не доставит вам неприятностей, — ответил папа и не сказал больше ни слова.
Виолетта пришла ко мне на следующий день. Ее бледное лицо обрамляла отвратительная черная шляпка, которую она отказалась снять, несмотря на мои настойчивые просьбы. Увидев ее, мама застыла в изумлении, но ничего не сказала, опасаясь, что Виолетта начнет изливать душу и расстроится. Мама налила нам чай и села рядом, держа девочку за руку. Потом она встала, поцеловала Виолетту
Когда я спросил подругу, какое наказание понес ее дядя Томас, она ответила, что не знает. Он больше не приходил домой, а ее мать отказывается говорить о нем.
Вероятно, Даниэль прятался на нашей улице, ожидая, пока придет Виолетта, потому что постучался в дверь через несколько минут после ее прихода. Мама проводила его в мою комнату. В тот день он в первый раз увидел девочку с того момента, как на нее напали. Его глаза покраснели от бессонных ночей, а голос охрип. Волнуясь и не находя слов, чтобы выразить свои чувства, он злился на себя и был несдержан с Виолеттой. Слишком встревоженная и слабая, чтобы понять, что причина резкости моего друга в его тревоге за нее, девочка оставалась замкнутой. Вскоре пришла мама, и ее присутствие не давало им выразить свои чувства.
Наливая Виолетте чай, мама деликатно спросила, не разрешит ли девочка подровнять ей волосы.
— Я постригаю мужа со дня нашей свадьбы, — улыбнулась она.
Виолетта сняла шляпку. Она оказалась острижена наголо, а череп был покрыт струпьями.
— Даже самый искусный парикмахер на свете не сможет помочь мне, — грустно сказала она.
Я был так сокрушен, что не мог говорить, и смотрел на маму в надежде, что та расставит все по своим местам. Мама поставила чашку на стол и протянула дрожащую руку к груди девочки. Пытаясь успокоиться, она сказала:
— И все-таки я сделаю все, чтобы помочь тебе, мое дитя.
Даниэль, не в силах больше сдерживаться, потребовал, чтобы Виолетта рассказала, кто это сделал с ней.
Подавленным голосом девочка объяснила, что мать отказалась верить, что на дочь напал ее собственный дядя. Она приказала старшему сыну связать Виолетте руки за спиной, уложить ее на кровать и держать, пока она острижет волосы.
— Я сопротивлялась, как могла, но все бесполезно. Это никогда не помогает.
Смотря в пол, Виолетта прошептала, что мать пригрозила: если еще раз поймает ее на подобной «лжи», то будет брить ей голову еженедельно и не позволит надевать шляпку, и тогда каждый в Порту узнает, что она — неисправимая лгунья.
— Мама сказала, что отрежет мне в следующий раз еще кое-что, чему уже не отрасти никогда.
— Я бы убил твою мать! — воскликнул Даниэль.
— А что она обещала отрезать? — спросил я.
— Замолчи, Джон! — оборвала меня мама. — Ни слова больше!
Ее глаза горели от гнева.
— Послушай, Виолетта, и думать не смей, что они правы. Запомни одно — ты ни в чем не виновата. — Она прижала девочку к себе и поцеловала ее в лоб. — И ты прекрасна. И никогда они не отнимут твою красоту. Никогда!
— Я пойду сегодня к тебе домой, — объявил Даниэль. — И буду спать рядом с твоей кроватью!
— Мы скоро уедем с тобой в Америку! — воскликнул
— Замолчите оба! — прикрикнула мама. — Господи, Виолетта если твоя мать не верит тебе, то чем она объясняет эти два нападения на тебя?
— Она говорит, что я всегда падаю, потому что неловкая, и из-за своей неуклюжести я способна упасть на ровном месте. И еще она сказала, что, не будь я такой неуклюжей, мой дядя женился бы на мне.
— Ты бы вышла замуж за негодяя, который… который сделал это с тобой? — прокричал Даниэль. Он шагнул к ней и потряс кулаком. — Ты ни за кого не выйдешь замуж, вот что я скажу тебе!
— Ты многого не понимаешь, — с мольбой в голосе произнесла Виолетта.
— Бедное дитя… — произнесла мама, гладя ее по щеке.
Девочка убрала ее руку.
— Мне пора. Я и так задержалась.
Она поднялась.
— Ты не можешь уйти! — вскричал я. — Я не пущу тебя домой. Мама, скажи ей, что она может остаться с нами. Скажи ей!
Моя мама пыталась успокоить меня, обещая обсудить мою просьбу с папой в этот же вечер, но я уже вышел из себя. Я вопил как сирена и проклинал ее, когда она уводила моих друзей. Я подбежал, спотыкаясь, к окну и распахнул ставни, подавленный своей беспомощностью. Я звал Виолетту и Даниэля, но девочка быстро уходила, не обращая внимания на мои крики, а Даниэль нерешительно топтался на месте.
Позже в тот день папа рассказал мне, что он сделал с дядей Виолетты, Томасом. Через два дня после того, как меня принес домой охотник, отец поручил двум мелким воришкам разбить все часы в лавке Томаса. На следующий день папа проследил за ним до Ивовой таверны, отвратительного заведения за церковью святого Франциска. Папа зашел в таверну и увидел Гонсалеса. Тот пытался залить горе джином, он держал в руках полупустую бутылку и что-то бормотал двоим закадычным приятелям, которые ржали словно лошади.
Папа подошел к ним и представился мистером Бернсом.
— Сударь, я узнал о вашем несчастье и хотел бы сделать вам интересное предложение, — сказал он.
Он объяснил, что приобрел часовую мастерскую в Лиссабоне и надеется найти опытного человека, которому мог бы ее доверить.
Папа предложил Гонсалесу прогуляться, чтобы обсудить все подробности сделки. Поскольку было жалко оставлять приятелям Гонсалеса полупустую бутылку джина, он заплатил за нее.
Дядя Виолетты, укушенный моей Фанни, прихрамывал на одну ногу. Папа прогуливался с ним под руку, радуясь, что Гонсалес не забывает смачивать горло из прихваченной бутылки. Когда бутылка опустела, отец завел Гонсалеса в темную аллею и разбил эту бутылку о его голову.
Гонсалес осел на булыжные камни, но не лишился чувств. Папа открыл свое настоящее имя, сообщил, что это по его просьбе разбили все часы в лавке, за то, что он обидел меня и свою племянницу.
— И я самого тебя разрублю на щепки, если ты не уедешь в Лиссабон, чтобы больше никогда не появляться в Порту. Выбор только за тобой!
Гонсалес схватился за окровавленную голову и попытался подняться.
Папа присел на корточки рядом с хромым мерзавцем и поднес разбитое горлышко бутылки к его лицу: