Охота Полуночника
Шрифт:
— Да, если Полуночнику можно остаться со мной.
— Разумеется, — сказала мама, одаривая улыбкой нашего гостя, который тоже заразительно и широко улыбнулся.
Вдруг, к моему удивлению, она взяла Полуночника за руку и проговорила:
— Я искренне надеюсь, что вы останетесь с нами, хотя бы ненадолго. Если вам нравится у нас, мы выделим вам комнату в сторожевой вышке. Я хочу попросить прощения за свою недавнюю грубость.
У Полуночника на глаза навернулись слезы.
— Да, это и в самом деле было здорово-прездорово.
Прижав его руку к своей
— Спасибо, что вернули мне Джона. Я никогда не забуду вашу доброту. Всегда можете на меня рассчитывать, так, словно бы я принадлежала к вашему народу.
Папа тоже поблагодарил Полуночника и много раз поцеловал маму. Потом перекинул меня через плечо и понес вниз, щекоча и притворяясь, что поймал маленькое озерное чудовище, келпи. Я кричал, чтобы он прекратил сейчас же, но он был беспощаден в своей нежности. Позади нас мама вполголоса беседовала с Полуночником, словно они были близкими друзьями с незапамятных времен.
Донеся меня до кровати, папа взъерошил мне волосы и сказал:
— А теперь спи. Хватит этих волнений. — Он потряс в воздухе кулаком. — И чтобы больше никаких львов, гиен, богомолов или кого бы то ни было.
— Хорошо, — согласился я.
— Спокойной ночи, Полуночник, — сказал папа нашему гостю. — И спасибо тебе.
— Спокойной ночи, мистер Стюарт, — ответил африканец, помахав рукой.
Когда родители ушли, и даже Полуночник давно заснул, я все еще лежал, разглядывая его темноволосую голову, и мне казалось, что глубоко внутри звучит едва различимый звук барабанов, доносящийся из неведомого края.
Глава 13
Проснувшись на следующее утро, я обнаружил, к своему разочарованию, что отец и Полуночник уже уехали. Я позавтракал и впервые за несколько недель вывел Фанни на прогулку. В тот день, стоя на пристани, я вдруг понял, что после того, как утонул Даниэль, у меня пропало всякое желание плавать в реке.
Уже сама мысль о грязной воде, в которой ничего не видно, приводила меня в ужас. Я ошибочно полагал, что скоро смогу преодолеть свой страх, но уже никогда не входил в воду по своей воле. Даже Полуночнику не удалось вылечить меня от водобоязни.
Папа и африканец вернулись вечером, к самому ужину. Увидев меня, Полуночник приветливо улыбнулся, и я улыбнулся ему в ответ, но я был взволнован тем, какое воздействие оказывает на меня его присутствие. Вскоре я начал ощущать, какую огромную власть он имеет надо мной. Одно слово упрека с его стороны могло свести на нет все мои душевные порывы.
Мы болтали какое-то время, в основном о Порту. Он находил город забавным, особенно его жителей. Он заметил также, что португальцы говорят громче, чем другие люди, которых он когда-либо знал.
Я внимательно смотрел на него весь вечер и почти не говорил. Мне было интересно, мог ли Мерлин из легенд о короле Артуре, которые мне рассказывал отец, быть маленького роста и обладать бронзовой кожей. Я пытался представить бушмена с волшебной палочкой в руке в его родной африканской стране.
Когда он жадно принялся за гигантскую порцию
— Джон, тебе нельзя ходить по дому босиком. Не смей снимать обувь.
— Но она ведь грязная!
— Пусть грязь остается на тебе! Как и твои ботинки. Полуночник — это Полуночник, а ты — это ты.
— Верно подмечено, — засмеялся африканец.
— Вот так! — поддержал папа. — Славно она тебя отшила, парень!
Я посмотрел на африканца в поисках поддержки, но по выражению его лица понял, что он бессилен перед нашими семейными разногласиями.
Несмотря на крайнее недовольство родителей, я все-таки начал снимать свои ботинки у дверей, и эту привычку сохраняю по сей день. Я также требую этого от своей семьи и гостей, — конечно, многих это раздражает, но зато в доме всегда чисто.
Помню, в тот вечер, в качестве последнего аргумента, я добавил:
— Разгуливая в обуви по дому, мы, наверное, кажемся ему варварами!
Я часто вспоминаю это, на первый взгляд, наивное утверждение, и понимаю, что попал в самую точку.
Полуночник, наверное, принимал всех нас, в том числе и нашу семью, за людей, живущих в кукольных домиках и ведущих игрушечный образ жизни. И разве он мог думать иначе, если его собственная жизнь, как я узнал позже, состояла из многодневной охоты на огромных животных под названием антилопа-канна, переходах через пустыню в поисках пищи, когда воду приходилось нести в страусиных яйцах, из постоянной угрозы погибнуть от мушкета голландцев, штыков англичан или копий зулусов. Если сравнить жизнь с театром, то наша португальская сцена казалась ему крошечной, а трагедия африканского аналога Ветхого Завета сократилась до размеров европейского кукольного спектакля.
Нельзя сказать, что я завидовал его образу жизни. И он никогда не высказывал пренебрежения по отношению к нам, проявляя почти всегда забавное любопытство, сталкиваясь с вещами, которые были ему непонятны. Я не хочу сказать, что у него не было недостатков, но, как мне кажется, его безусловное одобрение наших поступков красноречиво свидетельствовало о его терпимости и вере в людей. Убежден, что ни один из нас не смог бы столь легко и успешно приспособиться к африканским условиям.
В первые недели я учил его, как новорожденного утенка, восхищенный его важной походкой, лукавой усмешкой и черными курчавыми волосами. Я с огромным удовольствием наполнял его трубку, помогал ему застегивать пряжки на ботинках и водил по городу за руку. Сидя у его ног, я с благоговейным трепетом слушал истории об африканских пустынях. Мне казалось, что я отыскал живое сокровище, и я не променял бы его ни на какие богатства мира.