Охота светской львицы
Шрифт:
– Это что?
– Я совершенно не умею ориентироваться в пространстве и могу заблудиться в трех соснах.
– Где?
Да, на английском наши идиомы звучат глупо.
– Везде, – лаконично пояснила я. – Так что полностью полагаюсь в этом вопросе на тебя. Сейчас девочки проснутся, и поплывем.
– Нет, – покачал головой Лютик, – надо будить. Плыть сейчас. Позже будет очень жарко.
– И снова ты прав. Что бы мы без тебя делали? – Я принялась тормошить девочек.
Просыпались они неохотно, капризничали. Но, открыв глаза и вспомнив,
Поделив между ними оставшиеся фрукты, что было довольно проблематично без ножа, я объяснила своей юной команде задачу: всем плыть за дядей Тханом. Не болтать, чтобы не сбивать дыхание. Стараться изо всех сил. Все.
И Лютик повел нас домой. Мне очень хотелось в это верить. Девочкам тоже. Они плыли дружной стайкой, сосредоточенно сопя и с надеждой поглядывая на горизонт: а вдруг появится берег?
Берег не появлялся. Солнце поднималось все выше. Смущенно поглядывая на нас: извините, работа такая, – припекало все сильнее. А мы все плыли. И плыли. И плыли…
Девочки устали, я видела это, но молчала. Стоит только сделать привал, и продолжить путь не будет сил. И еще меня толкала вперед надежда – вот сейчас, еще капельку, чуть-чуть – и мы увидим темную полоску земли.
Внезапно сквозь плеск, сопровождавший наше продвижение, я услышала странные тихие звуки. Я не сразу сообразила, что это, но потом поняла. Подплыв поближе к девочкам, я поняла, что Мила и Оля плачут, да и у остальных глаза были на мокром месте. Даже у Кузнечика. Увидев, что я заметила ее слезы, малышка не сдержалась и заплакала в голос. Словно услышав сигнальный выстрел, к ней присоединились остальные. На дружный рев приплыл испуганный Лютик:
– Что случилось, Ули?
– Они выдохлись, Тхан. Они боялись признаться и держались из последних сил, но они выдохлись, – грустно улыбнулась я, гладя по головам мою рыдающую гвардию. – Придется остановиться.
– Но тогда течением нас опять унесет в океан!
– Я понимаю, Тхан. Я думаю, мы сделаем так. Только, пожалуйста, без возражений, это единственный выход, – я строго посмотрела на Лютика. – Ты плыви один…
– Нет! – протестующе поднял руку он.
– Тхан, пожалуйста, – едва сдерживая предательски подступившие слезы, произнесла я, – другого выхода нет. Дети не справятся, они слишком малы для этого. Я останусь с ними, а ты плыви. Плыви быстро. Найди людей. А потом найди нас… – И тут, пробив линию защиты, слезы все-таки хлынули. По моему, за сутки мои глаза стали вдвое меньше, теперь я понимаю выражение «выплакать глаза».
Лютик с минуту смотрел на нас, затем лицо его словно окаменело. Он коротко кивнул мне:
– Я вернусь, Ули.
А потом стянул с себя круг, развернулся и поплыл. Быстро. Очень быстро. Так быстро, что, когда девочки, наплакавшись всласть, подняли на меня опухшие мордочки, его уже не было видно.
– А где дядя Тхан? – все еще судорожно всхлипывая, спросила Галя.
– Я отправила его за помощью, – Я постаралась как можно жизнерадостнее
– Но ведь без него мы не знаем, куда плыть? – Испуганный голос Кузнечика чуть не спровоцировал очередную серию рыданий.
– Кузнечик, прекрати паниковать! – прикрикнула я на девочку. – А я-то думала, что ты, как моя первая помощница, сразу сообразишь, что мы с вами плывем слишком медленно и задерживаем дядю Тхана.
– А еще мы слишком слабые, – Оля грустно вздохнула.
– И это тоже, – согласилась я. – Вот потому-то я и заставила дядю Тхана плыть одного, без нас он быстрее доберется до берега и пришлет помощь.
– Правда? – с надеждой смотрели на меня шесть пар глаз.
– Правда! – твердо сказала я.
Ха, мне бы мою уверенность!
Но девчушки успокоились и принялись весело о чем-то щебетать. Через полчаса они отдохнули и затеяли брызгалки. Досталось и мне. Чтобы отвлечься, я с азартом включилась в игру, обрушивая на малышню залпы воды.
Потом мы устали. Потом я рассказывала им сказки, по большей части выдумывая их на ходу. Потом мы поиграли в города. Потом…
Солнце. В ушах звенел голос диктора: «Родители! Убедительная просьба – уведите детей с пляжа! Находиться на солнце после двенадцати часов опасно! Уведите детей с пляжа!»
А куда я их уведу? Я могла лишь периодически обливать измученных девочек водой, но жажда, зной, усталость делали свое дело. Дети начали отключаться.
Я металась от одной к другой, укладывая на кругах понадежнее, чтобы тонкие, исхудавшие тела не соскользнули в воду. Поливала алые, сожженные солнцем личики водой, смачивала этой же водой маечки, которые еще утром, перед началом нашего марша, достала из рюкзака и повязала им на головы вместо косынок.
И все время с тоской поглядывала туда, куда уплыл Лютик. А может, и не туда. Они были такие одинаковые, эти стороны. Океан. На запад, на восток, на север – везде одно и то же. Океан.
Рабочий день у солнца заканчивался. Оно устало брело на закат, потягиваясь и позевывая. Скоро ночь. А ночью нас точно не найдут, просто не увидят. И океан, лениво перекатывая нас с волны на волну, словно кот пойманную мышь с лапы на лапу, будет утаскивать дальше и дальше. Еще день, максимум два – и зной, действуя заодно с жаждой, сделают свое дело. Долго нам не выдержать. Жаннуся может быть довольна – ее месть удалась так, как она и задумывала. Мне придется пережить агонию девочек, воя от бессилия…
Солнце, наполовину скрывшись за горизонтом, смотрело на нас с жалостью. Девочки понемногу приходили в себя. Господи, но что же мне делать с ними ночью? Смогут ли они уснуть?
Кузнечик открыла глаза и, вяло взмахнув рукой, улыбнулась мне:
– Эй, Уля, ты что, плачешь? Сколько можно! Тем более – сейчас. Или это от радости?
– Ага, – хлюпнула носом я, криво улыбаясь, – от радости. Ты наконец-то пришла в себя. И девочки тоже.
– А я думала потому, что дядя Тхан вернулся, – еще шире расплылась в улыбке малышка, глядя мне за спину.