Охота за атомной бомбой: Досье КГБ №13 676
Шрифт:
— Если Берия будет вынужден вмешаться, для них это кончится очень плохо. Он может сломать хребет любому, и вы это хорошо знаете. Он один отвечает за создание атомной бомбы. И этим все сказано!
Случилось так, что новый агент Чарльз, которым был, как мы далее выясним, Клаус Фукс, оставался на связи с резидентурой ГРУ до конца 1943 года, когда он выехал из Великобритании в Соединенные Штаты. И только после этого его дело передали в разведку НКВД. В дальнейшем, в феврале 1944 года, в Нью-Йорке с ним установил связь агент Раймонд (американец Гарри Голд) и оговорил условия продолжения встреч. На следующей встрече Фукс передал сведения о строительстве завода по разделению изотопов в местечке
Излив свой гнев по поводу несостоявшейся вербовки Фукса, Фитин все еще недовольным тоном приступил к обсуждению другого вопроса. Он хотел знать, почему уже давно ничего не слышал о письмах оперативного сотрудника Твена, то есть Семена Семенова. Последний отправил в Центр два письма, но Фитину доложили только второе. Квасников и Яцков утверждали, что ничего не знали об этом письме, после чего Фитин распорядился, чтобы ему представляли на ознакомление всю оперативную почту сотрудников зарубежных резидентур. Затем он протянул Квасникову второе письмо Твена:
«Дорогие товарищи! Пользуюсь случаем, чтобы направить вам второе письмо с просьбой о моей замене. При этом прошу вас не рассматривать мою просьбу как признак трусости или желание поскорее уехать отсюда, так как в моих действиях нет ни того, ни другого. Проблема в том, что мне здесь будет трудно работать. За мной ведется слежка, что может повлечь большие неприятности не только для меня, но и для тех, с кем я работаю.
Естественно, не следует преуменьшать и серьезность угрозы, нависшей лично над моей головой. У меня нет впечатления, что угроза носит неотступный, немедленный характер. По крайней мере, я так ее не воспринимаю, но зачем дожидаться, пока возникнут неприятности и повлекут за собой катастрофу?
Прошу вас также принять во внимание тот факт, что по прибытии нового оперработника мне на замену придется два или три месяца вводить его в курс дела. А это не простая задача, тем более что те, с кем я здесь работаю, рассеяны по территории штатов и у всех у них весьма разные характеры.
Конечно, я понимаю, как нелегко найти мне замену, но именно по этой причине еще раз прошу вас уделить моему письму необходимое внимание и правильно понять мои мотивы.
С большевистским приветом.
Твен».
Квасников возвратил письмо шефу, ожидая его реакции.
Генерал Фитин подвел итоги:
— Семенов, за которым ведется постоянная слежка, находится на пределе сил. Создается впечатление, что товарищи в Центре, по-видимому, забыли, что представляет собой оперативная работа «в поле». Семенов — ас разведки, и его не следовало бы подвергать такому риску. Если его разоблачат, это вызовет огромные заголовки газет по всему миру и может ухудшить политические отношения. Ему нужно дать возможность перевести дыхание.
Квасников возразил, утверждая, что они контролируют ситуацию:
— Проблема заключается в том, что Семенову трудно найти замену. У нас нет в наличии оперативного работника с таким опытом и такими возможностями, как Твен.
— Не создавайте сами себе трудностей, — заметил Фитин. — Кого вы видите здесь перед вами? Яцкова! Почему бы ему не поехать на замену? Он хорошо знает дело Луиса и ведет его весьма грамотно.
— У меня нет возражений, Павел Михайлович, — заявил Квасников.
Однако это не совсем устраивало Яцкова.
— Но я же не знаю английского языка, — решился он вмешаться. — Я изучал французский язык. Нельзя ли меня послать во Францию?
Но Фитин ничего не хотел слышать:
— Поедете в Соединенные Штаты. Мы даем вам три месяца на освоение английского языка. Если этого будет недостаточно, завершите учебу непосредственно в Америке.
Вопрос был решен, и никакие возражения не принимались.
Фитин перевел разговор на Луиса, который, судя по всему, тоже нуждался в отдыхе. Он совмещал множество обязанностей: был вербовщиком, связником, наводчиком, групповодом, то есть руководителем агентурной группы под названием «Волонтеры». НКВД требовало от него быть в курсе всех дел, являясь доверенным лицом разведки.
— Я не понимаю, в чем особая проблема? — спросил Квасников.
— Вы не понимаете, а Луис работает за шестерых. Что вы по этому поводу думаете, товарищ Яцков?
Не успел он еще получить назначение в качестве замены Семенову, как его уже подвергают испытанию. Он ответил, что агентурную группу в Нью-Йорке и его окрестностях можно было бы поручить заботам Лесли, а Луис, как американский гражданин, занялся бы вербовками в других штатах США, которые были практически недосягаемы для оперработников резидентур советской разведки.
— То есть перейти на нелегальное положение, — пояснил Яцков.
Удовлетворенный таким дельным ответом, генерал Фитин сказал Квасникову:
— Отправьте соответствующую телеграмму Максиму.
Старинные часы отсчитывали время в ритме качающегося маятника. Взглянув на них, Фитин увидел, что уже два часа ночи.
— Возьмите служебную машину и поезжайте домой, — предложил он. — Я жду на подпись вашу телеграмму в Нью-Йорк завтра к одиннадцати часам утра…
Поворотный пункт
Не считая нескольких не очень существенных сообщений, советская разведка почти не имела прямой информации в отношении американских атомных исследований с самого начала войны и почти до середины 1942 года. Ее британские источники сообщали, что Соединенные Штаты приняли от Великобритании эстафету в атомных исследованиях и добились крупных успехов в этой области. Но по мере своего продвижения на этом пути они стали менее открытыми, меньше склонны делиться секретами со своими союзниками. Эти темы затрагивались в беседах все реже и реже, а сами термины «атомная энергия» и «атомная бомба» исчезли из газет и журналов, не говоря уже о научных публикациях.
Напомним, что резидентуры советской разведки по указанию Леонида Квасникова стали следить за развитием за рубежом ядерной физики. В марте 1942 года Берия направил Сталину объемный меморандум по проблеме атомной энергии, после чего они обсудили состояние дел в этой области. Хотя и тот и другой допускали возможность дезинформации со стороны англичан, они тем не менее в результате донесений зарубежных резидентур и разведки, анализа содержания тетради немецкого офицера, убитого в местечке Кривая Коза под Таганрогом, а также вследствие почти категоричных писем молодого физика Флёрова были убеждены, что какие-то мероприятия в этой области всерьез замышляются. Берия поручил генералу Фитину контролировать развитие ситуации. Тот, в свою очередь, доверил Квасникову следить за научной стороной этого вопроса, а Квасников проконсультировался у Курчатова, чтобы знать, что в первую очередь необходимо ученым. Впрочем, война шла полным ходом, и непосредственные и насущные оборонные задачи пользовались бесспорным приоритетом. Однако понемногу НКВД нащупывал суть проблемы. 14 июня 1942 года Фитин направил в Лондон и Нью-Йорк шифротелеграммы следующего содержания: