Охота за невестой

Фэйзер Джейн

Пруденс в ответ едва заметно пожала плечами и обернулась, когда Дженкинс объявил о прибытии леди Летиции Грэм и мисс Памелы Грэм.

– Летиция! Как я рада вас видеть!

Она двинулась навстречу невестке Констанс, коснулась ее щеки легким поцелуем и наклонилась к маленькой девочке, стоявшей рядом с матерью.

– Добрый день, Памела.

Она пожала руку Памелы и с трудом подавила желание сказать, что девочкам ее возраста в такой осенний день полезнее было бы проводить время в классной комнате, что там было бы веселее. Гостиная, где полно взрослых, –

скучное место для шестилетней девочки.

– Наша гувернантка ушла, – со вздохом сказала Летиция. – Представляете? Даже не предупредила. Просто упаковала вещи и после завтрака уехала. А ведь сегодня выходной у няни, а у горничной разболелись зубы. И вот мы здесь. Так ведь, Пэмми?

Она улыбнулась девочке, встретившей и замечание, и улыбку невозмутимым молчанием.

– О, как это утомительно и неприятно, дорогая, – сказала леди Бейнбридж, поманив новую гостью царственным жестом. – Не везет вам с гувернантками, дорогая. Может быть, вам обратиться в другое агентство? Идите сюда, посидите со мной. Я вспомню название агентства, приславшего мне гувернантку, которой я доверила Марту и Мэри. Настоящее сокровище. Ах, как же ее зовут?

Она стремительно повернула массивную голову к дочерям, чопорно и чинно сидевшим рядышком на диване напротив матери.

– Мисс Грейсон, мама, – напомнила ей Марта.

– Она прожила у нас десять с лишним лет, – подхватила Мэри.

От Честити не ускользнул легкий сарказм в тоне дочерей леди Бейнбридж, не замеченный ею. Леди Бейнбридж оставалась глухой к таким тонкостям, но было отрадно слышать это от несчастных сестер, попираемых матерью с самого их рождения и не смеющих посмотреть ей прямо в глаза.

– Леди Лукан и леди Уинтроп, – объявил Дженкинс. Две матроны буквально вплыли в гостиную.

Честити поставила блюдо с булочками и направилась к Памеле, покинутой матерью и стоящей теперь рядом с Пруденс.

– Не желаешь ли, Памела, помочь мне подать гостям крем для булочек?

Она взяла девочку за руку и повела к буфету, освободив таким образом сестру и дав ей возможность встретить потенциальных доброхоток, готовых облагодетельствовать забытых незамужних девиц.

– Леди Лукан... леди Уинтроп, – встретила их Пруденс самой обворожительной из своих улыбок. – Какое счастье видеть вас! Как идут дела? Готовитесь к свадьбе?

– О, все прекрасно, – ответила леди Лукан.

– Просто великолепно, – поддакнула леди Уинтроп.

– Эстер в подвенечном платье – просто ангел. Шлейф длиной в десять футов! – Она извлекла из рукава крошечный кусочек кружева и приложила к глазам. – Уинтроп с гордостью повел бы ее к аналою. Такая потеря для бедной девочки, что он не сможет быть с ней в день ее свадьбы!

– Не сомневаюсь, ее брат, лорд Уинтроп, сумеет ее поддержать, – сказала Пруденс. – И конечно, Дэвид будет ждать ее у алтаря. – Она улыбнулась леди Лукан: – Вам должно быть радостно видеть счастье своего единственного сына, леди Лукан.

– Не стану этого отрицать, – снисходительно ответила вдовствующая графиня. – К тому же Эстер – славная девочка.

«Как

заставить этих двух особ пожертвовать обещанные деньги?»

– Разрешите предложить вам чаю, – сказала Пруденс, кивнув Дженкинсу, лавировавшему между гостьями с серебряным чайником. Она повела обеих матрон к дивану возле французских окон, выходивших на террасу, и села рядом с ними на низкий стул.

Когда в руках у них оказались чашки с чаем и сандвичи с огурцами, она сказала:

– Я получила телеграмму от сестры, миссис Энсор. Она проводит медовый месяц в Египте.

– В Египте! – воскликнула леди Бейнбридж. – Что за странное место для медового месяца! Ведь там везде песок и пыль!

– Да, это губительно для цвета лица, – вмешалась Легация. – А у милой Констанс такая прекрасная кожа.

– Не думаю, чтобы это ей повредило, Летиция, – возразила Честити. – Впрочем, мы скоро ее увидим. Они возвращаются домой.

– Так хочется снова увидеть милую Констанс. К тому же Пэмми ужасно скучает по своему дяде. Да, Пэмми?

Мать нежно улыбнулась дочери, и та закивала в ответ. – Констанс никогда не забывала о благотворительности, – сказала Пруденс, упорно стараясь повернуть разговор в нужное русло. – В своей телеграмме она сообщает, что провела сбор пожертвований в дипломатических кругах Парижа, Рима и, разумеется, Каира.

– О, да, да, да... конечно. Благотворительность! – Леди Уинтроп открыла свой крошечный шелковый ридикюль. – Чуть не забыла, дорогая. Я ведь обещала вам пожертвование. Такое достойное дело. Кажется, пятьдесят гиней?

– Благодарю вас, – ответила Пруденс вполголоса, принимая чек. – Это облегчит жизнь бедных благородных девиц. Они обездолены не по своей вине. Без той малости, которую они от нас получают, им пришлось бы выйти на панель и продавать себя.

Леди Лукан вздернула многослойный подбородок и тоже открыла ридикюль.

– Ну, я тоже думала о пятидесяти гинеях, но, принимая во внимание обстоятельства, решила пожертвовать семьдесят.

Леди Уинтроп уставилась в пространство, в то время как ее соседка с торжествующим видом вручала чек Пруденс.

– Вы обе так добры и щедры, – сказала Пруденс, грациозно поднявшись и сжимая в ладони оба чека. – Не знаю, как вас благодарить, а уж эти бедные девушки будут вечно вам признательны.

Улыбаясь, она направилась к буфету, незаметно открыла ящик для столового белья и уронила туда чеки.

– Неслыханно! – прошептала Честити ей на ухо.

– Нам ворожит сам дьявол, дорогая сестрица.

ГЛАВА 3

Гидеон, хмурясь, отложил номер «Леди Мейфэра». Он перечитал письмо поверенного и снова бросил взгляд на газету, прежде чем потянулся за серебряным портсигаром. Взял сигарету, закурил и подошел к узкому окну, выходившему на улицу. Прохожих было немного в этот ранний вечерний час. В основном клерки, спешившие домой в свои одинокие мансарды или к женам и детям в скромные домики с террасами на окраинах Лондона. Эта профессия не была доходной.