Охота за невидимками
Шрифт:
– Возьми «на счастье» карту.
Но Мышонок испуганно отворачивался. А вдруг он проиграет? Тогда голодать до обеда. Но можно же и выиграть. При всей своей наглости Пирс, понимая, что может быть разоблачен, время от времени проигрывал. Это вызывало бурю восторга. Выигравшего чествовали как подлинного героя. И сам Пирс, понимавший, что он в конце концов ничего не теряет ни в моральном, ни в материальном отношении от этого проигрыша и всегда свое возьмет, великодушно поздравлял противника. Это стяжало ему славу справедливого парня. Вскоре Пирсу представилась возможность
Ему все же удалось уговорить однажды Мышонка сесть за игру. Было это как раз после одного из поражений Пирса. Один из соучеников выиграл у него крупную сумму – в банке было что-то около пятидесяти мезо. «Вот бы мне! – подумал Мышонок. – Пять–десять мезо!»
Словно читая его мысли, Пирс сказал:
– Садись, Мышонок, определенно выиграешь.
Мышонок неуверенно закивал головой.
– Садись, садись, – настаивал Пирс. – По глазам вижу: выиграешь. А я ведь умею читать чужие мысли.
Класс загудел, уговаривая Мышонка.
И Мышонок сдался. Он поставил два мезо. И выиграл. Оставив два мезо на булку и чашечку кофе, он выложил на карту выигранные два мезо. И снова выиграл. Тогда он поставил четыре мезо. В игру включились остальные ребята. Банк рос и достиг семидесяти мезо. Когда Мышонок взял карту, Пирс предложил ему:
– Может, сыграем ва-банк?
Подогреваемый всем классом, Мышонок рискнул.
И выиграл.
Но на беду свою, он не нашел в себе сил остановиться. Азарт был слишком велик. Не прошло и получаса, как Мышонок расстался с выигрышем, отдал Пирсу два мезо, припрятанные на завтрак, и проиграл ему двадцать завтраков вперед.
Похмелье было ужасным. И не столько потому, что голод терзал его. Терзало сознание униженности, которое он испытывал, глядя, как уплетает за обе щеки свой завтрак Пирс.
Мышонку очень хотелось есть, но он отворачивал глаза от завтракающих, делая вид, что происходящее нисколько его не интересует.
– Чего ты отворачиваешься? – громко спросил однажды Пирс. – Или кушать не хочешь?
– Не хочу, – промямлил Мышонок.
Пирс расхохотался.
– Не хочешь? Так мы тебе и поверили… А если я дам тебе сейчас яичницу с беконом, стакан сока, пирожное… Три пирожных! Съешь? Или откажешься?
Мышонок глотнул слюну, но промолчал.
Пирс почувствовал, что может сейчас вволю поиздеваться над Мышонком. Но что-то остановило его. Он по-дружески обнял Мышонка и сказал:
– Ты честно выплачивал долг. Все остальное списывается.
Об этом случае еще долго вспоминали в классе и считали Пирса покровителем Мышонка.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Пирс никогда не считал добродетель достоинством. Он твердо усвоил правило, что только деньги определяют место человека в жизни, и не стремился поэтому призвать на службу своей карьере такие зыбкие вещи, как честность, отзывчивость и тому подобное.
И надо же тому случиться, что одним из немногих, кого Пирс облагодетельствовал дважды, оказался Мышонок. Второй раз Мышонка настигло великодушие Пирса уже на той
Пирс к этому времени еще не был принят в число «сильных мира сего», но он уже вышел из того круга, где прославился активной продажей мужских поясов коммивояжер фирмы «Гопкинс, сын и внук», и о коммерческих подвигах своего отца предпочитал не распространяться. Может быть, стоило бы заинтересоваться, как Пирс дошел до успеха. Но ведь бедность легко объяснима, а источники возникновения богатств в такой стране, как Бизнесония, не всегда бывает легко установить.
Что касается Мышонка, то его судьба, как не трудно догадаться по тому, что мы уже знаем о его поведении в школе, сложилась, разумеется, иначе, чем судьба Пирса.
В отличие от Пирса, не испытавшего интереса к наукам, Мышонок, которого теперь все уже называли его законным именем Терри Брусса, решил пойти по стопам отца, углубившись в дебри малоизведанных областей высшей нервной деятельности человека. Благодаря незаурядным способностям Терри был принят в высшее учебное заведение, успешно закончил его и стал помогать отцу в его опытах.
Но видно на роду было написано Терри Бруссу преодолевать тернистый путь в жизни, то и дело наталкиваться на шипы там, где другие срывают розы. Неожиданно умер отец, верный наставник и единственный настоящий друг Терри. Оставшись один без средств, без поддержки, Терри при всей своей неприспособленности к жизни проявил, однако, удивительную стойкость и весь отдался интересовавшей его научной проблеме.
Трудно сказать, что привело его к мысли углубиться в изучение биотоков мозга, а затем еще более узкой темы передачи мыслей на расстояние. Может быть, толчком послужили появившиеся в печати сообщения об опытах, подтверждающих возможность такого контакта между людьми.
Вот что писали газеты:
«25 июля 1959 года в 15 часов 3 минуты в совершенно изолированной комнате биологической лаборатории человек сел у аппарата в виде барабана, где перемешали тысячи так называемых карт Зенера. Их используют при опытах передачи мысли на расстояние.
Человек вынул первую попавшуюся карту. Знаки в ней были расположены так:
Человек глядел на эту карту, стараясь ни о чем, кроме расположенных на ней знаков, не думать. Директор лаборатории взял из его рук карту, подписал ее и, запечатав в конверте, непроницаемом для света, положил его в несгораемый сейф.
В этот же день за много тысяч километров от берега бороздила океанские глубины подводная лодка. На борту ее, в совершенно изолированной каюте сидел пассажир. В условленное время он положил перед собой листок бумаги и написал:
«25 июля 1959 года. 15 часов 3 минуты».
Он старался забыть обо всем, что происходит вокруг него, и узнать, какую карту Зенера вынул из барабана его помощник на берегу.
Спустя минуту он нарисовал на листке квадрат, крест, волнистые линии, звезду, круг.