Охота
Шрифт:
— Полагаю, меня можно назвать прагматиком, — ответил я, производя своего рода эксперимент. — Пытаюсь больше никому не вредить.
— Никому больше? Странная фраза. Кстати, многие мои пациенты, страдающие от чувства вины и полагающие, что совершили ужасные поступки, в какой-то степени заблуждаются.
— Я не ваш пациент.
— Но ты меня интересуешь. На первый взгляд ты производишь впечатление самоуверенного, даже надменного человека. Самонадеянно судишь о вещах, не имея о них практически никакого понятия. Не
— Вовсе нет.
Не уверен в правдивости его слов. Посмотрим, в чем проявится откровенность доктора.
— Однако под этой маской таится некая двусмысленность. Кажется, ты что-то скрываешь от людей. Вчера тебе следовало рассказать нам историю с привидениями.
— Возможно, ты прав.
Габби внимательно посмотрел на меня. Взгляд психиатра одновременно проницательный и насмешливый.
— Ты был археологом. Правильно?
— Как ты догадался, черт возьми?
Слова Габби ошеломили меня.
— Ну, Мэтью, ты неоднократно и весьма прозрачно намекал на это. Ганнибал, Канны — я не купился на твою ложь относительно информации, почерпнутой из популярных книжек издательства «Пингвин». А чего стоят пробелы и целые лакуны в твоей биографии? Твое прошлое покрыто мраком. Моя же работа заключается в том, чтобы составлять полную картину из всяких кусочков пазла, вроде намеков, оговорок и так далее.
— Хорошо. Я потрясен. И что дальше?
— Рассказал бы ты все откровенно.
— Что именно?
— Давай, Мэтью, раскалывайся. Меня интересует твоя настоящая жизнь.
— Я не хочу говорить о своем прошлом.
— Позволь мне помочь.
— Зачем тебе это нужно?
— Я же сказал: ты интересуешь меня.
— Разве этого достаточно?
В это время мы уже подходили к гостиной, и нам пришлось прекратить беседу. Габби поспешно закончил ее такими словами:
— Слушай, уик-энд близится к концу. Если хочешь поговорить со мной сегодня вечером, приходи в мою комнату после того, как все лягут спать.
— Спасибо за предложение.
Однако я не испытывал никакого желания беседовать с ним.
ГЛАВА 20
ЖИЗНЬ ПОЛНА НЕОЖИДАННОСТЕЙ
На сей раз мы не стали засиживаться допоздна. Габби решил, что нам пора выкурить еще один косячок, и сам свернул его. Получилась огромная, уродливая, похожая на дубинку великана-людоеда сигарета. Все чувствовали себя обязанными ради компании дернуть по разу. Однако теперь мы уже пресытились «дурью» и обкурились. Так что особенного удовольствия не испытывали. Разговор порхал с темы на тему, словно снег за окном, и в конце концов мы заговорили о снеге. Глядя в окно на кружащие и падающие на побелевшую землю снежинки, Родди Бланден изрек:
— Есть какое-то стихотворение о падающем снеге. Не помню, кто его написал. Кажется, кто-то из окружения Одена.
— Не
Он неопределенно махнул рукой в сторону присутствующих.
Габби уставился на меня. В его взгляде чувствовалась некоторая озабоченность: вдруг я знаю то, чего не знает он? Однако удивил всех Луи Симпсон. Именно офицер процитировал следующие строчки:
Снег падает на алые розы Бесшумно и ненавязчиво: Жизнь полна неожиданностей…Он очень хорошо прочитал стихотворение. Не в вымученной напевной манере, а тихо и как бы про себя. Потом окинул нас взглядом и засмеялся:
— Извините, что утомляю вас стихами. Это стихотворение Луи Макнейса. Моя мать дружила с его семьей, и меня назвали в честь поэта. Мама заставляла меня учить стихи наизусть. Тогда я мало что понимал, и только теперь до меня начинает доходить их смысл. Да и то не совсем.
— Жизнь полна неожиданностей, — проговорил Габби и улыбнулся.
Явно подавленный внезапным вторжением поэзии в наш прозаический мир, Ангус Нэш встал и заявил следующее:
— С меня хватит. Надо поберечь силы для последнего рывка. Завтра нам предстоит нелегкий день.
Дом помрачнел, однако тут же согласился с товарищем:
— Ты прав, Гнэшер. Табачок высосал из меня все жизненные соки. Надеюсь, мне приснится та особа, которая летала в небе с бриллиантами. Как там ее звали? Люси, что ли? Пусть мне также снятся рубины и сапфиры. Всякие драгоценности. Хочу видеть цветной объемный сон. Как ты интерпретируешь подобные сновидения, Габби?
— Цветные и стерео? Жажда жизни скорее всего.
— А если наоборот — стереоцветные? Как это называется, старик?
— Понял. Это называется синэстезия.
— Молодец. В любом случае Гнэшеру пришла в голову умная мысль. Пора на боковую.
Мы с трудом встали со своих мест и, пошатываясь, вышли из гостиной. Я уже хотел направиться к своей комнате, когда Луи Симпсон взял меня под руку. Не то чтобы совсем недружелюбно, но и не очень любезно. Я вновь почувствовал силу этого человека.
— Мэтью, — обратился он ко мне намеренно непринужденным тоном, — скажи, о чем спрашивал тебя Габби по пути сюда?
— Не уверен, что это тебя касается, — ответил я, пытаясь избавиться от его руки.
Не получилось. Теперь только мы одни остались в гостиной.
— Откуда тебе знать, что меня касается, а что нет?
Вдруг он весь как-то наэлектризовался. Вот-вот вспыхнет. Наверное, действовали наркотики. Они на всех влияют по-разному. Мне его состояние вовсе не нравилось. Попробовал вновь освободиться, но Симпсон крепко держал мою руку.