Охотник за каучуком
Шрифт:
Мануэль уже достиг середины реки, когда увидел поблескивающие стрелы перед собой. Град их со свистом бил по воде. Казалось, вокруг Мануэля пестрые бабочки. Глубоко нырнув, он плыл, пока хватило дыхания.
Вынырнув, он обнаружил в угрожающей близости крокодила. Стукнув его кулаком, Мануэль нырнул снова. Одежда мешала быстро плыть под водой. Мануэль опять поднялся на поверхность и услышал, что крокодил теперь кружится позади. Стрелы, падая в воду, обдавали лицо крупными каплями, пробивали ткань, обернутую вокруг головы, мелькали над ним, неслись над поверхностью реки.
Достигнув мелководья, Мануэль юркнул в камыши. Змеи, раскрыв белые
Внизу и вверху по песчаному берегу бежала сотня или более кашибос. Охваченные яростью, они неслись со всех ног. Они походили на стаю голодных песчаных мух. Обеспокоенные кайманы метались по реке, задерживая движение каннибалов. Некоторые, самые смелые из них, вошли в воду, за ними последовали другие, чуть ниже по течению.
Мануэль продирался сквозь заросли. Зеленая стена джунглей, высившаяся перед ним, казалась непроходимой: Нырнув в зелень, он двинулся, оставляя позади проход; ломая ветки, разрывая лианы, обрывая листья. В одних местах он бежал, хотя ползучие растения мешали ему, в других раздвигал руками густые заросли или высоко прыгал, чтобы одолеть их. Порой же он чуть не полз по тропе, вытоптанной дикими свиньями.
Несмотря на все преграды, он несся так стремительно, что даже насекомые джунглей не успевали настигнуть его; тех же, которым это удавалось, сметали ветки. Вскоре он выбрался из перевитых лианами зарослей тростника в рощу, где росли ситек, каучуковые деревья и пальмы. И хотя на каждом шагу ноги Мануэля погружались в раскисшую почву, он продолжал бежать. Он слышал, как впереди убегали спугнутые животные, видел пестрые пятна вспорхнувших птиц.
День, казалось, потемнел. Мануэль поднял голову: деревья на высоте двухсот футов; сплетя кроны, заслонили солнце и небо. Тут было сумеречно от тех громадных деревьев, что растут по берегам притоков Амазонки. Взяв правее, Мануэль бежал, пока ноги не увязли совсем в вязкой почве.
Лес тут напоминал огромный, тускло освещенный зал; где непрестанно звучала жизнь. Множество пронзительно кричавших обезьян качались на лианах, напоминавших веревки, что тянулись от земли наверх, до полога зелени. Райские птички, подобно золотому потоку, плыли сквозь густой, туманный воздух. Перед Мануэлем ползали питоны, пробегали свиньи, муравьеды, пятнистые кошки и звери, которых он видел впервые.
Мануэль направился туда, где на илистой почве подлесок поднимался не выше колен. Он брел вперед и вперед сквозь сырой лабиринт густых спутанных зарослей, между рядами красных капиронас, по вытоптанным тропам диких свиней, по полянам, где звездами раскинулись великолепные орхидеи. Тошнотворный аромат, напоминавший гниющий жасмин и туберозу, мешался со зловонием мокрой горячей земли, буйной, уже гниющей растительности. В этом лесу, окутанном паром, все было чрезмерно: и жара, и влажность, и высота деревьев.
Темень сгущалась. Где-то позади Мануэль услышал кашляющий рык ягуара. Мануэль ускорил усталый шаг и вскоре почувствовал, что идет вверх; он вышел из темного леса в ситековую рощу. День угасал. Мануэль поднялся на гребень, поднимавшийся за прогалинами, где белела спекшаяся глина. Твердая земля скроет его следы от каннибалов, но избежать встречи с ягуаром юн не надеялся. Он еще мог взобраться на дерево, спасаясь от него. Но самую большую угрозу его жизни составляли маленькие крылатые дьяволы,
Мануэль шагал, пока густеющая тьма не возвестила о приближении ночи. Выбрав группу пальм, у которых переплелись верхушки, он взобрался на одну, из них и пристроился среди листвы. С трудом отламывая один стебель за другим, он сгибал их и, укладывал крест-накрест. Сев верхом еще на один стебель, свесив ноги, он откинулся на этот грубый настил, который удалось смастерить. Наконец, укутав голову и лицо курткой Сеньора и спрятав руки, он решился отдохнуть.
Насквозь мокрый, в жару, он дрожал, воспаленное тело его болело. Постепенно охватившее его безумное кипение крови стихло и унялось. Воцарилась ночь, и в джунглях проснулись для кровавой охоты кровожадные коренные обитатели. Москиты летали вокруг, непрерывно гудя, подобно низкой барабанной дроби. Огромные летучие мыши со свистом носились взад-вперед, задевая пальмовые листья. Легкие шаги по затвердевшей глиняной почве, шелест ветвей и треск сучьев говорили о близости диких свиней. Все эти звуки смолкли, когда послышалась мягкая поступь ягуара. Издали раздалось голодное рычание, боевой клин, зловещий кашель леопардов.
Уже ночью, спустя какое-то время, Мануэль уснул. Когда он открыл глаза, клубы тумана собирались, громоздились, множились, как грибы в поднявшемся вихре. Сквозь мутную завесу светило солнце подобно литому кругу серебра. Мануэль, все мышцы которого сводила судорога, неуклюже спустился вниз.
Он сообразил, что бегство увело его в глубь джунглей на много миль. Похоже, на некоторое время он ускользнул от кашибос. Но положение его оставалось трагическим, и он понимал, что не будет в безопасности, пока не доберется до Палькасу. От насекомых не было спасения. Он немедленно принял твердое решение: пробраться назад к реке, найти свое каноэ или украсть его у каннибалов, а если не удастся ни то, ни другое, связать несколько бревен и довериться течению.
Наступал сезон дождей; реки станут бурными от паводка, и он сбережет время. Мануэль не боялся ни голода, ни смертельной жары, ни росы, несущей смерть, ни лихорадки во время сезона дождей, ни даже самих кашибос. Чего он страшился - так это адских мух, клещей, муравьев и москитов, всю эту орду джунглей, что питается кровью. Слишком хорошо знал он, что от их укусов можно ослепнуть, что они могут отравить кровь, свести с ума, убить прежде, чем он выйдет из джунглей.
Он уже готов был двинуться в путь, как вдруг из кармана куртки Сеньора выпала маленькая кожаная записная книжка. Мануэль поднял ее. Вновь ему померещились широкие плечи, пронзенные стрелами с ярко окрашенным опереньем. У него перехватило дыхание. Ощупав книжицу, он в каком-то безотчетном побуждении открыл ее. Внутри лежала фотография. Он вгляделся в милое лицо молодой женщины, в ее темные, словно бросающие вызов глаза - то была его любимая жена...
Мануэль мечтательно улыбнулся. Как ярко он все видел! Но тут же он резко поднял голову, спрятал фотографию и недоверчиво огляделся, содрогаясь, пораженный своей догадкой. Он медленно вытащил фотографию. Вновь он увидел гордые темные глаза, прелестный рот, лицо, полное девичьего своенравия и мучительного женского обаяния, Мануэль перевел напряженный взгляд на куртку Сеньора.
– Сеньор! Так это был он - тот моряк из-за моря. которого она полюбила в Малаге! Что это все значит? Я почувствовал его тайну - я лгал - выдумывал историю с убийством, чтоб помочь ему. А он знал, что я не убил ее!