Охотник за смертью: Судьба
Шрифт:
— Черт побери! — вскричал Сайленс. — Оказывается, «генератор тьмы» был в моих руках еще в ту пору! Если бы я только знал…
— И что тогда? — осведомилась Хэйзел. — Что бы ты с ним сделал, Сайленс? Использовал, чтобы защитить Лайонстон и уничтожить нас? Предотвратил бы восстание и не допустил всех тех перемен, которые произошли благодаря ему?
— Не исключено, — ответил Сайленс. — Далеко не все ваши перемены стали переменами к лучшему. Впрочем, сейчас это не имеет значения. Следует думать о нынешней угрозе, а таковой для нас остаются «возрожденные».
— Когда ты открыл огонь по Лабиринту и попытался его уничтожить, Лабиринт защитил себя
— Все это весьма красноречиво и впечатляюще, но совершенно не имеет отношения к делу, — отрезал Сайленс. — А что имеет, так это «генератор тьмы». Парламент направил меня сюда с целью найти, заполучить и доставить его назад, для использования против «возрожденных», во имя спасения человечества. Все остальное неважно.
— Все не так просто, — заметил Оуэн. — Жиль полагал, что сумеет использовать силу младенца для того, чтобы остановить восстание. А младенец вместо этого погубил миллиарды людей. Кто знает, что он сможет натворить, когда пробудится снова? Нет, Сайленс, мы не можем пускать в ход оружие, которое не умеем ни наводить на цель, ни отключать. Этот малый может оказаться более опасным для человечества, чем все «возрожденные», вместе взятые.
— Это теория, — заявил Сайленс. — А я имею дело с голыми фактами. Сейчас угрозу представляют «возрожденные». И у меня есть приказ.
— Если придется, мы тебя остановим, — предупредил Оуэн.
— Эй, люди, — промолвил вольфлинг. — Ваша раса на грани уничтожения, а вы продолжаете пререкаться. Идемте со мной, глупцы. Лабиринт Безумия ждет вас. Может быть, хотя бы от него вы научитесь уму-разуму. За то время, которое еще осталось.
Лабиринт Безумия вернулся на прежнее место и выглядел таким же загадочным и непостижимым, как раньше. За ним располагался город, возведенный хайденами после того, как Оуэн освободил их из Склепов. Некогда расцвеченные яркими огнями, башни теперь были темны и мрачны, безупречно прямые магистрали тихи и безлюдны: от тех, кто создал этот город как символ своего возрождения, не осталось и следа.
— Они отправились в Лабиринт, — пояснил вольфлинг. — Все до последнего. Он воззвал к ним голосом, который признали бы их изначальные творцы, и им было не под силу устоять против этого зова. Все вошли внутрь, но назад не вышел никто. Такова природа Лабиринта: он судит недостойных, и он же их карает. Все они сошли с ума или погибли. Лабиринт навеки вобрал их в себя. Их время закончилось. Они оказались неспособными к преобразованиям.
— К каким преобразованиям? — резко спросила Хэйзел. — Во что они должны были преобразоваться?
— Ответ на этот вопрос ведом только Лабиринту, — отозвался вольфлинг. — Вы должны войти туда и спросить.
Хэйзел нахмурилась:
— Вообще-то я на дух не переношу словечко «должна». Не говоря уж о том, что в прошлый раз визит в Лабиринт едва не стоил мне рассудка. Что-то не тянет меня предоставить этой хреновине еще одну возможность испробовать меня на прочность.
— Ни у кого из вас нет выбора, — сказал Волк. —
Четыре человека посмотрели на Лабиринт Безумия. Каждому показалось, что Лабиринт посмотрел на него в ответ. На первый взгляд, Лабиринт мог показаться незамысловатой конструкцией из высоких мерцающих стальных стен. Но чем дольше вы на него смотрели, тем более сложным он представал. Узор раскрывался перед глазами, словно непрерывно распускающийся цветок, становясь все более тонким, сложным и изощренным, словно комплекс извилин головного мозга. Стены имели двенадцать футов в высоту и всего лишь два дюйма в толщину. Оуэну вспомнилось, сколь смертельно холодными были они на ощупь. Тропы между стенами вели к знанию и безумию, вдохновению и эволюции. Или к ужасной смерти. К рождению нового типа человечества или гибели старого. Лабиринт содержал в себе все людские сны, включая кошмарные. Может быть, в первую очередь кошмарные. Здесь зарождалось новое, а роды всегда сопряжены с болью.
Лабиринт призывал их. Они все чувствовали этот призыв и не могли не откликнуться на него, хотя и не понимали, на каком уровне он звучал. Как было сказано, причем лишь отчасти в шутку, у них с Лабиринтом осталось незавершенное дело. Или у него с ними.
Сайленс смотрел на мерцающее сооружение и пытался вызвать в своей памяти образы прекрасных, ни в чем не повинных людей, убитых этим непонятным устройством. Но его все равно влекла туда неведомая сила. В прошлый раз он так и не прошел весь путь, повернул назад, чтобы спасти разведчицу Фрост. Лабиринт убивал ее, а он, Сайленс, этого допустить не мог. Сайленс не жалел о сделанном, но все же не раз задавался вопросом, кем или чем мог бы он стать, если бы прошел весь путь, к самому сердцу Лабиринта. К средоточию его тайн.
А вот Оуэн, взглянув на Лабиринт Безумия, подумал о тех удивительных деяниях, которые ему довелось совершить за свою короткую легендарную жизнь. Он многого достиг, творил чудеса, следовал всюду, куда призывали его долг и честь. Но не мог честно, положа руку на сердце, сказать, что это сделало его счастливым. Вопреки призванию и склонности, он вынужден был забросить исторические исследования и вступить на никогда не привлекавшую его стезю воина. Ему довелось стать свидетелем гибели множества врагов. Но вместе с ними во имя сомнительного торжества Империи, в которую он больше не верил и частью которой больше себя не чувствовал, у него на глазах умирали добрые друзья. Лабиринт навсегда изменил его жизнь. Но, став таким, каким он стал, Оуэн до сих пор не знал, благословлять ему за это судьбу или проклинать.
Хэйзел посмотрела на Лабиринт хмуро, держа руку на кобуре. О своем прошлом пребывании в этом месте она помнила мало, но была уверена, что эта чертова хреновина имеет на ее счет план. И не обязательно такой, какой мог бы ей понравиться. Она прошла сложный путь от незаконного торговца клонами и пирата до признанной героини восстания, но ее тошнило при одной мысли о том, что все это могло не являться ее собственным выбором, а быть навязанным ей извне. И вот теперь она не могла не думать о том, какие новые перемены может произвести в ней Лабиринт. Кем или чем еще она может стать?