Охотник за смертью: Судьба
Шрифт:
Высокая, стройная, изящная, с длинными, медового цвета волосами, она наносила на свою нежную кожу макияж так, чтобы казалось, будто его нет вовсе. Сейчас на ней было надето мерцающее золотистое платье длиной до пола, достаточно смелое, чтобы привлечь голографические камеры, но не настолько броское, чтобы отвлечь внимание от наряда невесты. Ее холодные голубые глаза могли в один миг наполниться как теплым радушием, так и едкой иронией. Широко улыбаясь, она показывала идеальные зубы и смеялась так заразительно, что это никого не оставляло равнодушным. Шантелль была красива, грациозна, остроумна. Все ее обожали. В своих же интересах, ибо пренебрежения эта особа не прощала никому. Она была звездой, и любую попытку затмить ее сияние воспринимала как личное оскорбление.
Короче говоря, то была королева высшего общества, и
Сейчас она энергично порхала по Парламенту, отдавая распоряжения, решая проблемы, успокаивая отчаявшихся и примиряя непримиримых, что удавалось ей исключительно благодаря личным чарам и харизме. Впрочем, где не помогали ни резоны, ни обаяние, Шантелль прибегала к банальному запугиванию: все знали, что ссориться с ней весьма нежелательно.
Ей каким-то образом удавалось вызнать о каждом всю его подноготную, включая самые деликатные подробности. Впрочем, природа высшего общества такова, что властвовать над ним, не зная всего обо всех, просто невозможно. Поговаривали, что у нее имеется тайный архив, хранящийся за всеми мыслимыми запорами и под вооруженной охраной. И уж если такая особа разработала план свадебной церемонии, то помоги Господь со всеми святыми тому, кто вздумал бы его нарушить. Одного ее ледяного взгляда было достаточно, чтобы расшалившиеся от шампанского подружки невесты вновь стали паиньками. Споры при ее приближении становились спокойными беседами, а оглушительный шум из кухни стихал, едва она появлялась в дверях. Шантелль была подобна природной стихии, не принимавшей в расчет возражений простых смертных. Если, конечно, эти смертные не были Адриенной Кэмпбелл. Обладавшей силой и яростью в избытке. Адриенна и Шантелль легко управляли высшим обществом, диктуя ему свои условия, обе сияли ярче других благодаря одной лишь неумолимой внутренней силе, но если Шантелль славилась своим положением, то Адриенна приобрела известность своей сверхгордыней. Шантелль возвышалась над равными себе. Адриенна же никогда не признавала, что таковые существуют. Подругами эти женщины никогда не были, но и соперницами тоже. Они имели ряд общих высокопоставленных любовников, но им хватало ума держать рот на замке относительно некоторых щекотливых тем. Обе считали, что, чем начинать войну, не имея полной уверенности в победе, куда разумнее, проще, и безопаснее просто улыбаться при встрече, порой целовать воздух, не касаясь щеки другой, и идти своим путем.
Два эти солнца безмятежно светили в небе высшего света в окружении несчетного множества вращавшихся по их орбитам поклонников, пока клан Кэмпбеллов не был подвергнут неожиданному разгрому со стороны клана Вульфов. Уцелевшим Кэмпбеллам пришлось бежать, спасая свои жизни. Муж Адриенны был объявлен вне закона. От нее отвернулись все, кроме кредиторов, которые преследовали ее повсюду. Для высшего света Адриенна перестала существовать, и помогать ей никто не собирался. Шантелль повсюду твердила, что от Адриенны никогда не было никакого толку и от ее отсутствия свет только выиграл. Когда Адриенна, движимая отчаянием и страхом за будущее младших детей, обратилась к ней за помощью, Шантелль рассмеялась ей в лицо и предложила недавней светской львице отправляться экспресс-маршрутом прямиком в ад.
Но фортуна капризна. Ситуация изменилась, и Адриенна Кэмпбелл снова оказалась в центре внимания. Ее снова принимали повсюду с распростертыми объятиями. Мало того что она оказалась тесно связана со многими видными повстанцами, но еще и являлась любимой родственницей будущего короля Роберта. Аристократы, если нужно, способны проявлять удивительную прагматичность. Адриенна снова стала желанной гостьей во всех салонах и на всех приемах. Она была нарасхват и от приглашений вовсе не отказывалась. В конце концов все в обществе понимали правила игры: не станешь же винить акулу за то, что она ведет себя как акула. Но Шантелль Адриенна почему-то так и не простила. Она считала, что если уж кто-то и должен был ей помочь, так именно Шантелль.
В конце концов, как и следовало ожидать, обе женщины столкнулись лицом к лицу. Они кивнули, обменялись улыбками, и все находившиеся рядом начали потихоньку отступать. Светские дамы смотрели одна на другую, как встретившиеся на безлюдной улице бандиты с оружием в кобурах. Два бдительных охранника благоразумно принялись глазеть в другую
Шум в большой Палате почти полностью стих. Все, затаив дыхание, ждали, что же произойдет. И тут обе женщины потянулись навстречу друг другу и с приклеенными улыбками обнялись. Казалось, будто все одновременно издали вздох облегчения: то, что произошло, можно было считать своего рода заключением мира. Люди снова заговорили, загомонили, засуетились, забегали, и спустя несколько мгновений в зале вновь воцарился хаос.
— Итак, — сказала Шантелль Адриенне. — Все забыто. Мы снова друзья?
— Мы никогда не были друзьями, — нежно шепнула Адриенна. — И не будем. Я просто не хочу испортить Роберту и Констанции столь знаменательный день. Но уж потом… все маски будут сняты. Я позабочусь о том, чтобы ты была полностью уничтожена, Шантелль. Это касается не только твоей репутации, но и всех твоих финансов, до последнего пенни. Когда ты будешь ползать в грязи и клянчить на выпивку, я не снизойду даже до того, чтобы плеснуть тебе помоев.
— Ты всегда воспринимала все слишком близко к сердцу, — промолвила Шантелль, пожимая плечами. — Не пойму, чего ты на меня взъелась: я вела себя точно так же, как все. Ты была наверху, тобой восхищались, потом оказалась внизу, и от тебя отвернулись. Снова взлетела ввысь, и все тебе снова рады. Не я это придумала, так устроено общество. Когда-нибудь даже я могу, на время, выйти из моды. И тогда наступит твой черед торжествовать. Это вопрос стиля, как видишь. Но, опять же, ты со стилем никогда не дружила, не так ли? Я имею в виду, это серебристое платье, которое сейчас на тебе: в приличном обществе такого давно не носят. И вот еще, милочка: постарайся найти денег на новый нос, тебе это по-настоящему необходимо. А сейчас, извини, мне есть чем заняться. Все дела, дела, дела. Кстати, раз уж ты так заботишься о Роберте, так не стоит ли тебе заняться его нервами? Я слышала, бедняжка прямо-таки не в себе. Сильно переживает. Правда, после того что случилось на его последней свадьбе, этому удивляться не приходится.
— Ну, ничего, несколько минут он обойдется и без меня. Мне подумалось, что эта маленькая беседа интересна для нас обеих.
— Ты не сможешь навредить мне, Адриенна. У меня есть друзья.
— Нет, никаких друзей у тебя нет. Я готова побиться об заклад, что у тебя никогда в жизни не было настоящего друга. В лучшем случае у тебя имелись союзники. И вот их-то я и собираюсь тебя лишить.
Шантелль безмятежно улыбнулась.
— Мечтать не вредно, милая. Но имей в виду, может быть, сейчас герои восстания и в чести, но политическая мода преходяща, а реальная власть вечна. И не слишком уповай на свое родство с новым королем. Все может измениться, когда он осознает реальность политической ситуации. А сейчас извини: тут у меня уйма людей, которых нельзя оставить без пригляда, тем более что мы выбиваемся из графика. А Финлея мне было очень жаль.
— Не настолько, чтобы прийти на похороны.
— О, я на дух не переношу похороны. Впадаю от них в депрессию. Эти мрачные фамильные склепы… к тому же черный никогда не был моим цветом. Но Финлея мне действительно жаль.
— О чем жалеть, ты ведь его терпеть не могла.
— Не особо жаловала, это верно. Беда в том, что он был никудышным собеседником. Но любовником оказался не таким уж плохим.
С этой последней, уничтожающей репликой Шантелль широко улыбнулась Адриенне и вернулась к своим делам. Последнее слово осталось за ней.
Неподалеку Тоби Шрек и его оператор Флинн производили запись. Им обоим хватило благоразумия не пустить эту перепалку в прямой эфир, но камера зафиксировала все: кто знает, какой материал может пригодиться впоследствии. В обычной ситуации обе собеседницы почувствовали бы присутствие камеры благодаря светскому инстинкту. Но в данном случае они были настолько поглощены друг другом, что совершенно не заметили, как спрятавшийся позади рослого официанта Флинн навел на них свой объектив. Возможно, ракурс с этой позиции был не самым удачным, но уж со звуком-то все было в полном порядке. Выпрямившись и вновь водрузив камеру на плечо, оператор довольно ухмыльнулся.