Охотник за смертью: Судьба
Шрифт:
Сейчас, когда все приготовления закончились, Констанция даже не стала смотреться в висевшее на стене зеркало. О том, что она настоящая красавица, ей было известно и без зеркала, но это не успокаивало. В преддверии торжества Констанции Вульф было о чем подумать.
Когда она осталась одна, помещение стало казаться ей гораздо просторнее, а благословенная тишина явилась подлинным бальзамом для ее измотанных нервов. Так или иначе, она была полна решимости появиться на церемонии невозмутимо спокойной. Кто-то из счастливой четы просто обязан был держать себя в руках, а в том, что на подобное способен Роберт, она сильно сомневалась. Он, бедняжка, наверняка мечется туда-сюда по комнате и, чтобы занять руки, без конца перевязывает галстук. Хорошо еще, что ему не нужно приходить в себя после затянувшегося мальчишника: одна лишь мысль
На этом месте Констанция нахмурилась и заставила себя не отвлекаться. У нее имелись темы для размышлений, поважнее Робертовых приятелей. Она очень хотела до того, как опустит вуаль и направится к месту проведения обряда, привести в порядок свои мысли. В конце концов ей предстояло оставить прежнюю жизнь позади и начать новую, в которой ей отводилась куда более важная роль и в которую не хотелось брать ничего из прошлого багажа.
Констанция являлась последней в своей некогда великой семье. Первенство клана Вульфов как самого богатого и влиятельного в Империи не подвергалось сомнению. Констанция вступила в эту семью в результате брака, но она всегда гордилась принадлежностью к Вульфам. Увы, ныне это имя ассоциировалось не столько со славой, сколько с позором. Мало того что бывший глава клана Валентин, ныне всеми презираемый, обретался в изгнании, так и Дэниэл, ее приемный сын, тоже оказался изменником. Смерть и того, и другого была лишь вопросом времени, а вот ее приемная дочь Стефания уже рассталась с жизнью: погибла в той безумной резне, устроенной Джеком Рэндомом в Парламенте. Конечно, Констанция никогда не любила Стефанию, глупую девчонку, только и думавшую о том, как прибрать к рукам дела клана Вульфов. Но что ни говори, она была дочерью Якоба и не заслуживала безвременной смерти от руки сумасшедшего. Впрочем, сумасшедший он или нет, но Джек Рэндом сознательно противопоставил себя обществу и должен заплатить за содеянное. Чтобы ничьи дочери не гибли так, как погибла Стефания.
Интересно, как бы отнесся к новому браку ее покойный муж Якоб? Хотелось верить, что он бы его одобрил, что пожелал бы ей счастья. С Якобом она жила в любви и согласии, была счастлива и полагала, что проведет с ним остаток дней, не желая ничего большего. Когда он умер, она чуть было не умерла с ним. Она не понимала, для чего ей теперь жить. И уж конечно она никак не предполагала, что полюбит снова. Ее возможный брак с Оуэном Охотником за Смертью представлял собой политическую сделку, имея отношение к долгу и чести, но никак не к любви. Но потом Оуэн исчез… и вдруг появился Роберт. Совершенно неожиданно на пепелище ее сердца пророс цветок любви. Эта любовь совершенно не походила на прежнюю, так же как Роберт не имел ничего общего с Якобом. Но оно, пожалуй, было и к лучшему. Во всяком случае, она точно знала, каковы его и ее чувства.
По идее, ей следовало чувствовать себя совершенно счастливой. Собственно говоря, так оно и было, но счастье омрачалось боязнью, что в последний момент все рухнет. И она, как это уже бывало, лишится всего.
За короткое время она потеряла мужа Якоба, приемных детей Валентина, Дэниэла и Стефанию, сына Мишеля и невестку Лили. Правда, в ходе кровопролитного восстания близких теряли все. Констанция не считала себя вправе оплакивать собственные утраты, в то время как другим довелось пострадать куда сильнее. Поэтому, чтобы заполнить свою жизнь смыслом, Констанция занялась политикой. В чем, к собственному удивлению, немало преуспела. А поскольку ее возмущало то, как многие семьи используют свои возможности и влияние, она стремилась занять положение, при котором смогла бы изменить сложившуюся ситуацию. Правда, кое-кто предполагал, что роль конституционной королевы будет сугубо декоративной. При этой мысли она мрачно усмехнулась. Кое-кого после ее коронации ожидают неприятные сюрпризы. И прежде всего это относится к Блю Блоку. Возможно, эти интриганы думают, будто они надежно укрыты и защищены, но как только она станет королевой… Козни Блю Блока принесли Империи слишком много бед, и она вскроет этот гнойник во что бы то ни стало.
Может быть, кто-то и считает, что конституционный монарх, по определению,
При этой мысли Констанция снова усмехнулась: в конце концов, быть королевой совсем неплохо.
В дверь тихонько постучали, и Констанция виновато встрепенулась, словно испугавшись, что кто-то подслушал ее мысли. Но эти страхи были тут же отброшены: присутствие эльфов надежно защищало от эсперного сканирования, и она могла быть твердо уверена, что ее надежды и планы останутся при ней.
Расправив (в чем не имелось ни малейшей надобности) платье, Констанция напустила на себя невозмутимый и величественный вид, готовая встретить посетителя, как подобает истинной королеве.
Однако горделивая осанка и холодный взгляд не пригодились: едва на пороге появилась Евангелина Шрек, Констанция позволила себе расслабиться.
Как только Евангелина заперла за собой дверь, Констанция подошла к ней и взяла ее руки в свои. У женщин было немало общего: обеим довелось претерпеть страдания из-за принадлежности к своим семьям, обе стремились к власти с искренним желанием изменить мир, в котором они живут, к лучшему. Теперь Констанции предстояло стать королевой, а Евангелина не только успешно возглавляла общественное движение клонов, но после смерти Грегора и категорического отказа Тоби занять его место взяла в свои руки дела клана Шреков. Именно Евангелина первой предложила кандидатуру Неизвестного клона в качестве шафера Роберта, а Констанция помогла протолкнуть это предложение. Правда, о настоящей причине своей просьбы Евангелина умолчала. Узнав, что под маской Неизвестного клона скрывается пользующийся дурной славой убийца Грегора Шрека Финлей Кэмпбелл, Констанция могла бы счесть себя обязанной принять какие-то официальные меры. А Евангелине вовсе не хотелось заставлять ее делать выбор между дружбой и долгом. Лучше уж промолчать от греха подальше.
Во время церемонии Евангелине предстояло стоять рядом с Констанцией и при совершении обряда официально передать ее супругу. Отец отрекся от Констанции, когда она, вопреки его воле, вышла замуж за Якоба Вульфа. С тех пор утекло много воды, и в Империи произошли колоссальные перемены, но он по-прежнему не желал иметь с непокорной дочерью ничего общего. Никто из семьи Констанции присутствовать на свадьбе не собирался, и Евангелина взяла на себя роль, обычно исполняемую отцом или старшим родственником. Она доводилась невесте близкой подругой, возглавляла один из старейших кланов Империи и, что в нынешних обстоятельствах имело немалое значение, являлась официальным представителем движения клонов.
О том, что она сама являлась клоном, Евангелина не рассказывала ни Констанции, ни кому-либо другому, кроме Финлея. По этой причине она всячески избегала генетической экспертизы: обнаружение правды лишило бы ее контроля над делами клана Шреков, к чему она пока не была готова.
— Я так рада, что ты пришла, Эви, — сказала Констанция, когда обе они сели, бережно подобрав пышные юбки и оборки. (Констанция в соответствии с традицией была в белоснежном платье, а Евангелина — в изумрудно-зеленом.)
— Мне пришлось выставить всех вон: своими бесконечными хлопотами они чуть не свели меня с ума. А если Шантелль еще раз сунет сюда свой острый нос, чтобы, сюсюкая, охая и ахая, навязать мне под видом совета какое-нибудь свое распоряжение, я непременно огрею ее чем-нибудь тяжелым.
— Успокойся, — промолвила Евангелина, невольно улыбнувшись. — Последний раз, когда я ее видела, она уже успела осточертеть всем в зале Парламента и удалилась в одну из совещательных комнат. Видать, чтобы испортить настроение собравшимся там. Пожалуй, твоя идея поручить подготовку церемонии именно ей была гениальна: по существу, если не считать Малютку Смерть, она единственная, кого здесь все боятся. Не говоря уже о том, что у нее полно врагов, и если какой-нибудь убийца и сумеет пробраться сюда сквозь все эльфийские кордоны, то наверняка чтобы прикончить не тебя, а ее.